Князь Олег - Галина Петреченко

Бой разгорелся неожиданно, когда первые ряды секироносцев наткнулись на засаду и вынуждены были отражать упорный натиск ловких древлянских лучников.

Олаф вслушивался в треск сучьев, летевших на землю то тут, то там, и пытался определить по звуку легких шорохов, доносившихся из чащобы, количество лазутчиков, окруживших первые ряды его дружинников. Какое-то необычное чувство уверенности в себе и спокойствия овладело им и не толкало на суетливые команды. Он чувствовал, что это всего лишь проба сил. Древляне послали юнцов обстрелять его дружину? Что ж, древляне, вы хотите мне показать, что ваше племя, начиная с детей и кончая мудрыми старцами, способно носить оружие и ловко владеть им? Да ведь и я вырос в седле, и все мои братья тоже!.. Ну что ж, древляне, померяемся хитростью воев!

Олаф приказал Стемиру отступить вместе с полком меченосцев правой руки и вплотную подойти й берегу Припяти: наверняка там прячутся основные силы древлян.

— Если их там, в зарослях камыша, нет, то… — Олаф развел руками: — Я чего-то не понимаю в этой мышиной возне! Они должны быть в камыше! Как я этого не понял сразу, когда лазутчики мои донесли мне о безмятежном спокойствии вокруг! Ведь только тот камыш неподвижен, который находится в крепких руках воинов! В бой, Стемир! Но не убивать их, а вытащить из болота на вольный свет! И заставить биться в открытом бою! Не торопись! Передай: я им не враг! Я враг тому, кому они дань платят!

— Не тревожься! Поступлю, как велишь! Свенельд, разворачивай меченосцев к реке! — тихо приказал Стемир одному из воинов и поспешил выполнить волю Олафа.

Берег ласковой, уютной Припяти скоро обнажился, и Стемир, стоя на крутом его откосе, вглядывался в камышиное пространство, длинной толстой излукой обрамлявшее правый берег реки, и искал в нем признаки присутствия человека. Камыш был спокоен И неподвижен под свежим весенним ветром.

Стемир приказал Свенельду осторожно спуститься к камышовым зарослям и с помощью лучников опробовать стебли камыша. Лучники встали вдоль всей излуки камышовой заросли и обстреляли верхушки растений. Надломленные стебли как-то странно задвигались, покачиваясь из стороны в сторону, по реке.

Стемир дал еще одну команду лучникам, и после второго обстрела камыш упал.

Наступило затишье.

— Сколько они могут пробыть в воде? — спросил нетерпеливо Свенельд. — Я бы сейчас их перетаскал всех из воды, как щенят, чтобы время зря не тянуть! — Он снял шлем, вытер пот со лба и глубоко вздохнул.

— Подождем еще немного… Может, сами выйдут, — неопределенно ответил Стемир и посоветовал другу надеть шлем.

— Да кого бояться? Этих водоплавок? Ну и какие они вой после сидения под водой? — Но не успел Свенельд закончить свою бравую речь, как над его головой просвистела стрела, едва не ранив.

— Вот тебе и доказательство того, что схватка впереди. Приготовь меченосцев, и пусть они сперва больше орудуют щитами, чем мечами, — посоветовал Стемир и послал лазутчика со срочным донесением к Олафу.

В это время из воды стала подниматься дружина древлян, тела воинов были защищены короткими кожаными щитками. Жители лесной Припяти были вооружены гарпунами и стрелами с длинными древками. Волосы древлянских воинов были длинными, у некоторых, видимо у предводителей, забраны сзади в пучки, но у основной массы густыми мокрыми патлами свисали до плеч, и из-за этого вся рать древлян производила довольно суровое впечатление. При приближении к врагу древляне издали мощный звериный рык и набросились на отряд Стемира.

Где уж тут было выполнять наказ Олафа! Теснота, обусловленная узостью поля брани, отсутствие четкого построения войска врага и полное презрение с его стороны к каким бы то ни было правилам ведения боя вынудили Стемира уже в первые минуты сражения сменить добродушие на гнев.

— Уберите гарпунеров, а то они нам всех лошадей покалечат! — приказал он лучникам.

Стемир успевал только щит подставлять навстречу летящей в его сторону туче стрел. Крутясь вправо и влево, он, как и его меченосцы, умело оборонялся. «Ну и дела! Сколько же у них стрел! Сплошной звон на поле!..» — хмуро думал Стемир, пытаясь увернуться от удара гарпуна древлянина.

Но вот со стороны леса послышался топот конницы, и Стемир увидел Олафа, несущегося на выручку своим меченосцам.

Секироносцы отражали летящие в их сторону гарпуны, лучники обстреливали понизу древлянское войско, которое понемногу стало таять, а меченосцы по-прежнему пускали в ход только щиты: рубить головы легковооруженным жителям глухих лесов Припяти не велел Олаф.

Бой закончился так же неожиданно, как и начался: на свободный клочок земли выбежал какой-то молодой человек в кожаной сустуге, на которой красовалась зеленая вышивка в виде двух-трех сплетенных ветвями деревьев, и, закрыв лицо руками, трижды отрывисто воскликнул:

— Остановись, лихой враже! Ты победил нас! — Он прокричал это, оборачиваясь на все четыре стороны света и, когда убедился, что не слышит более ни свиста летящих стрел, ни лязга гарпунов о щиты, отвел дрожащие ладони от молодого лица, на котором отразились досада и уныние.

— Кто ты? — спросил его Олаф.

— Вождь припятских древлян по имени Мала! — с пылающим лицом ответил малолетний вождь и исподлобья оглядел витязя, ведущего не то строгий, не то насмешливый допрос.

В мгновение ока Олаф вспомнил, как много лет назад они совершали дозор в юго-западном клину Рарожья и наткнулись на войско восточнофранконского короля. Он вспомнил, сколько ненависти и дикой злобы испытал он тогда, глядя на германцев, безжалостно уничтожающих малую дружину. «Как этот юный вождь похож на меня! Как он, должно быть, ненавидит меня!.. Такова жизнь вождей племен! Либо тебя, либо ты…» — думал Олаф.

— Ты хороший вождь, Мала! — с уважением проговорил Олаф и, прижав правую руку к груди, поклонился храброму древлянину. — Перед тобою вождь рарогов-русичей, новгородский и киевский князь Олаф! Я пришел к тебе с большою дружиною, чтобы подчинить вас, ибо твои земли разделяют те земли, которые принадлежат мне и моему племени!

Древлянский вождь пошатнулся. Да, он знал, что варязе-русичи уже два десятка лет живут среди словен. Но живут обособленно, в своих городищах, имеют огромные дружины с лихим оружием, которым они его ноне вон как посрамили! «Да неужто гарпун, хоть и с дубовым древком, устоит против меча? Ох, древляне, древляне! Понадеялись на глухие леса, не послушались кривичей, что глаголили во Плескове: какие торы были там на пристани, а некой князь из Новгорода…»

— Я знаю, душа твоя скорбит о поражении! Я не стану перед тобой оправдываться за свои дела, но скажу тебе только одно: мы щадили твоих людей, ибо наши стрелы летели понизу…

— Чего хочешь ты? — не выдержал Мала.

— Ты будешь платить дань моей дружине, — спокойно объяснил Олаф.

— Но… у моего племени нет среброносных руд, — обреченно ответил Мала.

— Но есть меха! В ваших лесах много зверя разного водится, а мы мех почитаем за серебро.

Мала глубоко вздохнул, снова глянул исподлобья на Олафа и мрачно спросил:

— А северян и радимичей… ты воевал?

— Хочешь знать, какую дань они мне платят?

— Да! — выдохнул Мала.

— По черной кунице с дыма! Согласен?

Мала не поверил своим ушам. Разве это дань? Под дымом у него живут до тридцати — сорока голов! Чего им стоит одну куницу отдать! Этих юркоголовых у нас бегает хоть отбавляй!..

— По черной кунице со двора? — медленно переспросил Мала.

— По черной кунице со двора! — подтвердил Олаф и добавил: — Но в случае нападения врага на твои земли мы будем защищать и тебя, и твое племя. Ты все понял, вождь древлян Мала? — жестко спросил Олаф, стараясь внушить молодому древлянскому вождю мужество и жизнестойкость.

Мала оглядел огромную рать варяга-русича, его сподвижников-воевод, что восседали на крепких конях и, облаченные в невиданные доспехи, смотрелись, что и говорить, непобедимыми витязями. Если бы… если бы они не прорубили дорогу к нему, вождю припятских древлян… А коль дорога прорублена, то, пока не зарастет она новой порослью, по ней может пройти кто угодно! Мала видел, что Новгородец-русич ждет его ответа, и тихо, но твердо ответил:

— Да будет тако!

— Ну, вот и ряд заключили! А чтоб тебе не думалось, что я к тебе дорогу прорубил с лихой затеей, я тебе часть своей дружины оставлю, чтоб ты крепость здесь поставил! Или ты надумал ужо засадить мою торную дороженьку? А? Не старайся, вождь, перехитрить меня! — прозорливо заметил Олаф, но дружине своей не позволил смеяться над именитым древлянином и, чтоб поскорее закончить, твердо повторил: — Запомни, я тебе друг! И вся моя дружина — твоя защитница!

Вот теперь и дружина русича громко трижды грянула: «Да будет тако!»