Тусклый Свет Фонарей - Xenon de Fer

мы провели вот так в молчании, я сказать бы не сумел. Только, когда она передала мне чаван, испускающий пар в прохладный весенний воздух, стало совсем темно, и лишь луна, звёзды и огонек фонаря освещали ночной лес, где я столь внезапно нашёл радушный приём.

Когда же чашки опустели, Лэн Сяньнюй наполнила мой чаван вновь и повторно попросила не робеть и поведать ей всё о том, зачем я пришёл к ней. По-прежнему не ведая, как лучше поступить, я произнёс первое, что пришло мне в голову: «Знает ли госпожа легенду о Клыке Цинлуна?». Девушка подняла на меня взор и ответила:

— Так назывался легендарный меч, вожделенный многими, но оскверненный и ради очищения помещенный в священную обитель Хвайтеу Джеоль.

— Верно, госпожа. И срок его очищения прошёл. Наш владыка пожелал этот меч, дабы защитить наши рубежи, но в пути с его посланником приключилась беда, и меч ушёл на дно реки Лэн…

Я уж было собрался озвучить просьбу, ради которой проделал весь свой путь, но Дева внезапно огорошила меня просьбой: «Расскажи мне подробнее, как это вышло». Боясь разозлить или обидеть её, я поведал ей всё то, что сам узнал от других, и под конец заключил:

— Наши мудрецы решили, что навлекли на себя твой гнев…

— Река Лэн, как и Цзиньхэ, населена множеством духов, как дружелюбных, так и враждебных к людям. Многие из них куда древнее и могущественнее меня, — возразила Дева. Услышав это, я забеспокоился и, наконец, спросил о главном:

— Но можешь ли ты осушить реку хотя б ненадолго, дабы мы забрали Нефритовый Клык?

Сердце моё дрогнуло, когда она произнесла: «Нет». Я сомкнул губы и пытливо поглядел на неё. Лицо Речной Девы не выдавало ни гнева, ни досады — ничего, что могло бы указать мне на её мысли и чувства, и всё, что я мог сделать — это спросить:

— Отчего же? Разве ж сил твоих на это не хватит, госпожа?

— Сил-то хватит. Да только я давала клятвы и помогать тому, что будет нести смерть и разрушение, не стану.

— Но ведь меч нужен нам для защиты, а не для завоеваний! — горячо возразил я, наконец, смекнув, что к чему. — Да и сам Нефритовый Клык разве ж не зачарован так, чтобы никому не позволить обратить себя во зло и не причинить вреда невинным?

На это Лэн Сяньнюй грустно усмехнулась и жестом предложила мне ещё чая, но я с решительным видом перевернул чаван и уставился на Деву, готовый бороться до победного. В конце концов, я верил, что наши отважные воины и без всяких магических реликвий сумеют одержать победу над варварами, но отнюдь не был уверен, что я и мои начальники успеем это узреть собственными глазами, коли я не выполню поручения. И хоть я опасался вызвать гнев Речной Красавицы, но просто отступить не мог. Однако ж она гневаться, верно, и не думала, потому как улыбнулась ещё очаровательнее, опустила глаза и заговорила первой:

— Ты славный и благородный человек, юноша. Кабы ты просил для себя, я бы отступила. Но ты просишь для своего владыки.

— Как бы я просил для себя, когда наш император — Сын Неба, и его долг оберегать свой народ?

— Когда-то я жила в той обители, и раскрою тебе секрет, господин Мэн. Ты прав лишь отчасти. В самом деле есть свод правил, которые нельзя нарушить, не осквернив этот меч. Но невозможно перечислить и учесть все неблаговидные деяния, и потому многое оказалось оставлено на совесть того, кому Нефритовый Клык достанется, и, ежли он всем сердцем верит, что творит благо, то и меч будет повиноваться его воле, невзирая ни на что. Прежде он принадлежал лишь королям Гичёгукто, но им не нужны были чужие земли, лишь те, которые они своими считали по праву рождения, и пределы тех земель очерчены были чётко. Можешь ли ты поручиться, что твой владыка не пожелает большего?

— Даже лучшие из нас не могут знать, какие тайны в будущем раскроют чужие разум и сердца.

— Верно, — шепнула Речная Дева и, словно это окончательно и бесповоротно завершало нашу беседу, принялась прибираться. Вновь наблюдая за её действиями, я гадал, что ж мне теперь предпринять, и невольно подумал о том, что отчасти ведь она права. Мой блуждающий взор упал на неокрашенный подол её одежды, и я спросил:

— Обеты, что дала госпожа, не исходили ль от Учения Золотого Пути?

— А ты догадлив, — с удивлением обернувшись, похвалила меня Лэн Сяньнюй. — Так и было. Но неужто ты теперь хочешь слушать мою историю, когда мы допили чай?

— Человек ушёл — чай остыл[2], а не наоборот, госпожа. Покуда ты не гонишь меня, я с радостью и вниманием выслушаю любую твою историю.

Фея улыбнулась и сказала, что раз так, то она может хотя бы порадовать меня своей музыкой, словно по волшебству извлекла откуда-то пипу[3] и села на свой табурет. Вовсе не этого я ожидал, но не решился противиться, и через несколько мгновений из-под пальцев Речной Девы полилась нежная и печальная мелодия, а потом заструился ручьем и её голос:

Ещё сто ли по крутой тропе до серой горы.

Куда меньше, чем до Чертогов Сифан-нюйши.

Шаг за шагом, и до снежной поры

Я достигну вершины…

Я внимательно слушал песню, хотя и не разумел, о чем она. Ветер перестал колебать ветви деревьев, лесные обитатели затихли, луна сбросила своё покрывало из облаков, и всё, казалось, внимало переливам струн и течению напева вместе со мной. Я и сам не заметил, как стал грезить наяву и увидал девушку в сером монашеском одеянии, которая с посохом поднималась к горной обители, а потом покинула её и побрела к другой, расположенной ещё выше, там, где клубились туманы и рождались облака. В том месте она долго шептала молитвы и перебирала четки, а потом свет заискрился в её глазах. Тогда она покинула обитель на вершине горы и пришла к быстрой горной реке, вошла в её воды и скрылась в глубине…Когда я очнулся, тишину нарушал лишь треск пламени в фонаре.

«Это и была твоя история?» — вдруг догадался я, и Речная Дева кивнула.

— Так неужто все другие легенды лишь вводили людей в заблуждение?

— Вовсе нет. Разве ж я не говорила, что Лэн с древности наполнена духами? Легенды о четырех женщинах, что ушли под воду этой реки, правдивы. Но до встречи с той монахиней все они были разными и не слишком могущественными духами. Лишь она, получившая просветление