Пропавшие девушки - Джессика Кьярелла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наваливаюсь на дерево. Меня мутит, земля качается и танцует у меня под ногами. Снова уходит из-под ног, как бывает всегда, стоит мне подумать, что я твердо стою на земле.
— Он с нами играет, черт возьми, — говорит Андреа.
На улице жара, но меня бьет озноб. Понимаю, чего всегда опасалась моя мать. Именно того, что публичный поиск человека, забравшего Мэгги, нацелит его на меня. Сделает меня мишенью.
— Ты сейчас где? — спрашивает Андреа.
— Возле… полицейского участка в Роджерс-парке…
У меня перехватывает дыхание. Как будто я бежала. Или как будто за мной кто-то гонится. Делаю глубокий вдох.
— Хорошо, — деловым тоном произносит Андреа. — Давай ты пойдешь домой, соберешь вещи и придешь ко мне. Полагаю, будет лучше, если ты пару дней поживешь у нас.
— Думаешь, я в опасности? — спрашиваю я.
Потому что хочу услышать от нее подтверждение того, что охвативший меня страх не напрасен. Хочу убедиться, что не схожу с ума.
— Мне было бы спокойнее, если бы ты пока не оставалась одна, — отвечает Андреа.
Как только нахожу в себе силы снова передвигаться, еду на метро из Роджерс-парка домой, потому что хочу оказаться в гуще толпы, находиться среди людей, поглощенных обычными делами в обычный день, независимо от того, преследует меня убийца или нет. Хотя, если меня порежут на части, пока полиция Чикаго относится ко мне как к чертову подозреваемому, они все получат по заслугам. Олсен получит по заслугам.
Пока поезд двигается на юг между каменными и кирпичными постройками Нортсайда, а по улицам внизу мчатся машины, я проверяю почту. В ящике сообщение от ARMY8070. К нему прикреплено фото с подписью: «С дверного видеозвонка соседа».
На зернистой черно-белой фотографии изображен почтальон «ФедЭкс», который стоит на крыльце. На улице у него за спиной — обведенный красным четырехдверный седан темного цвета. Из-за плохого качества фотографии трудно что-либо разглядеть в машине, но внизу ARMY8070 приписала: «Сосед заметил эту припаркованную на улице “Теслу”, говорит, запомнил, что у нее иллинойсские номера. 1 мая. Перезапускаю рекламу, чтобы получить информацию о машине».
По словам Грега Орлофф, Дилан не пришел на опрос свидетеля второго мая. Всего за три дня до этого он, вероятно, получил письмо от человека, прикидывавшегося мной.
Благодарю ARMY8070 за помощь и спрашиваю:
«Как думаешь, каковы шансы, что кто-то еще ее заметил?»
Она отвечает практически сразу.
«Это заметная машина, особенно для такого района. Не лучший выбор, если собираешься кого-то похищать. Вполне возможно, на нее еще кто-то обратил внимание».
«Думаешь, мы идем по ложному следу?» — спрашиваю я.
«Может быть. Но давай все равно найдем ее».
«Хорошая мысль», — отвечаю я, хотя отчасти сомневаюсь, что нам аж настолько повезет.
Конечно, никто не выбрал бы столь легко узнаваемую машину, если бы собирался кого-то похитить. А если письмо Дилану от MReese90 что-либо доказывает, так это то, что похитивший его человек достаточно осторожно планировал свои ходы заранее. При мысли об этом на меня накатывает тот же страх, который я испытывала весь прошедший час, и я непроизвольно окидываю взглядом вагон. Чтобы проверить, не следят ли за мной.
Когда я иду от метро к квартире, у меня снова звонит телефон. Заблокированный номер. Думаю не отвечать, пускай включится голосовая почта, но потом все же беру трубку.
— Да?
И, разумеется, на линии лишь тишина. Теперь меня охватывает гнев. Даже не паника, как будто я уже не в состоянии испытывать страх.
— Я знаю, что ты делаешь, — говорю я в трубку натянутым, дрожащим голосом.
А затем связь обрывается. Больше всего мне сейчас хочется швырнуть телефон на покрытый асфальтом тротуар и смотреть, как он разлетается на кусочки.
Глава 15
Собираю кое-какие вещи — только самое необходимое, потому что не хочу оставаться у Андреа каждый раз, как меня напугает расследование, и превращать это в привычку — и еду к ней на велосипеде. Они с Триш занимают верхний этаж трехквартирного дома, который сильно напоминает мне тот, в котором я жила с Эриком до развода. Тот же блеск новой мебели, в гостиной диван в стиле модерн середины века, в коридоре — яркая модная люстра, а в столовой — бронзовая барная тележка с хорошим ассортиментом. Тяжелые портьеры на больших передних окнах всегда открыты, потому что на подоконнике собралось такое количество растений в горшках, что шторы невозможно задернуть. В этой квартире любовь Триш к эклектике сочетается с сознательной необходимостью демонстрировать серьезность. Взрослость. Влияние Андреа. Думаю о своей бедной однокомнатной квартирке с ободранными полами, пыльными окнами и осыпающейся краской. Наверное, люди вроде Андреа и Триш, живущие в такой квартире, жалеют меня.
Как обычно, открываю дверь своим ключом и уже собираюсь объявить о своем присутствии, но тут слышу громкие голоса в кухне.
— Значит, тот парень, который убил соседа по квартире, для этого притворился Марти?
Узнаю голос Триш с легкой ноткой британского акцента, оставшегося от детства в семье экспатов в Соединенном Королевстве. Десять лет на американском Среднем Западе его почти сгладили.
— Возможно, — отвечает Андреа.
— Возможно? — повторяет Триш. — И ты считаешь, ей лучше жить здесь, чем с семьей?
— Ты ведь знаешь, она не ладит с матерью, — говорит Андреа, но Триш перебивает ее:
— Дорогая, это не наша проблема. Наша проблема заключается в том, что ты пригласила величайший магнит для неприятностей, который я когда-либо встречала, пожить у нас дома. Ты не умеешь ей отказывать. Никогда не умела.
— Я ее подруга. Я ее поддерживаю, это не одно и то же.
— Ага, ну, теперь ее втянули в расследование убийства. Как здорово, что она будет жить у нас в комнате для гостей.
У меня в животе разливается холодное чувство вины. Такое ощущение, будто я проглотила кусок льда и чувствую, как он оцарапал мне горло. Когда мы вместе, мы стараемся не обращать внимания на то, что в процессе развода я как бы оставила Андреа и Триш себе, потому что мы с Андреа так близки. Но легко забыть, что Триш знала Эрика еще до меня. Возможно, она сохраняет верность старому другу, чего не испытывает по отношению ко мне. И все-таки другого шанса прервать разговор у меня, наверное, не будет, поэтому я с грохотом закрываю за собой дверь.
— Привет, — говорю я по пути в кухню, стараясь держаться невозмутимо. Как будто не слышала только что, как они
