Дивергент - Вероника Рот

— Я слышал у тебя всего семь страхов, — говорит Тобиас. — Невероятно.

— Ты… Ты же не видел мое моделирование?

— Только на экранах. Лидеры Бесстрашных — единственные, видевшие все. Они выглядели потрясенными.

— Ну, семь страхов не так впечатляют, как четыре, — отвечаю я.

— Но и этого достаточно. Я удивлюсь, если ты не будешь первая в рейтинге.

Мы входим в стеклянную комнату. Здесь все еще толпа, но уже не такая огромная. Теперь, после того, как последний человек, то есть я, прошел тест. Людям требуется пара секунд, чтобы заметить меня.

Я довольно близко к Тобиасу, когда они начинают указывать на меня, но не могу идти достаточно быстро, чтобы избежать приветственных возгласов, похлопываний по плечу, поздравлений.

Я смотрю на людей вокруг и понимаю, что, насколько странными они бы выглядели для моего папы и брата, настолько нормальными они кажутся мне, несмотря на все металлические кольца в их лицах и татуировки на руках, горле и груди. Я улыбаюсь им в ответ.

Мы спускаемся по лестнице в Яму, и я произношу:

— У меня вопрос. — Я закусываю губу. — Как много они тебе рассказали о моем пейзаже страха?

— Ничего, правда, ничего. А что? — спрашивает он в свою очередь.

— Да так, просто.

Я отпинываю камушек в сторону.

— Тебе надо идти в общую комнату? — спрашивает он. — Просто, если тебе, например, хочется тишины и покоя, ты могла бы остаться со мной до банкета… у меня.

Мой живот скручивает.

— Что такое? — беспокоится Тобиас.

Мне не хочется возвращаться в общую комнату и в равной степени не хочется бояться его.

— Пошли, — принимаю я решение.

Тобиас закрывает дверь за нами и сбрасывает ботинки.

— Хочешь воды?

— Нет, спасибо.

Я держу руки перед собой.

— Ты в порядке? — спрашивает он, касаясь моей щеки.

Он прижимает мою голову к груди, длинные пальцы перебирают мои волосы. Он улыбается и возвращает меня в прежнее положение, чтобы поцеловать. Тепло медленно разливается по моему телу. Но и страх дает о себе знать, посылая тревожные сигналы.

Его губы все еще на моих, он сбрасывает куртку с моих плеч. Я вздрагиваю, когда слышу звук ее падения, и отталкиваю Тобиаса, мои глаза горят. Не знаю, почему я так себя чувствую. Я не ощущала такого, когда он целовал меня в поезде. Я прижимаю ладони к лицу, закрывая ими глаза.

— Что? Что не так?

Я трясу головой.

— И не говори, что все нормально. — Его голос холоден. Он хватает меня за руку. — Эй. Посмотри на меня.

Я убираю руки с лица и поднимаю взгляд на него. Меня удивляет боль в его глазах и сжатые от гнева челюсти.

— Иногда я задаюсь вопросом, — начинаю говорить я так спокойно, как только могу, — что все это значит для тебя? Все… что происходит.

— Что для меня все это значит? — повторяет он, отступая назад и качая головой. — Ну и дура же ты, Трис.

— Я не дура. И именно поэтому я знаю, что это странно… то, что из всех девушек ты выбрал меня. Так что, если ты просто ищешь… хм… ну, ты знаешь что…

— Что? Секс? — Он хмурится, глядя на меня. — Знаешь, если бы я хотел только этого, ты, вероятно, не была бы первой в списке, к кому бы я за этим отправился.

Меня как будто ударили кулаком в живот. Естественно, я не первая, к кому бы он отправился… не первая, некрасивая, нежеланная. Я прижимаю руки к животу и отворачиваюсь, чтобы скрыть слезы. Я не плакса. И не истеричка. Я мигаю несколько раз, опускаю руки и смотрю на него.

— Я должна идти, — произношу я тихо и поворачиваюсь к двери.

— Нет, Трис.

Он хватает меня за запястье и притягивает обратно. Я отталкиваю его, хотя это и тяжело сделать, но он хватает мое второе запястье и держит наши скрещенные руки между нами.

— Мне не стоило так говорить. Я имел в виду, что ты не такая, как все. Я понял это сразу, как познакомился с тобой.

— Ты был одним из испытаний в моем пейзаже страха. — Моя нижняя губа дрожит. — Ты знал об этом?

— Что? — Он отпускает мои запястья, и боль снова появляется в его глазах. — Ты боишься меня?

— Не тебя, — отвечаю я, закусывая губу, чтобы она не дрожала. — Быть с тобой… с кем-либо. Я никогда раньше не… ни с кем, а… а ты еще и старше, и я не знаю, каковы твои ожидания, и…

— Трис, — строго произносит он, — я не знаю, какие заблуждения привели тебя к таким выводам, но для меня все это тоже в новинку.

— Заблуждения? — повторяю я. — Ты имеешь в виду, что у тебя никогда не было… — Мои брови взлетают вверх. — Оу… Оу. Я просто подумала… — Что раз я так увлечена им, другие, скорей всего, тоже. — Хм. Ну, ты знаешь…

— Что ж, ты ошиблась. — Он смотрит в сторону. Его щеки ярко-красные, словно он смущен. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, ты же знаешь, — говорит Тобиас. Он обхватывает мое лицо руками, кончики его пальцев холодные, а ладони, наоборот, теплые. — Я добрее, чем кажусь на тренировках. Клянусь.

Я верю ему. Но это не имеет ничего общего с его добротой. Он целует меня в переносицу, а затем в кончик носа, и бережно накрывает мой рот своим. Я парю. Ток вместо крови течет в моих венах. Я хочу, чтобы он целовал меня, я хочу, чтобы он… Я боюсь того, к чему это может привести. Его руки смещаются на мои плечи, пальцы легко касаются повязки. Он отступает, хмурясь.

— Тебе больно? — спрашивает он.

— Нет. Это еще одна татуировка. Она уже в порядке, просто… мне просто хотелось держать ее закрытой.

— Могу я взглянуть?

Я киваю, в горле комок. Я тяну рукав вниз, обнажая плечо. Секунду он просто смотрит, а потом кладет свою руку на него. Ладонь поднимается и опускается по моей кости, выпирающей сильнее, чем хотелось бы. Когда он дотрагивается до меня, я чувствую, как везде, где он касается моей кожи, происходят какие-то изменения.

Это заставляет меня содрогнуться. Не от страха. А от чего-то еще. Желания. Он отлепляет уголок моей повязки. Его глаза бродят по символу Отречения, и он улыбается.

— У меня такая же, — смеется Тобиас. — На спине.

— Серьезно? Можно посмотреть?

Он снова закрывает мою татуировку повязкой и возвращает рубашку на плечо.

— Ты просишь меня раздеться, Трис?

Нервный смешок вырывается из моего горла.

— Ну… частично.

Тобиас кивает, и его улыбка вдруг исчезает. Он встречается со мной глазами и начинает расстегивать рубашку. Она соскальзывает с его плеч, и он кидает ее на стул. Теперь мне уже не до смеха. Все, на что я сейчас способна, — это смотреть на него. Его брови сходятся на переносице, и он захватывает край футболки. Молниеносным движением стягивая ее через голову. Его правый бок покрыт языками пламени Бесстрашных, но, кроме этого, на груди больше никаких татуировок нет. Он отводит взгляд.

— Что такое? — спрашиваю я, хмурясь.

Он… стесняется.

— Я не слишком многим предлагаю посмотреть на меня, — говорит он. — Вообще никому.

— Не понимаю, почему, — тихо произношу я. — Ты только взгляни на себя.

Я медленно обхожу его. На его спине больше чернил, чем кожи. Символ каждой фракции нарисован здесь: Бесстрашие на самом верху позвоночника, Отречение прямо под ним, и три других, чуть поменьше, еще ниже.

Несколько мгновений я смотрю на весы — знак Искренности, глаз — символ Эрудиции, и дерево, символизирующее Дружелюбие. Я могу понять, почему он сделал татуировку Бесстрашия, его пристанища, и даже символ Отречения, места его рождения, как сделала и я. Но остальные три?

— Я думаю, мы допустили ошибку, — тихо произносит он. — Мы все начали подавлять достоинства других фракций, укрепляя свои собственные. Я не хочу так делать. Я хочу быть храбрым и самоотверженным, умным, добрым и честным. — Он прочищает горло. — Я постоянно борюсь с добротой.

— Никто не идеален, — шепчу я. — Это так не работает. Плохое исчезает, но что-то заменяет ушедшее и встает на его место. — Я обменяла трусость на жестокость, обменяла слабость на ярость. Кончиками пальцев я провожу по символу Отречения. — Ты же знаешь, мы должны их предупредить. Как можно быстрее.

— Знаю, — отвечает он. — Мы предупредим.

Он поворачивается ко мне. Мне хочется коснуться его, но я опасаюсь его наготы, мне страшно, что он тоже заставит меня раздеться.

— Это пугает тебя, Трис?

— Нет, — говорю я, поперхнувшись. Прочищаю горло. — Не особо. Я просто… боюсь того, чего хочу.

— И чего же ты хочешь? — Затем его лицо напрягается. — Меня?

Я медленно киваю. Он кивает в ответ и нежно берет мои руки в свои. Он прижимает мои ладони к своему животу. Его глаза закрыты, он ведет мои руки вверх, вдоль своей груди, и удерживает их у шеи. Мои пальцы покалывает от ощущения его кожи, гладкой и теплой. Мое лицо горит, но сама я дрожу. Он смотрит на меня.

— Когда-нибудь, — говорит он, — если ты все еще будешь хотеть меня, мы могли бы… — Он делает паузу и прочищает горло. — Мы могли бы…