Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин

из этой конторы мы пока запроса на десятников не получили. Контора организовалась недавно, но я думаю, что Шепелев от десятника, да ещё такого грамотного, прямо с курсов, не откажется. Ну а если бы случилось такое, то немедленно возвращайтесь, мы вас в Бикин направим, — и он с этими словами вручил Борису бумагу со штампом и круглой печатью, подписанную председателем правления Дальлеса и им самим, в которой говорилось, что в распоряжение заведующего конторой Дальлеса в с. Шкотово направляется десятник Алёшкин Борис Яковлевич, окончивший курсы подготовки во Владивостоке.

Помахивая счастливо бумажкой, Борис отправился в бухгалтерию, где ему выплатили 54 рубля 80 копеек — это были и его подъёмные, и заработная плата за выловленные брёвна. А про дорогу бухгалтер, выдававший ордер на получение этих денег, сказал, что за билеты он может получить деньги в своей конторе по предъявлении билетов.

Вечер этого дня прошёл в сборе Борисовых вещей, а также того, что не смогла увезти с собой Анна Николаевна. Конечно, первой вещью была кожаная куртка, о которой Борис столько мечтал, ведь купив её ещё летом, он почти ни разу её не надевал — летом было жарко, брать её с собой в Бикин или на побережье он не решался, теперь представилась возможность её обновить.

Вещей набралось много: два больших узла, и хотя Борины занимали в этих узлах едва ли четверть от того, что нужно было увезти к семье, отказаться было нельзя. В результате первый раз за много лет Борису пришлось расстаться со своей старой, ещё николоберёзовецкой корзинкой, её он унести уже не мог. Сложив в неё кое-что из своего «барахла» — как непочтительно называл отец его сокровища: альбом с марками, знаменитые, зачитанные до дыр книги «Новый швейцарский Робинзон» и «Принц и нищий» и ещё разные мелкие вещи, Борис случайно обнаружил, что в ней же лежит и коробка из-под монпансье с двумя десятками патронов от японского карабина. Очевидно, он забыл отдать все патроны Жаку при уходе из отряда.

Борис решил запрятать эти патроны поглубже в корзинку, рассчитывая, что в Шкотове ему опять придётся иметь дело с ЧОН и, следовательно, с оружием. «Патроны пригодятся», — подумал он и, пихнув коробку в угол корзинки, затолкал её подальше под свою бывшую кровать. Уходя из дому, он взял с отца обещание, что тот обязательно привезёт эту корзинку.

Через час он уже спокойно сидел в поезде и ехал в Шкотово.

Глава девятая

Сучанский поезд, который ходил по той ветке, по которой сейчас ехал наш герой, только назывался так, на самом деле он до Сучана — каменноугольных рудников, имевших такое название, не доходил.

Уголь, добываемый на этих рудниках, был такого высокого качества, что мог поспорить со знаменитым кардифским, добываемым в Англии, это был тоже самый высококачественный антрацит.

Предприниматель, открывший этот рудник, доставлял добываемый им уголь самым примитивным способом до станции Угольной на лошадях, и обходился он поэтому чуть ли не дороже завозимого из Англии. Но с развитием во Владивостоке пароходства и промышленности, надобность в таком угле возрастала, и царское правительство собиралось проложить железнодорожную ветку по берегу залива Петра Великого от станции Угольной до Сучана.

Эта ветка явилась необходимой и по стратегическим соображениям. После войны с Японией царское правительство решило укрепить свои дальневосточные границы. Для этого в крупных сёлах побережья Тихого океана — таких как Шкотово, Находка и других — разместили солидные гарнизоны, для которых требовалось построить казармы. Железная дорога нужна была и для строительства этих казарм, и для дальнейшей переброски войск в пределах Приморья.

Таким образом и появилась эта дорога, вернее, ветка длиною около ста вёрст. Она, однако, так и не дошла до рудников, а закончилась верстах в 15 от них, около небольшого посёлка Кангауз. К этому посёлку уголь подвозили по узкоколейке в маленьких вагонетках.

От Кангауза до Сучанских рудников для прокладки железнодорожного пути требовалось преодолеть два больших перевала высотою в две и две с половиной тысячи метров. Обойти их было нельзя — нужны туннели, а строительство туннелей в те времена для правительства было не под силу. Так и отказались от продолжения железнодорожной ветки. Ну а акционерная компания, в руки которой перешли рудники, нашла выход в том, чтобы доставлять уголь к подножью перевалов узкоколейными поездами, состоявшими из десятка вагонеток, влекомых крошечным паровозиком «кукушкой». Через перевалы вагонетки переправлялись при помощи канатной дороги уже поштучно.

На эстакаду, устроенную в Кангаузе, эти вагонетки спускались с последнего перевала самокатом, причём на одной из них, а их сцепляли по 3–4, сидел рабочий, тормозивший спуск при помощи ручного тормоза. Правда, иногда затормозить не удавалось, и вагонетки, а часто и рабочий, ехавший на них, проскакивали край эстакады, срывались с насыпи и разбивались, но эти издержки так же, как и жизнь рабочего, компанией в расчёт не принимались.

После прихода на Дальний Восток советской власти способ доставки угля с Сучана продолжал оставаться прежним. Не было у молодой республики средств, чтобы проложить туда настоящую дорогу, а местный уголь теперь стал ещё более нужен.

В это время Англия с нами не торговала, а кроме того, сучанский уголь охотно покупали японцы, это давало стране так необходимую ей валюту.

Для большей безопасности, кроме пути на эстакаду, сделали, по предложению одного из рабочих, ветку в сторону, причём так, что она после спуска вновь поднималась на небольшую высоту вверх. Этого оказалось достаточно, чтобы спускавшиеся вагонетки сами тормозились и в конце концов останавливались.

Вагонетки, закатившись на эстакаду, опрокидываясь, высыпали свой груз в подогнанные под неё специальные вагоны-углярки или полувагоны. В то время они были и деревянными, и железными и представляли собой длинный вагон без крыши. Если они были на двух осях, то вмещали около тысячи пудов угля, если на четырёх — около трёх пудов.

Дорогой читатель, прежде чем следовать в своём рассказе дальше, я хочу извиниться перед тобой за то, что я всё время путаюсь в мерах длины и веса, часто употребляю то новые метрические меры, то старые, существовавшие в России до революции. Дело в том, что в то время все мы так путались и называли то одни, то другие меры, и прекрасно друг друга понимали, так что уж не сетуй на меня.

Сучанская ветка строилась наспех, прокладывалась без должных расчётов, поэтому имела много закруглений и подъёмов. Самым крупным из них был так называемый Шкотовский перевал, находившийся верстах в пяти от Шкотова в сторону