Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин

брак, было невозможно. Вся ответственность за качество ящиков лежала на Борисе. Кроме того, он же должен был подсчитывать, сколько ящиков сделал тот или иной рабочий, так как оплата у них была сдельной.

К каждому рабочему прикреплялся свой перевозчик, и Борис вскоре нашёл правильный способ контроля: он перестал бегать по цеху и смотреть, как сбивает ящик рабочий, а встал у выхода и внимательно просматривал тележку с вывозимыми ящиками, подсчитывал их и безжалостно снимал с тележки тот, который, по его мнению, был сбит неправильно.

Вначале рабочие ворчали, они не привыкли к такому контролю, до этого за ними никто не наблюдал, и завод имел немало неприятностей при сдаче продукции заказчикам. Уже через неделю после прихода Алёшкина на завод брак снизился почти до нуля, и все ящики со склада были успешно сданы. Такое случилось в первый раз за много лет работы завода. Его директор, когда доложили об этом случае, остался очень доволен тем, что ввели такую должность, до этого её просто не было. Когда появился новый десятник, которого просто некуда было воткнуть, так как все места на заводе были заняты, эту должность придумал главный инженер — с одной стороны, чтобы занять присланного человека, а с другой, чтобы ввести более действенный контроль за сборкой ящиков, часто бракуемых приёмщиками.

До сих пор в сборочный цех кто-нибудь из начальства показывался редко, каждый из сборщиков был предоставлен сам себе. Конечно, делать явный брак никто не решался, ведь такого бракодела немедленно бы уволили, а в то время увольнение, а, следовательно, и перспектива пребывания на бирже труда никого не устраивала, тем более, если при увольнении давалась характеристика, что уволен за недобросовестную работу. Но так как оплата труда была сдельной, то, торопясь побольше сделать, некоторые из рабочих могли в спешке допустить немало огрехов, что в последующем и снижало качество товара.

С появлением должности десятника в сборочном цехе, да ещё с таким серьёзным отношением к этому делу, которое проявил этот юный паренёк, дело улучшилось. Именно поэтому уже через десять дней пребывания Бориса на заводе директор его вызвал и предложил ему остаться на этом заводе навсегда.

Конечно, Борис, проработав эти десять дней и ничего, кроме своего сборочного, не увидев, был недоволен такой практикой и, хотя ему предлагали довольно приличный по тем временам оклад, от предложения директора отказался. Его влекла более самостоятельная работа, хотя, очевидно, и эта была нужной.

Как мы теперь понимаем, его должность можно было назвать должностью контролёра ОТК, она теперь имеется на каждом предприятии. Тогда это было новшеством.

Буквально через день после разговора директора с Борисом из Владивостока пришла телеграмма с предписанием о срочном его откомандировании в распоряжение Дальневосточной конторы.

Получив расчёт, что-то около 25 рублей, Борис уехал во Владивосток. Там он узнал о причине такого срочного вызова. Дело в том, что совсем недавно в Приморье прошёл сильный шторм. Он разбил плоты, выведенные в устья рек побережья, приготовленные для погрузки на японские пароходы, которые из-за шторма задержались с прибытием, а разбитые плоты по брёвнышку раскидало по многочисленным мелким бухточкам залива Петра Великого. Грузить на прибывающие пароходы было нечего: то, что удалось собрать местным конторам Дальлеса, не хватило бы и на половину судов. Председатель правления Дальлеса решил мобилизовать работников своей конторы, всех служащих из ближних районных контор, конечно, вспомнили и про курсантов.

Алёшкин с группой курсантов под руководством одного из старых опытных десятников направлялся в бухты Патрокл и Диомид, где им предлагалось в течение 10 дней собирать лес, раскиданный по побережью этих бухт, соединить его в небольшие плоты и подготовить к буксировке катерами к борту судна, которое обычно становилось перед этими бухтами, как, впрочем, и в Шкотово на рейде, милях в пяти от берега.

Когда Борис вернулся из Бикина, то дома он застал только одного отца, мать с младшими ребятами уже жила и работала в Шкотове. Ей дали двухкомнатную квартиру в доме, принадлежавшем школе, находившемся в самом центре села, почти рядом с братской могилой. Этот дом раньше принадлежал церковно-приходской школе, затем там была школа I ступени, а сейчас, когда отремонтировали одну из больших двухэтажных казарм, и все школы соединили в одну, создав по нескольку параллельных групп, часть помещения освободилась, и его отвели под квартиры учителей, одну из этих квартир получила и Анна Николаевна. Одна из комнат этой половины дома была занята седьмым классом средней школы, помещение для которого ещё не было отремонтировано.

Вскоре вторую половину дома заняла недавно созданная организация — КОМВНЕЗАМ, что это была за организация, и какую роль она сыграла в жизни семьи Алёшкиных, мы расскажем впоследствии.

Вернёмся к Борису. Он продолжал бивачную жизнь на берегах бухт Патрокл и Диомид: старательно вылавливал огромные брёвна, качающиеся на волнах у берегов различных мелких заливчиков, или совместно с группой товарищей спихивал такие же брёвна в воду, если волнами они были уже выброшены на камни. Собранные по два-три десятка, брёвна при помощи скоб, иногда имевшихся в них, а иногда забиваемых снова, и крепких стальных тросов или кусков манильских канатов скреплялись в небольшие плотики, которые буксировались кунгасами (большими лодками), имевшимися в каждой группе, в более удобное и защищённое от волн и ветра место. Там их уже специалисты — рабочие-китайцы связывали в плоты, подготавливаемые к буксировке на рейд.

Такая работа проводилась с восхода и до захода солнца. Вечером все укладывались в небольшой брезентовой палатке, освещаемой огнём костра, горевшего снаружи. После сытного ужина, состоявшего обычно из похлёбки, сваренной из мясных консервов, и жареной камбалы или кеты с китайскими пампушками вместо хлеба, все лежали и болтали о самых разных вещах. Очень часто слушали рассказы Бориса, а ему было о чём рассказать. Мы знаем, что рассказчик он был хороший.

Дело в том, что ещё в период занятий на курсах с ним произошло следующее. Во Владивосток приехала откуда-то из центра оперетта. Театр этот был наполовину частный — наполовину кооперативный, но так как в городе своей оперетты не было, то он пользовался большим успехом. О том, что оперетта — замечательное зрелище, Боре рассказал встреченный им Женя.

С последним у него дружба как-то разладилась, оба они были заняты своими делами. Аси, из-за которой Борис забегал к ним часто, уже не было, поэтому встречались они редко. А тут, идя по Светланке, Борис с ним столкнулся лицом к лицу. Женя был в таком возбуждённом состоянии, что Борис даже удивился, а тот объяснил, что вчера