Я умею прыгать через лужи. Рассказы. Легенды - Алан Маршалл

Собачонка выскочила вперед и возглавила шествие. Она трусила мелкой рысцой, тремя лапами касаясь земли; одна задняя лапа небрежно висела в воздухе, что отнюдь не было вызвано необходимостью. Младшая сестренка не шла, а почти бежала, согнувшись так, словно спасалась от обвала. Раскрытый рот выдавал ее волнение. Она бежала рядом со старшей сестрой; платье, зажатое в руке Энни, плотно обтягивало ее.

Они почти достигли середины мостовой, как вдруг показалась машина. Она неслась, словно чудовище, готовое их раздавить.

Младшая сестренка, выглянув из-за ног Энни, издала возглас ужаса. Энни быстро приняла решение:

— Пошли назад! — закричала она. — Давай! Быстро!

Она повернула сестренку на сто восемьдесят градусов, и они побежали назад.

Достигнув тротуара, младшая сестренка облегченно вздохнула, словно попала в спасительные материнские объятия.

Но собачонка, ничуть не испугавшись, как ни в чем не бывало продолжала свой путь. Добежав до противоположного тротуара, она оглянулась на девочек, вопросительно склонив набок морду. Она закрыла пасть и, казалось, почти не дышала. Почему они не последовали за ней? Совсем непонятно. В таком случае она тоже вернется.

Собачонка спрыгнула с тротуара и, даже не глянув по сторонам, спокойно затрусила по мостовой.

Но тут властные окрики Энни, доносившиеся с противоположного тротуара, заставили собачонку забыть о своем достоинстве, и ее охватила паника.

— Беги обратно! — визжала Энни. От волнения она даже выпустила платье сестренки. А та вся наклонилась вперед и, вытянув кулачки, вслед за сестрой стала выкрикивать советы собачонке.

Шофер быстро мчавшейся машины изо всех сил нажал на педаль. Машина заскрипела и круто затормозила. Огромное колесо толкнуло собачонку, и та взвизгнула от страха. Словно солдат в бой, Энни ринулась сломя голову на мостовую. Ее широко раскрытые глаза были устремлены только на собачонку, словно в мире для нее больше никого не существовало.

Младшая сестренка, бросив отчаянный взгляд на машину, решительно направилась вслед за Энни.

Трамваи звенели, люди кричали, машины настойчиво гудели и останавливались одна за другой.

Энни, взяв собачонку на руки, с вызывающим видом прижала ее к груди. Затем, схватив за руку младшую сестренку, которая, сияя от счастья, подбежала к ней, она решительно зашагала к тротуару.

Когда они очутились в безопасности под тентом витрины магазина, Энни подвергла собачонку тщательному осмотру. Она раздвигала ей лапы и ощупывала спину, в то время как та в порыве благодарности лизала ей руки.

Младшая сестренка с озабоченным видом наблюдала за этой процедурой.

Наконец Энни опустила собачонку на землю, и та затрусила по направлению к бакалейной лавке.

— Ну, как вы поживаете? — спросил хозяин.

Малышка не стала ждать, пока ответит старшая сестра. Она посмотрела на бакалейщика с таким видом, словно собиралась сообщить ему невероятно важную новость.

— Мы перешли улицу, — заявила она; глаза ее при этом так и сияли.

К черту Карсона!

Вечером я снова услышал его. Я ругнулся, разжег трубку, потом вышел из хижины и стал смотреть на реку. Эвкалипты, окаймлявшие ее берега, вычертили по кромке неба темные закорючины. Звезды уже зажигались; пахло тростником и болотными травами — заросли их тянулись от самой реки спасительным тенистым заслоном.

В небе с криком сновали ржанки. Я прислушался, но теперь он молчал. Я подождал еще несколько минут и вернулся в хижину.

Больше он не осмелится переплыть реку, — подумал я. Это был старый дикий бык, он бродил по лесистым холмам на той стороне Муррея. А я держал в стаде быка-шортхорна. Купил его у Карсона всего за десять фунтов, но Карсон сказал, что мой шортхорн — чемпион породы. Карсон то и дело повторял, что он чемпион. Так и говорил:

— Не сомневайся, он чемпион.

Старый бык подолгу трубил на том берегу. Он вызывал моего чемпиона на поединок, но я никак не думал, что старик отважится переплыть реку, чтобы дать бой.

Неделю назад я прогнал его за реку; в то утро, когда я увидел, как они уставились друг на друга на поляне, я здорово шуганул старика.

Через тростник я погнал его галопом, но близ реки болото было глубже, и я остановил лошадь. Старый бык тоже остановился, заревел упрямо, глухо мыча.

Он был большой и глубоко увязал в тине, а когда задние ноги его стали проваливаться, он грузно плюхнулся в воду. Мутный фонтан взметнулся над тростником и окатил его бока.

Из купки болотных трав с перепугу выскочила водяная курочка и кинулась наутек, бороздя вытянутыми лапками речную гладь.

Вдруг бык соскользнул с затопленного берега на глубину.

Пенистая волна забурлила вокруг его груди. Он вытянул морду, подняв нос вровень со лбом, и быстро поплыл. На той стороне он зашлепал по мелководью, выбираясь на берег. С его мокрых боков стекала вода на черные, облепленные тиной ноги.

Утром я оседлал коня и поехал по тропе вдоль тростниковых зарослей. Жара уже стояла градусов под сто[12]. Над самой землей мерцающими волнами струился воздух, издали чудилось, будто мое стадо пасется в воде.

Старый бык снова трубил за рекой. Его грозное мычание завершалось на вдохе пронзительной нотой, словно бы воинственным кличем. Я доехал до излучины и увидел его на том берегу. Теперь он стоял молча, застывший, чуть пригнув голову, напряженно вытянув хвост. Неподвижность его была живой, зловещей.

За тростниковыми зарослями вздымалась туча пыли. Это мой молодой чемпион всячески выказывал презрение к старому быку — яростно бил копытами бурую землю и взметал в воздух клубы пыли. Пыль обсыпала ему загривок, сеялась на изрытую поляну. Он всаживал короткие рога в дерн, кромсал его, подбрасывал над головой травянистые комья. Из слюнявой пасти вырывался приглушенный гневный рев.

Я гордился своим быком. Ведь Карсон сказал, что он чемпион.

— Он породу улучшит, — сказал Карсон, — ты свое стадо не узнаешь!

Но сегодня я был не на стороне короткорогого чемпиона в этой бычьей распре. Мне вдруг стало жаль престарелого ветерана, так быстро терявшего права на земли, хозяином которых он был столько лет. Там, где прежде он бродил на приволье, путь ему преграждали изгороди из колючей проволоки. Зато люди прокладывали себе путь все дальше и дальше в горы, в его убежище. Одна за другой гладкие молодые коровы, приносившие от него потомство, попадали в загоны. В толчее и давке, задрав головы, натыкаясь на бегущих впереди, опрометью мчались они куда-то, удирая от своры жестоких четвероногих преследователей. Так, целым стадом, под крики гуртовщиков, бежали они по прогону, который вел к погрузочному пункту и к грузовикам, пропахшим городским дымом.

На ногах у старого бродяги все еще виднелись метки собачьих зубов. Бугристый рубец от пастушьего бича пересекал его бок. Карсон рассказал мне, что бык этот неистовыми ударами протаранил жердяную изгородь высотой в шесть футов и обрел свободу — единственное, что ему было нужно.

Карсон предостерегал меня:

— Смотри, не подпускай его, он тебе стадо перепортит. А мой бык чемпион…

Я привязал лошадь к стволу дерева, подкрался к реке, присел за бревном и стал наблюдать. Старый боец съехал на прямых ногах по сыпучему откосу берега, потом прошлепал по мелководью и, отфыркнувшись, пустился вплавь.

Мой чемпион ждал его. Он крепко упирался в землю передними ногами, а задними переступал, поворачиваясь рогами к выбиравшемуся на берег врагу.

Старый вояка подался в сторону, чтобы подобраться к моему быку с фланга. Тот сразу изменил позицию, готовясь встретить его рогами.

Оба быка низко пригнули головы. В нескольких ярдах от моего быка старый бродяга остановился. Противники застыли на месте, их маленькие черные глазки сверкали холодной расчетливой яростью.

Он же у меня чемпион, — твердил я себе. — Чего бояться… Карсон говорит, что он чемпион… Но ведь если старик хоть раз пырнет его как следует, потом за такого и двух шиллингов не дадут… Вставай, разгони их! Но погляди, какие у старика рога! Что он сделает этакими завитушками?

И потом — на стороне моего чемпиона молодость…

Да, за него была молодость. Дерзкая, безудержная отвага молодости! Внезапно пригнув голову, чемпион отпрянул вбок и ринулся на старого быка, метя рогом ему в заплечье. Но старик мгновенно, с увертливостью динго, отскочил, повернулся и отбил могучий удар головой.

Столкнувшись лбами, быки врывали копыта в землю, силясь потеснить один другого. Их исполинские заплечья взбугрились набрякшими мышцами. Так они кружили, сомкнув лбы, и каждый норовил изловчиться первым отпрыгнуть вбок и пырнуть противника рогом в плечо.

Я поднялся из своего укрытия, подошел поближе. Меня слегка трясло, словно передо мной бились на поединке два моих друга. Я было крикнул на них, но тут же тихонько забормотал себе под нос: «Карсон говорит, что он чемпион… Карсон говорит, что он чемпион…»