Сцены сексуальной жизни. Психоанализ и семиотика театра и кино - Дмитрий Александрович Ольшанский

Рядом с ней Анджело (буквально ангел) оказывается лишён и всех земных человеческих страстей, и влечений, которые без остатка сублимированы в служение и преданность Касе, со-наслаждение от её пострига в монашки. Кажется, что режиссёр умышленно неправдоподобно пишет этот диптих в чёрно-белых тонах: как в мире менеджмента нет никаких человеческих отношений, только холодный расчет и зацикленность на успехе (Крис открыто проповедует либеральную философию, что человек — это всего лишь средство для достижения господства), точно так же и в мире религии нет никаких страстей человеческих, никаких конфликтов и никакой рефлексии. «Ты не знаешь, зачем тебе вера, а на все вопросы ты отвечаешь уже готовыми формулами „на всё воля Божья“, „таков был промысел“», — однажды Анджело упрекает Касю. И действительно, мы видим два совершенно отстранённых мира, каждый из которых живёт по своим правилам и своей логике, не особо интересуясь внутренним миром человека и его желанием. Ответ на вопрос, как и почему Кася решила порвать с Анджело и стать невестой Христовой, почему она променяла мужчину на Бога, так и остаётся без ответа. А Анджело со своими человеческими, слишком человеческими, а потому неудобными вопросами остаётся не у дел (он пытается попасть в монастырь, но дверь перед ним закрывают), он не признан ни в системе бизнеса, ни в системе религии, выброшен из обеих матриц.

Но почему фильм называется «инородное тело»? Ответов на него можно найти как минимум три.

1. Инородное тело: Гастарбайтер

Нельзя не заметить политический срез картины, столкновение ментальности Восточной Европы и Европы Западной, местных и приезжих. Кшиштоф Занусси и сам говорит, что хотел сделать героем фильма иностранца в Польше, потому что ему был нужен «человек верующий, но, в то же время, не включенный во внутренние польские конфликты». Именно такой персонаж может стать тем Другим, который выступает и как зеркало собственно польских проблем с идентичностью, и как свидетель различий внутри самой Европы. Косвенным образом, Занусси даёт нам почувствовать, что идея интеграции Европы так и осталась всего лишь идеей: итальянец навсегда останется чужаком в польском мире, он никогда не будет принят в качестве своего, с ним всегда будут говорить на другом языке (и в прямом, и в переносном смысле). При всём воображаемом внутри-европейском тождестве, на деле же мультикультурализм никогда не существовал: Анджело становится объектом использования, сексуального харрасмента, его постоянно предают, его подставляют, им жертвуют, его отправляют давать взятку, за это он попадает в тюрьму, именно потому, что он не поляк.

2. Инородное тело: Мужчина

Не менее очевиден и гендерный конфликт картины. Вся власть в фильме соредоточена на стороне женщин: госпожа Крис, послушница Кася, мать-настоятельница (Станислава Целиньска), мать самого Анджело (Виктория Дзинни), — здесь всем управляют женщины. Желание принадлежит им, а мужчина оказывается только посредником между ними. Действительно, в течение фильма сам Анджело не принимает ни одного решения: в Польшу он едет за своей невестой, повинуясь её желанию. По этой же причине он устраивается на работу в корпорацию, где вынужден подчиняться женщине-боссу и играть по её правилам, терпеть её насмешки, приставания, переход границ. Во время поездки в Москву другая женщина Мира (Вероника Розати) заставляет его передать папку их деловому партнёру, а наша святая простота даже не догадывается, что внутри находится взятка. В результате чего он попадает в русскую тюрьму, откуда его вытаскивают только благодаря вмешательству его матери и родственника-кардинала. Все решения принимают женщины, все поступки совершают женщины, все желания находятся на их стороне, а Анджело становится всего лишь средством. Инородным телом в городе женщин.

Переворачивая формулу Леви-Стросса можно сказать, что женщины поддерживают социальные связи между собой при помощи обмена мужчиной. Анджело становится только посредником между женщинами, объектом их манипуляций, а своих желаний у него попросту нет; как и положено ангелу, он всего лишь исполнитель и проводник чужой воли. Впрочем, вывод о том, что мир утратил мужское начало, тоже не является новостью, доказательства этому мы встречаем в кабинете психоаналитика каждый день.

«Ты не мужик, — в отчаянии бросает отец Каси в адрес Анджело. — Ты должен был сделать из неё нормальную бабу, но не смог, потому что ты кастрат». Мужчина оказывается импотентом (и в духовном смысле и в социальном): он не может возбудить интерес у женщины, он бессилен в конкуренции с Богом, он не может сопротивляться бабским интригам (и хотя он формально и осуждает их, по факту оказывается в них втянут и расплачивается за них). Анджело сам выглядит предельно дезориентированным, потому что сам не знает, чего он хочет, он идёт туда, куда его направляют женщины. Его собственное желание отсутствует.

Поэтому Анджело оказывается несостоятелен ни как мужчина, ни как бизнесмен, но именно поэтому святой. Именно поэтому он нужен всем этим женщинам, все они возлагают на него надежды. Даже гестаповка Крис в финале картины говорит Анджело: «Ты святой, и с твоей помощью я надеялась выбраться из всего этого». В мире женщин он не просто является отбросом или мальчиком для битья, он нужен им как объект, на который можно повесить вину за все поступки, как козёл отпущения или как агнец для заклания, жертва, через которую женщины искупают свои грехи. Таким образом, психологическая коллизия у Занусси оборачивается эсхатологической притчей.

С другой стороны, женщины, лишённые мужского желания, пытаются найти опору в чём-то ином: кто-то в Боге, кто-то в Успехе, кто-то в Сталине (как мать Крис) — всё это суть результаты сублимации. Бог даёт Касе уверенность и чувство защищённости, точно так же как деньги и господство для Крис. Последняя и вовсе оказывается приёмной дочерью коммунистической функционерки, которая тоже растила дочь одна без мужчины. Можно предположить, что именно слабость фаллической функции приводит Крис к роли руководителя, при помощи которой она надеется компенсировать «отцовскую дисфункцию». Равно как Кася уверена в том, что Бог указал ей истинное её предназначение и дал ответы на все её вопросы.

3. Инородное тело: Вера

Но если история Крис вполне явно пишет картину брошенной, нежеланной и нелюбимой девочки, которая приходит к сценарию мести мужчинам и обретения господства над ними, то личная история Каси, которая неожиданно меняет любовь к мужчине на любовь к Господу, остаётся для нас за кадром.

Мы видим её отношения с отцом: конфликтные, но не разрушительные, в целом принимающие. Отец её не выглядит размазнёй и весьма внятно говорит, чего он от неё хочет. Поэтому у нас мало оснований думать,