Карта костей (ЛП) - Хейг Франческа

— Возможно, не слишком, — ответила я. — Но я рада, что он по крайней мере попытался. Знать бы, что с ним случилось.

Но времени на размышления не оставалось. Дудочник опустился на колени, роясь в стопке бумаг.

— Этот проект «Пандора» встречается уже не первый раз. Больше о нем не упоминалось?

Я покачала головой:

— Только в тех документах, что я вам показала. Но, похоже, он имел для них большое значение. Даже когда все стало разваливаться, они уделяли ему много внимания, поддерживали.

— Тогда нам нужно его найти, — решил Дудочник.

Ω

Остаток дня и всю ночь Дудочник, Зои, Инспектор и Саймон читали документы, которые я рассортировала. Я оставила их, чтобы помочь Эльзе отскрести закопченные огнем стены во дворе. После недель, проведенных на корточках над бумагами в углу спальни, я почувствовала облегчение, вернувшись к тяжелому физическому труду. В волосах запутались кусочки штукатурки, пальцы едва сгибались от грязи, но такая работа все равно казалась более чистой, чем копошение в бумагах давно почивших людей.

В спальню я вернулась затемно. Зои и Саймон ушли, Дудочник у окна связывал стопку бумаг, чтобы взять с собой. Увидев меня, Инспектор, сидящий в дальнем конце комнаты, встал:

— Я хотел кое-что показать тебе, прежде чем уйти. — Он передал мне листок, который до этого отложил в сторону. Один из технических отчетов, которые я уже прочитала и сложила вместе с другими. Колонки чисел, такие же бессмысленные для меня, как и схемы. — Ты кое-что пропустила. — Он указал на нижнюю половину листа, до того заплесневелую, что казалось, она поросла пухом. — Немного рукописного текста. Трудно разобрать, но он есть.

Я вскинулась:

— Ты ждал тут, чтобы ткнуть меня в несколько пропущенных строчек? Ты видел, сколько документов мне пришлось разобрать?

— Я же не в упрек. Просто показалось, тебе будет интересно.

Я взяла бумагу и пробежалась глазами по выцветшим рукописным строкам заголовка.

Дисциплинарные слушания (52 год, 10 сентября)

— Я это видела. Несколько похожих страниц: список преступлений и наказаний. Как протоколы показаний в Синедрионе.

Под заголовком стоял список имен с комментариями:

Апчер, Дж. — Кража припасов из столовой. Осужден. Наказание: ограничение рациона на 6 месяцев. Переведен в сектор Г с расширенным комендантским часом.

Хоукер, Р. — Использование электричества во время комендантского часа. Осужден. Наказание: ограничение рациона на 3 месяца.

Андерсон, Х. — Убийство. Оправдан. Обвинение заменено на чрезмерное применение силы. Переведен на другие работы и лишен права пользоваться оружием на 6 месяцев.

Я подняла глаза:

— Говорю же — я это уже читала.

Инспектор покачал головой:

— Повнимательнее. — Он указал на поля и перевернул страницу горизонтально, чтобы мне удобнее было читать. И я увидела строчки, написанные перпендикулярно печатному тексту, едва различимые из-за мучнистой росы — пришлось поднести бумагу к лампе, чтобы разобрать слова.

Принимая во внимание, что несанкционированные выходы представляют угрозу безопасности всего Ковчега, признано, что Андерсон действовал в пределах компетенции сотрудника службы безопасности и имел основания для стрельбы, которая привела к гибели человека, хотя и не предпринял никаких других попыток, чтобы остановить Хитона, пытавшегося проникнуть в основную вентиляционную шахту. Дисциплинарный комитет признал, что Андерсон предупредил Х. устно, но было установлено, что [...]

Дальше — неразборчиво.

— Хитон так и не вышел на поверхность, — пояснил Инспектор, забирая страницу. — Следовало ожидать, что его попытаются остановить. Он знал местоположение Ковчега. Входы и выходы. Наверняка эти люди боялись, что он впустит в Ковчег поток выживших на поверхности.

— Похоже, ты оправдываешь его убийц.

— Я этого не сказал. Просто могу понять ход их мысли. — Он подошел к двери. — В любом случае мне показалось, ты захочешь это увидеть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я бы хотела, чтобы ты мне этого не показывал, — крикнула я ему вслед.

Инспектор повернулся в дверном проеме:

— Даже выберись он из Ковчега, что, по-твоему, случилось бы с ним на поверхности? Ты видела отчеты. Сплошная пустыня. Люди на поверхности едва цеплялись за жизнь. Хитон бы не выжил. Он уже был стар и умер бы от голода или болезней. А так, по крайней мере, ему досталась быстрая легкая смерть. Оружие времен До действовало очень четко.

Инспектор так небрежно рассуждал о смерти. Смерть представлялась лишь словом, таким же обыденным, как патрули или погода.

— Знаю, что он наверняка здесь не выжил бы, — отозвалась я. — Но дело в том, что он тоже это знал. И все равно попытался. — Я подумала о том, что сказал мне Дудочник перед боем, когда мы думали, что проиграем. Все дело в надежде.

Инспектор пожал плечами:

— По твоим же словам ты хотела знать, что с ним случилось.

Он протянул руку к моему лицу и на мгновение коснулся подбородка. Я помнила его последнее прикосновение — в конторе мытарей во время спора он схватил меня за запястье.

Я отпрянула, шагнув назад. Он посмотрел на свою руку, словно на чужую. На наших лицах одновременно мелькнуло отвращение.

Инспектор отступил в темноту двора и ушел. Я вернулась в спальню, прижимая ладонь к лицу. Дудочник, все еще занятый документами, ничего не заметил.

Той ночью после ухода Дудочника я думала не об Инспекторе, а о профессоре Хитоне. Я вправду желала знать, что с ним случилось. Действительно ли его смерть была быстрой и безболезненной по сравнению с медленным умиранием на поверхности, охваченной радиацией и голодом. Но, лежа в кровати, я поняла: мне хотелось, чтобы история Хитона осталась незавершенной. Чтобы была возможность представить, как он выбрался из Ковчега: в конце концов распахнул люк, увидел свет, просачивающийся сквозь завесу затянутого пеплом сумрачного неба, и шагнул в мир.

Глава 28

Дудочник вернулся на рассвете. Я уже проснулась, большую часть ночи пытаясь потушить пламя, которое тлело в моем сознании — примерно после полуночи меня разбудил пригрезившийся взрыв. Услышав шаги во дворе, я потянулась за ножом под подушкой.

— Это я, — успокоил Дудочник. Под отекшими веками залегли темные синяки. Открывшаяся дверь хлопнула о стену.

— Ты хоть на минутку прилег? — Я села, опустив ноги на пол.

— Похоже, я могу его отыскать, — ответил он. — Ковчег. Смотри.

Он протянул мне лист бумаги, от которого я отмахнулась, натягивая свитер:

— Дай мне хоть одеться. Ковчег там уже четыре столетия, за несколько минут никуда не денется.

Было так холодно, что пришлось закутаться в одеяло поверх одежды. Присев, я взглянула на бумаги, что он выложил на пол.

— Вот. — Дудочник подтолкнул ко мне страницу. На ней не стояла дата, но, судя по печатному тексту, ее можно было отнести к начальным годам существования Ковчега. Отчет экспедиции, оценивающий уровень радиации на поверхности. — Обрати внимание на первую колонку.

Заголовок: Показания уровня радиации (Бк), взятые с интервалом в полтора километра от Ковчега (выход 1). Ниже стояли цифры: запад 1, з.2, з.3 и так далее до конца страницы.

— Но затем показания прерываются, — заметил Дудочник. — Последнее показание з.60. Но на этой странице, — он подтолкнул мне второй листок, так же разлинованный таблицей с цифрами, — другая экспедиция движется на восток, и они зашли гораздо дальше. До в.240.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И что? Они, наверное, повернули назад намного раньше, когда продвигались на запад. Возможно, они дошли, куда планировали. Или столкнулись с какими-нибудь трудностями. Повстречались с враждебно настроенными выжившими и сбежали.

Дудочник покачал головой:

— Они не спешили, на обратном пути тоже делали замеры, которые представлены в третьей колонке. — Он поднял на меня взгляд. — Они остановились, потому что вышли на побережье.