Глаза Авроры - Дарья Норок

и тому подобное. Хотя это все равно было лучше, чем сидеть дома и каждую секунду думать об Авроре и о том, что она умерла из-за меня. Здесь я хотя бы отвлекался на раздраженных, испуганных и важно вышагивающих людей. Я решил сделать по-другому: не отгораживаться от какофонии, а наоборот, влиться в нее. Я сосредоточил слух на всех звуках одновременно. И так действительно стало легче: крики и грохот слились в один монотонный шум.

Рейчел не было довольно долго. Как только она зашла в помещение, то сразу испарилась в неизвестном направлении. Я подумал, что ее потащили гримироваться, поэтому сразу встал в сторонке и покорно стал ждать, когда хоть что-нибудь произойдет. Люди суетились: рабочие таскали прожекторы под громовые приказания оператора, две гримерши крутились вокруг парня — судя по всему, актера, уборщица бесцеремонно помыла пол возле меня, не забыв намочить и мои ботинки. И вот, через час наконец-то появилась Рейчел в образе Авроры. Она прошла на площадку, выполненную в виде мини-маркета. Я подавился виноградом, который понемногу тащил со стола. Рейчел нашла меня взглядом и по-детски улыбнулась. Ее глаза сияли от счастья. Она была точной копией главной героини, вот только походка была не та. Но, как оказалось, для нее и это воссоздать не оказалось чем-то сложным. Как только режиссер дал команду, она тут же превратилась в точную копию роковой Авроры. Мне стало тошно от ее вида. Она напомнила мне обо всем плохом, что было со мной из-за кокаина.

А вот парень за кассой был не таким худым и не таким бледным, как это было описано в моем сценарии. Он не казался несчастным. Я не видел в нем депрессии и тех раздирающих тогда меня чувств. Он был плоским, совсем бездушным актером.

— Чушь, — выругался я, чем обратил на себя всеобщее внимание.

Я не хотел мешать съемкам, но получилось так, что этим словом я парализовал всю работу. Режиссер резким движением руки остановил съемку. На лице Рейчел появилась паника, в то время как у фальшивого Гелиоса — возмущение. Режиссер же с раздражением обернулся и начал искать источник нелепого комментария. Мой испуганный и смущенный вид сам говорил за себя. Мужчина в яркой футболке впился в меня покрасневшими глазами.

— Либо покинете помещение, либо заткнитесь! — гаркнул он.

— Я заткнусь, — слабо произнес я и вжал голову в плечи.

«В конце концов эту мыльную оперу уже ничем не испортишь», — подумал я.

— Заново! — приказал седой мужчина в ярко-оранжевой футболке.

Эта вещь явно была не к месту. Она могла отвлекать актеров. По-видимому, режиссер любил, когда все взгляды были прикованы только к нему.

Парень, играющий меня, стал нелепо пробивать товар Авроре. И это нелепо было не тем — не скованностью и оцепенением перед красавицей, а банальной неуклюжестью. Я фыркнул и тихо засмеялся оттого, насколько плохо он читал сценарий. Актер явно пропускал моменты, где описывались чувства, с которыми главный герой выполняет те или иные действия.

— А что не так? — еле слышно спросил у меня рядом стоящий мужчина.

— Да все! Это позор какой-то! — произнес я, стараясь сдерживаться.

Как оказалось, меня было прекрасно слышно. Я не ожидал того, что всплеск моих эмоций окажется заметен хоть кем-то, но с ужасом увидел, как режиссер уставился на меня разъяренным взглядом.

— Убирайся с площадки! — заорал он. — Кто это вообще такой? — возмущено спросил он, глядя на молодого низенького парня. Тот пожал плечами.

— Сценарист, — неуверенно произнесла Рейчел.

Я покорно направился к выходу.

— Что она там пробубнила? — режиссер снова обращался к парню, по-видимому своему помощнику.

— Сценарист, — удивленно повторил тот.

— Сценарист? — буркнул режиссер, словно до него не доходил смысл слов, а затем с каким-то воодушевлением закричал: — Так вы очень кстати пришли! А ну, подойдите сюда!

К тому моменту я уже держался за ручку двери, намереваясь выйти и поехать домой. Я в удивлении повернулся, озадаченный такой резкой переменой.

— Ну, давайте, скорее! — Режиссер нетерпеливо махал мне рукой.

Я неуверенно пошел в его сторону под любопытными взглядами окружающих. Одна только Рейчел с тревогой наблюдала за мной. Когда я остановился возле режиссера, он уже добродушно смотрел на меня и слегка улыбался. В этот момент я почему-то подумал о том, что у этого человека нет никаких принципов.

— Я никак не мог понять, что за эмоция это такая была. Почему воодушевление? — спросил он, не вставая со своего стула. — Ему дают по морде, а он чувствует воодушевление! Смехотворно просто! Да и девушка смотрит на него, как на грязь! Так почему он довольный-то такой?

Все люди замерли, ожидая команды режиссера. Но он поудобнее расположился на своем троне. Рейчел теперь с любопытством наблюдала за нами, в то время как ее напарник высокомерно осматривал меня с ног до головы.

— Это не воодушевление, а встряска, — ответил я серьезно.

В глубине души меня возмутило, что человек, который должен лучше всех понимать, что происходит с главными героями, ровным счетом ничего не соображает.

Режиссер непонимающе смотрел на меня.

— Ну, допустим, его встряхнули. Но у него жизнь-то никаким образом не изменилась! По крайней мере на тот момент!

— Почему же? — Он начинал злить меня. — Вы когда-нибудь были в депрессии?

Мужчина в яркой футболке удивленно поднял брови и пригладил свои седые волосы.

— Конечно! — высокомерно ответил он.

В его глазах было сомнение. Это подстегнуло меня.

— И что же вы чувствовали тогда? Как долго она длилась? И из-за чего это произошло? — надавил я.

Он на мгновение задумался, а потом заговорил, решив все-таки открыть такую личную вещь.

— Я хотел убить каждого, кто заговаривал со мной. Мне тогда не дали финансирование на один серьезный проект. Я был в тихом бешенстве, затем в тоске. Мне помогал почувствовать себя лучше только любимый ресторан и большое количество вермута.

Я засмеялся. Режиссер покраснел от такой наглости. Он подскочил со стула, не зная, что ему предпринять.

— Вас забавляет мое горе? — В его голосе послышались визгливые нотки.

— Нет! Горе — нет! — сказал я сквозь утихающий смех. — Это не депрессия! Банальная стадия гнева, затем грусти и принятия.

Он расслабил плечи. Теперь режиссер не выглядел таким воинственным.

— Депрессия — это когда из тебя выходит душа вместе со всеми эмоциями. Остается лишь тело и мозг. Мозг подает сигналы о том, что телу пора есть, в туалет, на работу и так далее. А тело, в свою очередь, выполняет все, что требуется. Ты не ощущаешь время — часто не понимаешь, где находишься. Просто превращаешься в робота. Ешь только потому, что чувствуешь