Как провести медовый месяц в одиночестве - Оливия Хейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не сегодня, — говорит он. — Оставайся так. Держись за мои плечи… вот так.
Его руки скользят вниз по моему телу, пока не обхватывают мою задницу. Он наклоняет меня вперед, а затем вколачивается в меня снизу. Это неожиданно и мощно, и я падаю на него сверху, упираясь лбом в его грудь.
Он трахает меня вот так, прижимаясь своим телом к моему, раздвигая мои ноги по обе стороны от него, и стонет мне в ухо.
Это самое горячее, что я когда-либо испытывала.
— Скажи мне, когда ты будешь близок, — говорю я ему в шею. Я хочу услышать это, когда это произойдет, чтобы насладиться этим.
Его голос грубо звучит у меня в ухе.
— Я уже близко. Так чертовски близко.
— Да?
— Да. Боже, ты так хорошо меня берешь.
Мой выдох превращается в содрогание. Я не могу кончить в третий раз, но все же мое измученное тело делает мужественное усилие. Вместо этого я впиваюсь ногтями в его плечи.
Это мой отпуск, отпуск для себя, и у меня нет никаких запретов. Они остались позади, их проверили на выходе и не забрали в пункте выдачи багажа.
— Я хочу почувствовать тебя, когда ты кончишь, — говорю я. Я слишком возбуждена, чтобы смущаться. Грязные разговоры для меня в новинку.
— Так и будет, — ворчит он и поднимает руку, чтобы шлепнуть меня по заднице. Его бедра подрагивают, толчки все еще мощные, но неравномерные, а потом он кончает. Его тело обмякает под моим, его руки почти сжимают меня, когда он прижимает меня к себе. Его стон звучит прерывисто и резко в моем ухе, и я чувствую, как он пульсирует глубоко внутри.
Нам обоим требуется много времени, чтобы вернуться на землю после этого.
Наконец он поднимает мои бедра и выходит из меня, а я перекладываюсь на живот на его кровати.
Я смотрю, как он встает и выбрасывает презерватив. Он уверенно движется по комнате. Похоже, его нисколько не смущает, что он голый.
— Ты принесешь нам еду? — спрашиваю я.
— Да. Хочешь выпить?
— Да, пожалуйста. — Я хватаю подушку, чтобы откинуть голову. Мое тело словно расплавилось, а волосы влажным грузом лежат на обожженных плечах и спине.
Возвращается Филипп. Он уже надел шорты и ставит поднос на середину кровати. Его волосы взъерошены, а на скулах проступает резкий цвет.
Его глаза пляшут, путешествуя по моему обнаженному телу.
— Привет, — говорит он.
Я протягиваю руку и беру картошку фри. Она все еще хрустит, хотя уже и не теплая.
— Привет, — говорю я. — Значит… это был не штопор.
Он удивленно смотрит на меня, прежде чем разразиться смехом.
Это лучший звук, который я когда-либо слышала.
22
Я подтягиваю колени к шезлонгу и упираюсь в них головой, глядя на Филиппа. Он читает на моем телефоне. Между его бровями пролегает хмурый взгляд.
У меня такое чувство, будто я прыгнула в глубокий угол.
Он что-то напевает, а его большой палец щелкает, когда он пролистывает контракт. Его зонтик в патио отбрасывает тень на нас обоих, и это хорошо, потому что полуденное солнце палит нещадно.
— Хорошо, — говорит он. — Итак, пункт о гонораре кажется довольно стандартным, но я не эксперт в издательском деле.
— Верно.
— А вот пункт о правах… Права принадлежат им бессрочно. Нет никаких временных рамок для пересмотра договора.
Я вздохнула.
— Да, так и есть. Это довольно герметично, верно?
Он кивает, и последняя надежда на то, что я покажу ему контракт на "Один роковой шаг", тает.
Филипп поднимает на меня глаза.
— Но, и это не юридический совет, ты, вероятно, могла бы выкупить авторские права.
— Могу?
— Да. Ты знаешь, за сколько сейчас продается книга?
Мне требуется секунда, чтобы ответить.
— Практически ничего. Она не окупила свой аванс.
— Хорошо, — говорит он. — Ну, тогда ты можешь сделать им предложение. Такое, от которого они не смогут отказаться. Скажем, ты предлагаешь вернуть половину аванса в обмен на возвращение прав.
— Половину аванса?
— В качестве вступительного предложения, — говорит он. Борода на его лице стала гуще, а волосы не зачесаны назад, как это было в первый день нашего знакомства.
Он выглядит так, будто находится в отпуске.
— Ты всегда можешь сделать предложение позже, — продолжает он. — Если ты захочешь вернуть права, я уверен, что ты сможешь что-нибудь сделать. Только не создавай у них впечатление, что ты жаждешь их получить. Это даст им преимущество.
— Верно. — Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и обдумываю свои следующие слова. Это не то, что я произнесла вслух. — Возможно, я решу попробовать еще раз… в какой-то момент.
— Опубликоваться?
— Вроде того. — Калеб никогда не понимал этого, а Бекки хотела, но она советовала всегда делать то, что делает тебя счастливой, а я не уверена, что так будет. Я могу снова потерпеть неудачу. — Не через издательство. Я немного читала о самоиздании. И… ты знаешь, я продолжаю писать.
— Сколько книг ты уже закончила?
— Две, но их нужно отредактировать.
Его брови поднимаются.
— Правда?
— Да. То есть они просто лежат у меня на жестком диске, потому что издательство больше не заинтересовано в них. А последняя книга, ну, она не продалась, так что я не совсем уверена, что остальные будут продаваться.
— Возможно, — говорит он. — Как я уже сказал, у издателей разные предпочтения. Но самопубликация может быть и другим путем. Если ты уже написала книги, ты ничего не теряешь.
Я вздыхаю. Просто моя самоуверенность, думаю я.
— Да, наверное, ты прав.
Он кладет мой телефон на место.
— В любом случае, я хочу, чтобы ты попросила юриста прочитать любой будущий контракт, прежде чем подписывать его. Тебе помогли с этим?
— Его прочитал друг, который учился на юридическом факультете, — говорю я. — Это не подойдет?
Он пожимает плечами, но это выглядит осторожно.
— Неплохо, но могло быть и лучше. Определенно есть пункты, которые я бы включил, чтобы защитить тебя. Может быть, издатель отклонил бы их, но я бы хотя бы попытался.
Я улыбаюсь.
— Если бы только я могла позволить себе твою почасовую оплату.
Он фыркает.
— Я сделаю тебе большую скидку.
— О?
— Конечно. Я также рассчитываю прочитать книгу.
Я застонала.
— Почему люди всегда хотят это сделать?
— Потому что им интересно, — говорит он. — Потому что я никогда раньше не встречал писателей. Знаешь, я собираюсь найти "Один роковой шаг" в своем местном книжном магазине.
— О Боже!
Он откидывается в своем шезлонге и смотрит
