Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

— А куда?

— Ну, вон там, за домом, где столовая, гаражи, где большинство ребят живут. Там есть спуск к воде. Правда, крутой, камни, сорваться можно. Но ходят же люди.

Я согласился. Николай Федосьевич[100] принес что-то на тарелке из столовой. Поел. Зашла Оля с Ларисой (медсестра) и Татьяной — большой доброй женщиной, массажисткой.

Пошли. Первый часовой очень подозрительно посмотрел. Не остановил, но тут же сообщил по рации: "Черняев куда-то пошел". Когда проходили мимо хоздома, навстречу выбежали знакомые ребята из охраны, с мячом (рядом — за сеткой спортплощадка). Спрашиваю: "Развлечься?…" "А что делать-то, А. С.?… Никуда не пускают. Жарища. Тоска!".

Дошли до тропки и — резко вниз по самодельным ступенькам… Спуск — метров 100. На половине — Ольга мне: "Оглянитесь!" Я оглянулся. За нами шел человек. Спустились к воде. Между больших валунов можно пробраться в воду. Небольшая площадка. На ней брошены три деревянных мата. Лариса разлеглась загорать. Мы трое пошли в воду — ногу можно сломать, пока доберешься до глубины, чтоб поплыть. Сделал несколько махов, перевернулся на спину. Мужик, который шел за нами, звонил по телефону. Лариса потом сказала, что он произнес: "Черняев здесь. Сижу"… (Телефон в будке — в этом месте купалась охрана. Для срочного вызова).

Справа пограничная вышка. Два солдата направили на нас все трубы и бинокли. Перед нами катер и глиссер… Завели моторы. Метрах в ста маячит фрегат.

Зачем тогда мужик-охранник?… Догонять, если в Турцию поплыву? Не догонит: я слишком хорошо (для него, толстяка, плаваю). Ясно: чтоб знали — вы собой не распоряжаетесь, за вами везде следят, вы полузэки. Психическое давление.

Через 1/2 часа вылезли. Охранник отвернулся. Пошли вверх. Слышим: он по телефону — "Черняев поднимается!".

Женщины уговорили меня и на другой день пойти купаться. Идем. Говорю: "Противно, неохота". Таня реагирует: "Тоже ни за что бы не пошла, да позлить этих сволочей хочется'".

"Процедура" та же, что в первый раз: за нами стал спускаться (уже другой) охранник. Еще не успели раздеться, он громко по телефону: "Объект здесь. Остаюсь…". Но на этот раз наверху, у начала тропинки объявился еще и пограничник с собакой.

Поплыли, видно, как в даче на балконе — Толя и Иришка наблюдают за нами. А внизу ближе к "президентскому" пляжу Генералов и еще человек 5 — выстроились, смотрят в бинокль. Потом он "счел нужным довести" до Ольги — что видел, как мы купались.

М. С. после этого мне сказал: не ходи далеко от дома, во всяком случае — без моего ведома. Что он имел в виду? Может, просто "заботу проявил"…

В 15. 00 21. УШ. ТУ-новости. Ельцин заявил в парламенте России: Горбачев в изоляции в Крыму. Решение — направить сюда Руцкого, Силаева + других депутатов. Выступил там Бакатин. Диктор взволнованно и подробно изложил его речь: Государственный переворот. Горбачев, по крайней мере в воскресенье, был совершенно здоров, не считая радикулита (видно от Примакова узнал). Творится беззаконие. Нужно пригласить в российский парламент депутатов ВС СССР, которых сейчас усиленно обрабатывают.

Парламент почтил минутой павших в эту ночь "на его подступах".

Вот, Михаил Сергеевич, где проверяются люди: Бакатин, которого вы отпихнули, боясь всяких Лукьяновых, Янаевых и проч.!

Мое общение с Михаилом Сергеевичем в эти дни.

19-го утром, как только по "Маяку" услышал о ГКЧП, стал думать, как мне вести себя с М. С. -ждать, когда позовет? То есть — по прежней субординации? Нет — так нельзя: он должен убедиться в моей верности. И он нуждается в поддержке. Пошел к нему. Долго бродил по дому, пока внучка меня не обнаружила. Привела к деду наверх. Он лежал на постели — после процедуры: ему еще "донатирали" радикулит.

"Ты знаешь, Анатолий, — начал сходу, — когда я разговаривал с этими — ни один мускул у меня не дрогнул. Был совершенно спокоен. И сейчас — спокоен. Я убежден в своей правоте. Убежден, что это — авантюра, и не дай Бог — с кровью"…

Помолчал.

"Не удастся им ни навести порядок, ни собрать урожай, ни запустить экономику… Не удастся! Преступная авантюра!. Думай, что будем делать. Приходи после обеда". Я пришел, как договорились.

Пошли со всей семьей на пляж. В доме говорить было уже невозможно — кругом "жучки", об этом панически предупреждала нас все время Раиса Максимовна.

Запомнилось: когда спускались к пляжу, ко мне прильнула меньшая внучка, взяла за руку: "А у меня — карты (держит в ручонках колоду). Это вот король, а это дама… нет — валет, а это — ох! забыла (это была десятка)"…

Я ей: "Ну ладно, а какой она масти?" (не рассчитывал, что она знает это слово)

"Она — червивая!". Эта детская ошибка резанула, напомнила ситуацию, в которую попала и эта малышка.

Р. М. завела нас с М. С. в маленький павильон, а всех остальных отправила к воде. Лихорадочно вырвала из блокнота несколько чистых листков, подала мне, долго копалась в сумочке, нашла карандаш, подала мне. "Я оставляю вас". "Да, да, — нетерпеливо (необычно для него в обращении с ней!) бросил М. С., — надо работать". Она жалко улыбнулась и "сделала мне ручкой".

"Толя! Надо что-то делать. Я буду давить на этого негодяя (он имел в виду генерала Генералова). Буду каждый день предъявлять требования. И наращивать".

"Да, М. С., согласен. Сомневаюсь, чтобы банда в Москве на это отреагировала. Но нельзя, чтоб подумали, что вы смирились…

Пиши: "Первое. Требую немедленно восстановить правительственную связь… Второе. Требую немедленно прислать президентский самолет, чтобы я мог вернуться на работу. Если не ответят, завтра потребую, чтоб прислали журналистов, советских и иностранных".

Я записал. Он: "Смотри, как бы по дороге у тебя это не отобрали!"

"Не отберут!" — сказал я уверенно.

20-го я к М. С. пошел сразу после описанного выше купанья. Опять долго ходил по этажам, пока кухарка не показала: мол, вон там, в кабинете. Он вышел навстречу, тут же — из другой комнаты — Раиса Максимовна. И сразу потащила нас на балкон, показывая руками на лампы, потолок, на мебель, мол — "жучки". Постояли, облокотившись на перила. Я говорю: "Р. М., вот видите эту скалу, над которой пограничная вышка. За ней, за поворотом — Тессели (это филиал санатория "Форос", там Дача, где в начале 30-х годов жил в Крыму Максим Горький). До того, как построена была "Заря", здесь, на ее месте был дикий пустынный "пляж". На самом деле, никакой не пляж — по валунам в воду зайти было трудновато. Так вот… Я несколько раз проводил отпуск в Тессели. И плавал сюда из-за той скалы. Лежал здесь и потом плыл обратно".

Р. М. слушала рассеянно. И вся встрепенулась, когда я продолжил: "Вы, наверное, знаете, что я очень хорошо плаваю? Мне и 5 и, наверное, 10 км проплыть ничего не стоит. Может, рискнуть?"