Игра теней - Темми Хилс

— Пенни не делала этого, Джексон, — воскликнула Рэйчел. — Я не понимаю, что происходит, но точно знаю: это не она!..

Джексон погладил ее по спине, затем ладонь его скользнула вверх и начала нежно массировать затекшие мышцы шеи. Он прижался губами к ее волосам, заставив ее вздохнуть.

— Почему ты не сказала мне?

Рэйчел подалась назад, чтобы заглянуть ему в глаза. Они потемнели, смятение бушевало в них, но прежняя ярость исчезла. Возможно, он выслушает ее и хоть один раз поверит.

— Я боялась, что ты сделаешь слишком поспешные и неверные выводы. Так ведь и произошло?..

Джексон стиснул зубы и опустил руки. Положив их на бедра, он уставился на нее. Его молчание стало для нее красноречивым ответом. Рэйчел вытерла рукой мокрое от слез лицо.

— И потому ты здесь, правда? — Голос ее дрожал, в нем слышался упрек. Собираешься сообщить полиции, что Пенни воровка.

— Ты не одна была на всех этих вечеринках. — Прозвучало это не вопросом, а утверждением. — Тебя всегда сопровождала Пенни, не так ли, Рэйчел? На пикнике у сенатора ты заявила, что она сопровождает тебя, чтобы договариваться о новых встречах с клиентами и собирать деньги.

— Но это ничего не доказывает.

Он вздохнул и бросил взгляд поверх ее головы на полицейский участок, а затем на покрытое серыми облаками небо. Рэйчел почувствовала, как душа ее уходит в пятки.

— Ты собирался дать мне несколько дней, чтобы я смогла доказать свою невиновность. Пожалуйста, Джексон, сделай то же самое для моей сестры.

— Это произошло до того, как я узнал, что она состоит на учете в полиции.

— Черт возьми, я не сообщила тебе этого, потому что хотела защитить ее! Будь у тебя сестра, ты сделал бы то же самое.

Он посмотрел на нее — нерешительность и ярость боролись в его глазах.

— Приведи хоть один довод в пользу того, почему я не должен пойти в участок и не сообщить о Пенни.

Рэйчел провела языком по запекшимся губам и выпрямилась.

— Потому что я прошу тебя не делать этого. Потянулись бесконечные секунды. Он вытянул руку и большим пальцем погладил ее по щеке. Ей почудилось, что она заметила раскаяние в его карих глазах. Затем он плотно стиснул губы, и Рэйчел решила, что лишилась единственного союзника. Но он ошеломил ее, заявив:

— Возможно, потом я пожалею об этом.

— Никогда! Обещаю, что не пожалеешь… Ладонями Рэйчел сжала его руки, чувствуя, как твердеют его мышцы. Внутренне содрогаясь от смешанного чувства облегчения и страха, она отошла от него и, повернувшись, собралась уходить.

Джексон, схватив за плечи, остановил ее и повернул к себе лицом.

— Ну уж нет!.. Куда это ты собралась? Рэйчел бросила взгляд на медленно проезжавшую мимо них патрульную машину, сидящий за рулем полицейский внимательно наблюдал за ними сквозь тонированное стекло. Заставив себя расслабиться, она сказала:

— Я собиралась подать заявление об исчезновении Пенни.

— Нет, ты этого не сделаешь.

— Джексон…

— В машину, — приказал он.

— Нет, пока я не покончу со всеми делами здесь…

— Садись в машину. — Его слова прозвучали требовательно, словно удар молотка судьи, призывающего к порядку. — Нам надо кое-что обсудить, но здесь этого делать не следует.

— Придется с этим подождать, потому что сейчас для меня имеет значение только моя сестра.

— Если сейчас ты втянешь в это дело полицию, я уже ничего не смогу сделать, чтобы защитить Пенни.

Медленно до нее дошел смысл сказанного им.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что сделаешь для меня больше, чем просто дашь еще несколько дней? Поможешь мне найти настоящего вора?

— Это ни в какие ворота не лезет, но я тебе помогу.

Не в силах вымолвить ни слова благодарности, Рэйчел крепко стиснула зубы и села в машину. Пока он выруливал, пытаясь занять место в потоке машин, она, боясь пошевелиться, сидела, сжимая в руках свою сумку. Он собирается ей помочь. Правда, похоже, не верит, что Пенни, как и Рэйчел, стала невинной жертвой, но пока не собирается сдавать ее полиции. Это небольшое утешение, но и его она приветствует от всей души.

Рэйчел вспомнила, что он хотел с ней о чем-то поговорить. Сейчас, пожалуй, она не готова к серьезной дискуссии — слишком сильные переживания выпали на ее долю. К тому же слишком близко к нему находится и не имеет возможности этого избежать, что отнюдь не способствует ее успокоению. Он казался таким большим, всеобъемлющим, вместившим в себя все то, чего ей так хотелось и чего она не смела надеяться получить.

Прошло довольно много времени, прежде чем она вновь обрела способность говорить и нарушила гнетущее молчание.

— Куда мы едем?

— Ко мне, — почему-то раздраженно ответил он. Она опешила.

— К тебе? Зачем?

Взгляд Джексона лишил ее возможности протестовать.

— Нам надо поговорить, и я не хочу, чтобы нашу беседу прерывали.

Дрожь пробежала по телу Рэйчел.

— В твоих устах это звучит предостережением. Он перевел взгляд на дорогу.

— Лучше сказать, что пришло время кое-что выяснить в наших отношениях.

Рэйчел откинулась на спинку сиденья, чувствуя, как жар наполняет тело. Виной тому были ее переживания или странно застывшие глаза Джексона, Рэйчел не хотела думать. Но если его слова не были предостережением, то тогда она не знала, как их понимать.

Рэйчел в одиночестве стояла посреди огромной гостиной Джексона, пытаясь по ее убранству понять кое-что в характере ее хозяина, о чем сам он никогда бы не рассказал ей. Белые жалюзи на ведущей во внутренний двор двери мало чем выделялись на фоне серо-белых стен. Он не потрудился украсить стены картинами или скрыть под драпировкой их цвет. Казавшийся поставленным наугад посреди комнаты диван представлял собой предмет мебели, который человек в здравом уме и обладающий вкусом никогда бы не купил. На фанерованном под орех угловатом столе стояла настольная лампа, оставшаяся здесь, как полагала Рэйчел, еще с шестидесятых годов. Журнального столика не было. Убранство комнаты находилось в вопиющем противоречии с образом того человека, которого, как она считала, ей удалось достаточно хорошо изучить.

Оглядевшись повнимательнее, она отметила отсутствие памятных каждому человеку вещей: фотографий в рамках либо каких-то предметов, говорящих о наличии у их обладателя хобби или иного особого интереса. Ни книг, ни журналов…

Стопка небрежно сваленных на полу папок и газет являлась единственным свидетельством обитания здесь человека. Казалось, что Джексон, намеренно позаботившийся лишить эту комнату мельчайших следов своего прошлого и настоящего, довольствовался жизнью без всякого комфорта. Рэйчел боготворила свой дом с его теплыми тонами и простором, он рождал чувство уверенности, стоило ей только переступить порог.