Красная карма - Жан-Кристоф Гранже

Мерша слегка качало; но может, это качалась окружающая реальность? В городе царил хаос, и в воздухе попахивало безвластием. Неизвестный маньяк резал девушек при всеобщем равнодушии, а он, Мерш, меньше чем за неделю убил как минимум четверых, и это никого не опечалило. Жан-Луи повернул дверную ручку и внезапно, словно его молния пронзила, почувствовал себя одиноким – смертельно одиноким. Как же ему не хватало сейчас двух его юных подопечных! Они были нужны ему – и не только из-за расследования…

Он поднялся на верхний этаж, под крышу, где был его «генштаб», а вернее сказать – кабинет Берто. На лестнице ему пришло в голову, что пора бы набраться сил, чтобы справиться с усталостью. Задумано – сделано. Короткий визит в сортир. Пара бодрящих таблеток. Вот теперь порядок!

Зарядившись, он посмотрел на себя в зеркало. «Неважно ты, братец, выглядишь, и это еще мягко сказано». Отросшие волосы спадали на глаза, виски были измазаны сажей, а тени над скулами придавали ему вид опереточного злодея. К счастью, трехдневная щетина (а по правде говоря, недельная) вполне гармонировала со всем остальным. В общем, типичная рожа готового на все мерзавца…

Внезапно амфетамин дал о себе знать: его химическая сила проникла прямо в мозг. Мершу почудилось, что кровь заряжена электричеством… в ушах зазвучали какие-то безумные смешки и гул вертолета.

Значит, можно работать дальше.

Совещание с Берто заняло несколько минут. Тот изучил отчет об убийстве в парке Монсури, – увы, все впустую. Свидетели происшествия? Ни одного! Никто ничего не заметил, хотя на стадионе Шарлети и было сумасшедшее столпотворение. Но вот парадокс: полученный ноль без палочки отчего-то подкрепил уверенность Мерша в верности выбранного направления. Индия, тантризм, миноги… И ни просвета на горизонте! Вот каков был след убийцы.

Мерш решился выложить свою дневную добычу. Берто, скрестив руки на груди (сегодня у него под пуловером была бледно-зеленая водолазка), присвистнул, словно желая сказать: «Ну и ну, старина…» Мерша поразила эта дихотомия: выходило, что намечаются два пути расследования. За первый – классический, но совершенно бесперспективный – будет ратовать Берто; за второй – абсолютно маргинальный и суливший сплошные, пускай пока и отдаленные неприятности, – он сам.

Мерш закурил очередную «житанку».

– Ты встречался с родителями той девочки – Сесиль?

– Да, конечно.

– Ну и как прошло?

– Прекрасно.

Мерш не нашелся с ответом. Он в очередной раз уклонился от процедуры опознания тела и бесполезных дежурных утешений, но теперь его непрерывно грызла совесть. Запутался ты, дружище Мерш, вот что…

Он думал о родственниках жертв, обо всех этих убитых горем людях, и о собственной трусости, мешавшей посмотреть им в глаза. Смерть… да, от нее никуда не деться. Но смерть для близких погибшего – нет, нет и еще раз нет! В этом смысле Алжирская война была благословенным временем: вот труп, вот подпись под несколькими бумажками, вот самолет, забравший гроб, – и с рук долой. Конец, и точка.

– О’кей, – бодро сказал он, чтобы разговор завершился не так грустно. – На сегодня всё.

– Ты о чем?

– Иди-ка ты домой, спать.

– А ты сам?

– Я-то? – усмехнулся Мерш. – Да я уже сейчас сплю и вижу кошмар за кошмаром.

Он включил душ на всю катушку и встал под его мощные струи – так заталкивали в душевые кабины вшивых новобранцев в Марселе, перед тем как отправить их в Оран[80]. Максимальная очистка – до тех пор, пока не истощатся запасы горячей воды.

И хотя было всего лишь восемь вечера, он мечтал только об одном – улечься спать: этого жаждало все его тело, да и мозг молил о передышке.

Но для начала – ревизия запасов.

Ироническая подробность: Жан-Луи Мерш, совсем как Сюзанна, прятал свои наркотики под паркетом. И теперь, раздевшись догола и обмотав бедра полотенцем, он приступил к беглой инвентаризации своей дури.

Десяток пакетиков травы.

Три брусочка конопли, завернутые в фольгу.

Полсолонки кокаина.

Пульверизаторы с бензедрином.

Жестяные коробки от пленок «кодака», набитые всеми видами амфетамина.

Мескалин в порошке.

Шарики опиума…

Созерцание этих запасов успокаивало его – так некоторые не могут заснуть без револьвера под подушкой; кстати, он и сам спал, сунув под подушку кольт… Но сегодня вечером его не тянуло на дурь, он попросту хотел выспаться. А потому запустил руку поглубже, вытащил пластиковый пакет – который именовал своей аптечкой – и порылся в куче пилюль.

Вот оно, его секретное оружие, – гарденал. Это мощное снотворное применяли, чтобы ослабить конвульсии эпилептиков; им можно было усыпить даже взбесившуюся лошадь. Но для Мерша спокойный сон был недостижимой мечтой. Он не страдал бессонницей – чего нет, того нет, – просто его сны были сущей пыткой. Каждую ночь его мозг изводили, терзали видения, от которых он просыпался по утрам в холодном поту и еще более измученным, чем накануне.

Закинувшись, он лег в постель, как всегда, в позе зародыша, словно готовился к нападению жутких призраков или к чему-то другому, не менее кошмарному. Мерш не засыпал, а готовился к атаке. И призраки не замедлили явиться. Садху, белый, как статуя Августа, увенчанный черными косами, приносил в жертву юную женщину, размахивая острым ножом, под ударами которого ее плоть со скрипом распадалась на две багровые половины.

Некий призрак совал себе в горло что-то вроде протеза… или, скорее, рукав, усеянный остриями… и его рот превращался в круглое отверстие, усеянное мелкими зубами. Эдакий смертоносный вантуз, готовый впиться в человеческую плоть и высосать из нее кровь… Внезапно рот раскрывался в беззвучном вое – гигантский, усеянный по спирали клыками… Мерш не знал, во сне это или наяву…

Он был одновременно и самой пастью, и жертвой этой пасти – той, что высасывала чужую кровь и при этом вопила от боли. Кровь и кератин. Растерзанный на куски, он падал в реку, мутную от тины, и оказывался в черном подводном мире, полном ужасов…

Проснулся он на полу, плавая мыслями в каком-то кровавом тумане, скуля от пережитого кошмара и содрогаясь, как старый трансформатор, искрящий от коротких замыканий. Нет, это было уже не расследование, поглощавшее его: это был он сам, поглощавший расследование…

И Мерш поплелся в темноте на поиски еще одной таблетки гарденала. Он ничего не видел вокруг.

Мысли походили на удары кулака; он чувствовал, как сосуды на висках бьются, подобно гонгу с его гулким резонансом… К горлу прихлынула тошнота, но рвоты не было – он ничего не ел с тех пор, как… А с каких, собственно, пор? Трудно вспомнить…

Наконец он добрался до комнаты, где прятал под паркетиной свои снадобья. Пальцы, дрожавшие от паники, беспорядочно шарили по полу, лицо взмокло от липкого пота. Он проглотил сразу две таблетки, чтобы уж вырубиться как следует, без сновидений, рухнул на