10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров - Владимир Филиппов

Постепенно подтянулись и остальные. Войско в последний раз собралось воедино.

Правда, и здесь не обошлось без недоразумений.

Мстислав Киевский демонстративно расположил свои войска отдельно от остальных, заняв высокий и каменистый холм, доминирующий над Калкой. Позиция выглядела стратегически выгодной для обороны, но не для наступления. К тому же он велел окружить его повозками и в наиболее уязвимых местах укрепить кольями. Что могло вызвать лёгкое недоумение.

Мстислав Киевский – единственный, кто проявил осторожность, показавшуюся остальным возможно излишней, а то и смешной. Но Мстислав Старый лишний раз показал своим собратьям, что на войне нужно быть готовым ко всему.

Вдобавок, своим обособлением он подчеркнул, что подчиняться Мстиславу Удатному по-прежнему не намерен.

А это был уже конфликт, только пока скрытый.

Для Мстислава Удатного – Галицкого это явилось дополнительным поводом действовать самостоятельно. То есть скрытно.

Теперь, когда до решающей битвы оставался всего лишь один шаг, князь Удатный окончательно решил ни с кем не делиться ни славой, ни добычей, ожидая, что собственных сил для решения задачи ему хватит.

Победителей не судят, такого объяснения ему было вполне достаточно.

И пока все отдыхали, готовясь к последующим трудностям и ратным подвигам, Мстислав, договорившись о совместных действиях с несколькими безоговорочно верящими ему и жаждущими ратной славы князьями, приготовился к выступлению.

Рано, рано утром, когда русский лагерь ещё мирно спал, Мстислав Удатный начал перебрасывать свои войска через реку Калку, чтобы в одиночку разгромить противника. Разрушать мирный сон своих союзников ему не хотелось.

Поэтому все эти действия производились скрытно и тихо, чтобы не потревожить, не разбудить лагерь. В противном случае пришлось бы давать объяснения остальным князьям по поводу своих действий. Но обошлось. Никто не встревожился, никто ничего не заметил.

Ни одна живая душа ещё ничего не заподозрила, а трагедия уже вступала в свою завершающую стадию. Как в шахматах, когда один неверный ход меняет течение всей партии.

Сейчас Мстислав этот ход сделал.

Первыми ушли на противоположный берег половцы воеводы Яруна, за ними полк Даниила Волынского и дружины Мстислава Луцкого и Олега Курского. Затем Мстислав Мстиславич со своими гриднями. Замыкали движение пешие галицкие полки. Треть русской рати была уже за рекой, а в русском стане об этом ещё даже не знали.

Это случилось 31 мая 1223 года.

Оказавшись на другом берегу и на оперативном просторе, половецкая конница резво рванула вперёд, туда, где вдали маячили редкие передовые монгольские дозоры.

Вряд ли половцы рассчитывали, что за этими отрядами стоит большая сила. Но они ошиблись.

В этот раз монголы ждали их. Половецкую конницу и это не остерегло, привыкнув последнее время побеждать, они не стали дожидаться только что переправившуюся пехоту, а решили по примеру Галицкого князя действовать на свой страх и риск. Вид врага распалил их ярость, и они ринулись вперёд, засыпая противника дождем стрел.

Воевода Ярун не мог их удержать, даже если бы хотел. Дисциплина давно была потеряна.

Противники неудержимо мчались навстречу друг другу.

Степь гудела и стонала под тяжёлыми копытами закованных в броню всадников.

Тяжёлая половецкая конница пошла в свою первую и последнюю атаку.

Навстречу одной орде устремилась другая, ничем первой не уступающая, а в организации и характере заметно превосходившая.

Два конных потока с грохотом и лязгом сшиблись посреди ровной как стол степи. Сотни воинов, выбитых из сёдел, были мгновенно затоптаны копытами, остальные начали с яростью рубить друг друга.

Даниил Волынский, которого поддержали курская и луцкая дружины, поспешил к месту битвы и с ходу вступил в бой.

«А куряне славные, витязи исправные, сабли их наточены, шеломы позолочены» – такую характеристику дал им автор «Слова о полку…»

Слаженный напор русских тяжёлых копейщиков вдребезги разнёс передние ряды нукеров и отбросил назад остальные. Отважный Даниил с молодым задором, свойственным юности, продолжал наращивать давление на врага.

Когда к месту схватки подоспели пешие полки, монголы дрогнули, а затем начали поспешно отступать.

Князья, пытаясь развить успех, повели свои дружины вперёд, но наткнулись на новые вражеские отряды, преградившие им путь. Началась тяжёлая, вязкая рукопашная схватка, в которой никто не хотел уступать.

К этому моменту подоспели полки самого Мстислава Удатного. Князь Мстислав, как и положено вождю, лично вёл свою дружину в атаку, весело летя на гнедом коне под развевающимся чёрным с золотом знаменем.

Он умело выждал, надеясь вступить в бой в самый нужный момент, и этим самым решить исход всей битвы, оставив за собой лавры героя-победителя.

Если вы успели заметить, то он со своей дружиной вступил в бой уже после того, как в него втянулась пехота. Дружина Мстислава Удатного была вся на конях.

Его удар хоть и был силён, но ничего кардинально не решил. Монголы лишь попятились, но устояли.

Битва явно затягивалась, враг оказался сильнее и упрямее, чем это могло показаться при первых стычках, и у князя появилось нехорошее предчувствие, что его собственных сил может для разгрома неприятеля и не хватить.

Но иного выбора, кроме как отчаянно бросаться вперёд, у Мстислава не было, полководческий талант не был его даром. Надежда была теперь только на упорство и крепость руки, да удачу. Причём именно на удачу – или везение, которое сопутствовало ему уже много раз. Если бы в его голове было хоть немного мыслей о чём-то ещё, кроме личной славы, он бы так легко не попался на простенькую монгольскую уловку.

Но увы.

Монгольские полководцы тоже не блистали изысками, но классику жанра изучили хорошо. По восточному обычаю, степняки заманивали дружины Удатного и половецкую конницу поглубже в степь и подальше от союзных киевских и черниговских полков. А также и реки Калки, которая сейчас лежала между русскими войсками разделительной чертой, что только усложняло ситуацию для русских и облегчало её для монголов.

Субудай и Джебе-нойон, выждав положенное время, одновременно ударили во фланги – справа и слева. Используя численное преимущество на направлении главного удара, они тем самым сразу же решили исход великой битвы в степи.

Половцы, получившие удар в бок, моментально растеряли свой боевой азарт, а затем, как и положено степнякам, обратились в беспорядочное и безумное бегство. Что было для них свойственно. Каждый из них был сам за себя, каждый заботился лишь о спасении своей жизни. Сейчас для русских, особенно пеших полков, они стали опаснее, чем монголы. Они летели прочь с поля боя как обезумевшие от испуга птицы, они мчались куда глаза глядят, улепётывали не разбирая дороги, все круша и сминая на своём пути и сея панику.

Это и послужило началом конца. Его отправной точкой.

Растерянность охватила русские полки.

Пешая волынская рать, не готовая к такому повороту событий, была опрокинута этим неудержимым натиском обезумевших людей и коней, а конные княжеские дружины приведены в расстройство и беспорядок. В данный момент им предстояло не только отражать монгольский натиск, но и уклонятся от летевших на них по кратчайшей дороге к спасению половцев, пытавшихся просочиться сквозь их построения.

Теперь русским воинам было не до победы, теперь им самим нужно было прорубаться из кольца, в которое взяли их монголы. Общего руководства не имелось и в начале битвы, но теперь уже каждый был сам за себя и сам по себе.

Но и здесь, когда всё кроме чести богатырской было потеряно, большинство русских витязей вели себя достойно.

Например, Луцкий князь Мстислав Немой прорубившись со своими верными гриднями к тяжелораненому князю Даниилу – монгольское копье, пробив панцирь, вонзилось ему в грудь, буквально вырвал его из вражеского кольца, и, окружённый со всех сторон верными телохранителями, стал уходить в сторону Калки.

У Мстислава Удатного тоже вышла незадача. Вынырнувшие как из преисподней монгольские всадники слаженно ударили по его войску с трёх сторон. Опытные дружинники, видевшие в этой жизни всякое, вовремя заметили новую опасность и успели повернуться к врагу лицом. Их было не удивить и не напугать, но не привыкшие к подобным переделкам пешие ратники растерялись, дрогнули, и, бросая щиты, стяги, а порой и оружие, повернулись и побежали в сторону спасительной, как им казалось, реки Калки.

Князь Мстислав до сих пор надеялся, что не всё ещё потеряно. В окружении своих телохранителей он метался вдоль строя, пытаясь удержать людей от беспорядочного бегства. Раз за разом он лично врубался в надвигающиеся монгольские ряды, надеясь остановить страшный вражеский напор, но всё было тщетно. А когда у него в тылу промчался обезумевший от страха табун половецких всадников и Галицкий князь узрел уходящего с поля боя истекающего кровью Даниила Волынского, то тут и он понял, что битва проиграна. Пришла пора уводить своих людей.