Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине - Владимир Успенский

Учитывая опасность, нависшую над Петроградом, Центральный Комитет партии решил взять на себя руководство борьбой. Президиум Десятого съезда принял специальное обращение, в котором призвал трудящихся Питера твердо отстаивать завоевания революции. По предложению Ленина на борьбу с мятежниками были направлены триста двадцать военных делегатов съезда. Они возглавили политическую и военную подготовку нового штурма. Руководил этой работой Михаил Тухачевский.

От берега до крепости - никаких укрытий. Красным бойцам надо было преодолеть это пространство под огнем врага по льду, изъеденному весенним солнцем, во многих местах покрытому талой водой. На подступах к крепости мятежники поставили фугасы, чтобы при необходимости взорвать лед, опоясали Кронштадт проволочными заграждениями. А самое главное - многочисленные форты и корабли, вооруженные крупнокалиберной артиллерией.

Михаил Тухачевский готовил удар без спешки, наверняка. Он понимал - этот штурм будет решающим. Скоро весна взломает ледяные поля, и тогда мятежники будут почти неуязвимы, тогда хлынут в Кронштадт недобитые белогвардейцы, станут на рейде стальные дредноуты под флагами Антанты.

На рассвете 16 марта воздух над Финским заливом содрогнулся от грохота орудий. Артиллерия открыла огонь по фортам крепости. Несколько заходов сделали самолеты. Летчики сбрасывали бомбы на проволочные заграждения, на корабли, на укрепления мятежников.

Кронштадт ответил залпами мощных дальнобойных орудий. Снарядов у мятежников было много. Они без устали били по северному и южному берегу, по Лисьему Носу и по Ораниенбауму, где готовились к броску подразделения красноармейцев. Страшно было смотреть, как тяжелые снаряды дробят панцирь залива, взметывая сверкающие куски льда. Все новые трещины и полыньи появлялись там, где ночью должны были наступать бойцы.

К вечеру канонада стихла. Мятежники, вероятно, успокоились: после огневого шквала красные вряд ли решатся атаковать. На всякий случай прощупывали поверхность залива прожекторами. Однако ничего угрожающего не было видно в стылом полуночном мраке.

Между тем именно в это самое время тысячи бойцов в белых маскировочных халатах двинулись на штурм. Со стороны финского берега пошла Северная группа войск, от Ораниенбаума - Южная. Здесь вместе с бойцами 7-й армии наступал морской батальон, сформированный из военморов, покинувших Кронштадт после мятежа, из добровольцев флотского экипажа. Одним из матросских взводов командовал Иван Евсеевич Евсеев.

Вместе со своим помощником Федором Демидочкиным он осторожно шагал по рыхлому подтаявшему снегу, огибая черные полыньи. Где-то тут, близко, пролегала дорога, по которой они недавно ехали с Калининым, но в темноте ее не было видно.

Матросы молча шлепали по холодной воде, плескавшейся поверх льда. В некоторых местах она была выше щиколоток. Когда приближался луч прожектора, люди валились куда попало: на сырой снег, в лужи. Вскоре все были мокры с головы до ног. Свистел пронизывающий ветер.

Холод торопил бойцов, подгонял их. Судя по времени, большая часть пути осталась за спиной, а враг все еще не обнаружил атакующих. Но вот луч прожектора полоснул совсем близко, заискрился битый лед. Голубоватое лезвие скользнуло назад и уперлось в одно место, высветив группу матросов, лежавших на снегу.

В томительном ожидании прошла минута, другая. Луч не двигался. Матросы застыли не шевелясь. И вдруг над крепостью взметнулась ракета, за ней еще несколько, небо расцветилось ярким фейерверком. Вспыхнули сразу пять прожекторов, лучи их заскользили по ледяному полю, ослепляя бойцов.

- Вперед! - послышался властный голос.

Протяжно покатилось над цепями «ура-а-а!», заглушаемое грохотом стрельбы.

7

Кольке-колоснику казалось, что он видит сон, кошмарный и долгий. Но нет, это была страшная для него явь. Среди ночи началась вдруг сильная стрельба. Орудия и пулеметы били по заливу. Занялись пожары. Колька и Ленька Чикин, ночевавшие в офицерской каюте на плавбазе, вскочили как очумелые. Выпили для бодрости по кружке спирта. Ленька, матерясь, принялся запихивать в чемодан свои шмотки.

С «Петропавловска» прибежал приятель Чикина, позвал его к англичанину, представителю какой-то международной организации. Этот приятель тоже выпил спирта и сказал, что англичанин хочет смотать удочки, что красные уже захватили Петроградские ворота и что половина Кронштадтского гарнизона не подчинилась приказу штаба, отсиживается в казармах, а минный отряд выступил за большевиков.

Кольку это не удивило. Сам видел, как раскололись кронштадтцы после речи Калинина и особенно после того, как пришло известие об отмене продразверстки. А вот то, что англичанин навострил лыжи, плохо. Он вроде главным советником при штабе был. Досоветовался, выходит.

Ленька Чикин отправился в штаб, а Кольке приказал организовать вместе с матросами оборону плавбазы. Если же красные прижмут - брать вещички и топать на линкор. Оттуда в случае чего можно махнуть через залив к финнам.

Чикин, наверное, уже махнул. А он вот лежит, на льду с пулей в ноге и, превозмогая боль, ловит на мушку черные фигуры, перебегающие среди старых якорей, бревен, ящиков.

Иногда его охватывала слабость, все плыло перед глазами, он словно погружался в холодный липкий туман. Приходя в себя, видел впереди закругленную, вмерзшую в лед корму плавбазы, вспышки выстрелов.

Он замечал, что защитников плавбазы остается все меньше. Одни лежали не шевелясь, другие исчезли куда-то. Колька и сам хотел отползти, подняться на корабль, спрятаться в трюме. Но осилить крутой, трап он был уже не способен. Он мог только стрелять и ждать. И еще мысленно проклинать Чикина; так ведь и не пришел за ним, подлюга!

Он не понял, откуда появились матросы. Они возникли вдруг плотной группой, с топотом и криками бежали прямо на него. Блеснул перед глазами штык, и Колька взвыл, цепенея от ужаса:

- Братцы, пощадите! Братцы, не на...

Граненый штык пронзил его.

Матросы, не задерживаясь, устремились дальше.

Глава десятая

1

Будничным летним утром торопился Михаил Иванович на работу. Левой рукой прижимал к себе изрядно потертый портфель, правой опирался на палочку. Приемная Председателя ВЦИК была недавно переведена на Моховую. Михаил Иванович хорошо помнил указания Ленина, сделанные еще в декабре восемнадцатого года в «Наброске правил об управлении советскими учреждениями». Владимир Ильич требовал: помещения для приема посетителей нужно устраивать так, чтобы они были доступны всем. Этими словами Калинин и руководствовался, когда на заседании Президиума ВЦИК заслушивали вопрос о приеме посетителей. В постановлении записали: для того чтобы сделать более доступными широким массам приемные Президиума ВЦИК и Совета Народных Комиссаров, вынести их из стен Кремля.

На Моховой никаких формальностей от посетителей не требовалось. Узнавай время да приходи.

Миновав Троицкие ворота, Калинин прибавил шагу: до начала работы оставалось всего пять минут. Обгоняя его, спешили служащие. Заспанные, лоснящиеся от грязи беспризорники слонялись под окнами. Увидев милиционера, юркнули в подворотню.

Кто-то толкнул Михаила Ивановича, извинился, а он даже не посмотрел - был занят своими мыслями. Сегодня опять придется уплотнить время. Надо принять знаменитого норвежского путешественника Фритьофа Нансена. Международный Красный Крестназначил его своим верховным комиссаром по оказанию помощи жителям Поволжья. А Михаил Иванович как раз занимается этим вопросом, возглавляет Помгол - Комиссию помощи голодающим.

У себя в кабинете он закурил, аккуратно стряхнул пепел в пепельницу и взялся за стопку бумаг. Здесь были отчеты с мест о создании комитетов Помгола в губерниях, о поступлении денег и продовольствия. Их было мало, слишком мало, чтобы предотвратить бедствие, обрушившееся на республику.

Первые симптомы этого бедствия появились еще в минувшем тысяча девятьсот двадцатом году, когда во многих губерниях России урожай оказался таким низким, что крестьянство там едва смогло прокормить себя, а в некоторых местах даже голодало. Затем пришла малоснежная зима, на огромной территории Поволжья осадков почти совсем не было. Правительство с тревогой следило за развитием событий. Сводки, которые составлял Наркомзем по данным метеорологических станций, читались с не меньшим интересом и беспокойством, чем недавние сводки с фронтов, ибо все понимали, какая нависла опасность.

Весной сводки Наркомзема были еще более или менее благополучные. Всходы считались средними. Но с каждой неделей виды на урожай ухудшались. Не успев окрепнуть, всходы гибли от засухи. Два месяца на небе не появлялись дождевые тучи, солнце накаляло почву, лишенную влаги, сжигало посевы, огородную зелень, луговую траву.