На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает - Вернер Гроссманн

Мне сразу же предоставляют слово, я описываю нашу ситуацию и предлагаю сделать разведку в дальнейшем самостоятельной службой и обращаю внимание на нашу обязанность охранять наши источники. Господа заинтересованы и сразу же выражают свои мысли по этому поводу.

Церковный историк Вольфганг Уильманн, министр в правительстве Модрова, рассуждает вслух о том, чтобы ликвидация не коснулась разведслужбы. Быть или не быть таким службам рассуждает он, это международный вопрос и поэтому должен быть урегулирован в рамках переговоров о разоружении Режиссер документальных фильмов Конрад Вайс не скрывает своего удивления, что наши оперативные сотрудники действуют не только в ФРГ но и в других странах. Он понимает трудность поддержания связи с ними и предлагает свою помощь. Вероятно возможно задействовать определенные структуры церкви, раздумывает он. Параллельно он хочет знать, можем ли мы что-то сказать о международном соединении неофашистских сил.

Около 2‐х часов утра мы расходимся. Готтхольд Шрамм и я идем еще немного вместе, дабы оценить услышанное. Важно то, что господа выразили понимание наших усилий. Распространяется ли эта позиция также и на других правозащитников?

Напряженные, не обольщая себя слишком большими надеждами, Готтхольд Шрамм и я собираемся в начале февраля на встречу с генерал-полковником Фритцем Петером, уполномоченным правительства Ульрихом Шретером, Готтфрида Форка и правозащитником Вернером Фишером. Мы делимся своими представлениями о структуре, постановке задач и численности новой службы разведки.

Ульрих Шретер ходатайствует о существовании разведслужбы, но критикует названное мною количество сотрудников. Он требует изменить его с 2000 до 1000. Наша будущая задача для него — это, прежде всего разведка в области науки, техники и экономики. Вернера Фишера мало интересует должна ли это быть одна служба или нет. Намного больше ему хочется знать: сотрудничаем ли мы с британскими секретными службами. Он якобы чувствовал себя под их постоянным контролем во время своего там пребывания. Без нашего содействия считает он, это вряд ли было бы возможным. Эта его наивность нас обескураживает, но мы заверяем его, что никогда не работали вместе с британскими службами. Фишер нам не верит.

Реакция Фритца Петера оказалась достаточно холодной. Все-таки генерал-полковник был заместителем начальника объединенного верховного командования Стран Варшавского Договора, а позже начальником штаба Вооруженных Сил ГДР. Он говорит только одно предложение: «Только распускать, ничего не сохранять или создавать заново». Ясно, что такой человек просто так говорить не будет. Будучи уполномоченным правительства он лишь передает мнение Министр-президента. Для нас это верный знак того, что Ханс Модров, вопреки своим словам в наш адрес, больше не думает о существовании службы разведки. Несмотря на все это я пишу Министр-президенту письмо, где предлагаю подчинить службу ему напрямую и, если необходимо, отправить меня на пенсию. Но ответа на свое послание я так и не получаю.

Очевидно, шансов у нас не осталось, но мы все равно пытаемся что-то предпринять. Мы начинаем с того, что переезжаем в Хоеншенхаузен на один из объектов по Редернштрассе и забираем с собой, конечно же, все акты. В то же время мы ведем переговоры с Министром обороны Теодором Хоффманном. Мы предлагаем ему включить нашу службу в его управление разведки. Адмирал и его начальник разведки, генерал-лейтенант Альфред Краузе, чувствуют себя втянутыми в переделку. С одной стороны, они понимают наше положение, с другой, — они не хотят отягощать себя бывшими служащими Министерства безопасности. Они боятся прямо ответить «нет». Они откладывают решение этой проблемы, в надежде, что другие найдут необходимые решения. Руководство Национальной народной армии все еще живет иллюзиями. Также, как и мы, они все еще верят в дальнейшее существование их разведслужбы. Они не отказываются от этих надежд, даже когда 18 марта 1990 года Райнер Эппельманн становится Министром по разоружению и обороне в кабинете де Мезьера.

Мое указание Альфреду Краузе своевременно уничтожить акты своей службы он пропустил мимо ушей. В результате за это взялась военная разведка. Многие их разведчики были схвачены и осуждены. Очень редко такое случалось в результате предательства из рядов своих. Полковник Эберхард Леманн из главного отдела II Министерства госбезопасности (контрразведка), тесно связанный с 1‐м главным управлением Комитета Государственной Безопасности СССР демаскирует сеть внештатных сотрудников управления разведки. Много лет назад Леманн был делегирован замминистра госбезопасности Бруно Беатером на должность руководителя управления разведки в Национальную народную армию. Затем он снова вернулся в контрразведку Министерства безопасности, однако, имеющейся у него после переворота информации хватило, чтобы выдать разведчиков.

Шредеры работают докрасна

Данное мною еще осенью 1989 года распоряжение по уничтожению письменных документов должно было сократить количество обширных личных дел внештатных сотрудников. Но так как многие сотрудники не видели смысла в этих действиях, акция началась нерешительно. Только к ноябрю — декабрю уничтожение набрало нужный темп. Одной измельчительной установки в Главном управлении разведки становится недостаточно. Мы используем также и немногочисленные волк-машины. Когда в декабре Центральный «круглый стол настоятельно требует прекратить уничтожение документов, правительство отдает нам соответствующее указание. Нам остается только работать на небольших шредерах. Они кромсают сутки напролет. Если они нагреваются, сотрудники охлаждают их в холодильниках., а сами набивают измельченной бумагой мешки. Между тем аппараты вновь готовы к работе.

В декабре новый руководитель нашего ведомства, генерал-лейтенант Вольфганг Шванитц запрещает дальнейшее уничтожение письменных документов. Уже 38 лет я офицер.

Поэтому приказ — значительная составляющая моей жизни. Молча игнорировать противоречащие смыслу указания и молчаливо принимать за это время от времени похвалу, — все это относится к школе умения быть Солдатом. Несмотря на это, я в первый раз в моей жизни вместе с моими заместителями осознанно делаем с точностью до наоборот то, что приказал начальник. Мы измельчаем дальше. Мы чувствуем себя морально обязанными и ответственными по отношению к нашим неофициальным сотрудникам в ГДР и в районе проведения операций. Аппараты работают непрерывно пока основная часть имеющихся в наличии актов не упакована в виде измельченных полосок бумаги в мешки и не подготовлена для окончательного уничтожения.

Многих оперативных работников связывают с разведчиками больше, чем только деловые отношения. Очень часто их связывает дружба. Поэтому у многих есть свой высокий мотив в уничтожении актов. Пока есть возможность, они сжигают материалы в печах и каминах у себя дома, в кострах на своих дачных участках. В этом хаосе, само собой разумеется, нет места полному контролю. Как