Нечто в воде - Кэтрин Стэдмен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы наводим фокус камеры на стойку. «Нокиа 6100», один из первых мобильных телефонов, у которого появилось соединение с интернетом. В две тысячи втором о нем мечтали все, Алекса воплотила эту мечту одной из первых. А зарядки нет. Сейчас такую не найдешь.
Алекса открывает коричневую кожаную сумку «Малберри». Просроченные карты «Американ Экспресс», банкноты, монеты. Я задумываюсь, не вышли ли из обращения эти купюры. Пятифунтовые, например, меняли в сентябре, их часто меняют. Сколько кошельков лежит сейчас в тюремном хранилище, сколько пятифунтовых банкнот уже вышли или скоро выйдут из обращения!
Черный складной зонт. Полпачки жевательной резинки «Ригли Экстра». Выцветший проездной. Вся ее жизнь.
– Спасибо большое.
Алекса тепло улыбается охраннику из Тринидада. Они, похоже, неплохо ладили.
– На здоровье, солнце. Хорошего тебе дня. Очень надеюсь никогда больше тебя не увидеть; ну, ты меня понимаешь.
Он гортанно смеется и улыбается стоящей перед ним красивой женщине. Алекса собирает вещи в маленькую кремовую холщовую сумку и направляется к выходу. Она останавливается у двери, последний охранник ее выпускает. Мы с Филом и Дунканом стоим у нее за спиной. Это единственное настоящее освобождение из тюрьмы, которое нам удается записать для фильма. Одна лишь Алекса впустила нас в свою жизнь, и мы чувствуем интимность подобного жеста. Мы выскальзываем под дождь, камера направлена ей в спину. Алекса выходит в осеннюю сырость, дверь захлопывается. Она на свободе.
Женщина смотрит вверх, капли дождя падают ей на лицо, а ветер треплет волосы. Ее грудь мягко поднимается и опускается. С Кэмден-роуд доносится приглушенный гул транспорта. В кронах деревьев шумит ветер. Глаза Алексы полны слез. Она молчит. Мы все молчим, шагая цепочкой в сторону дороги, продолжая снимать. Когда мы доходим до шоссе, на лице Алексы расцветает улыбка, хотя по щекам катятся слезы. Она запрокидывает голову и заразительно смеется. Мы все улыбаемся.
Разработанный нами план должен стать для Алексы приветственной путеводной тропой к новой, свободной жизни. Мы направляемся на станцию «Ватерлоо-Ист», где Алекса сядет на поезд, идущий в Кент, до Фолкстона. Там находится ее новый дом. Мы поедем туда вместе и будем снимать женщину на протяжении следующих двух дней. Я рада возможности вырваться из Лондона – измучилась ждать, что в любой момент в дверь может ворваться Энди. Мне мерещится, что бриллианты уже прожгли дыру на нашем чердаке, как сердце-обличитель из рассказа Эдгара По. Эта поездка меня отвлечет.
Я вызвала машину, которая отвезет нас на вокзал, но Алекса хочет немного пройтись. Поэтому мы шагаем под мелким дождичком.
Она останавливается возле кафе купить свежевыжатого апельсинового сока. Мы стоим и смотрим, как половинки апельсинов падают в соковыжималку и попадают под пресс. Алекса пьет сок через соломинку и улыбается:
– Вкусно.
Она покупает еще три стакана, для каждого из нас, расплачиваясь деньгами четырнадцатилетней давности, и мы шагаем дальше.
Мы останавливаемся у Каледонского парка, Алекса находит мокрую скамейку и садится, а мы сдаем назад, чтобы не заслонять ей вид, не мешать смотреть на деревья, на горизонт, на собачников и бегунов. Она буквально впитывает все, что видит.
Наконец Алекса поворачивается к нам.
– Ребята, давайте остановимся на минуту? Посидите со мной.
Она хлопает по потемневшей от дождя скамейке. Мы вчетвером представляем собой странное зрелище, сидя бок о бок на парковой скамейке: изящная молодая женщина, коренастый шотландец Дункан, Фил и я. Все мы смотрим прямо перед собой, на мокнущий под дождем парк; Фил снимает этот вид, поставив камеру на колени.
– Спасибо, что вы здесь, со мной, – говорит Алекса, пока мы смотрим на туманный Лондон. – Это лучший день в моей жизни.
И да, звук мы тоже записываем.
* * *
К счастью, в поезде не слишком много народу. Нам удается заснять некоторые знаменательные моменты: первая газета Алексы, первый джин-тоник, первая плитка шоколада.
Мы прибываем в тихую деревушку Хокиндж. На дорожке перед домом нас ждет семидесятилетний отец Алексы, Дэвид. Она лихорадочно нащупывает ручку и выскакивает из такси. Отец и дочь бегут друг другу навстречу. Краснолицый старик заключает дочь в медвежьи объятия, и они на миг замирают.
– Вот ты и дома, – говорит он, еще крепче сжимая Алексу.
Дэвид наконец поворачивается к нам; голова дочери идеально ложится в сгиб обнимающей ее руки. Оба сияют.
– Заходите, ребята. Будем пить чай, – приглашает он и ведет нас к дому.
Фил завершает процессию, продолжая снимать.
Когда спускаются сумерки, мы оставляем их одних и возвращаемся к сверкающим фонарям Фолкстона, в гостиницу «Премиум», где остановились на ночь.
Цены в отеле действительно премиум, а больше ничего выдающегося я не заметила. Вместо мыла – антибактериальная пена в диспенсере на стене. Я неохотно набираю Марка. Мне неудобно за вчерашнее, но он наверняка будет волноваться, и я заставляю себя позвонить.
Марк рассказывает, что есть отличные новости. Сегодня вышел на связь потенциальный клиент; он услышал о фирме Марка от коллеги и сказал, что воспользуется его услугами, как только Марк запустит дело. А Гектор подтвердил, что готов уйти из компании и присоединиться к Марку. Для них обоих это станет новым началом. Я несказанно рада, что он взял себя в руки. С бриллиантами он пока ничего не решил, слишком много других дел. Убеждаю его, что мы обязательно найдем способ. А пока нужно просто держаться. Я закончу с Алексой, в субботу сниму Эдди и смогу заняться камнями.
Для Марка новая компания – настоящее спасение. Рынок труда на данный момент мертв, и я не представляю, что бы он делал без наших денег. Я посылаю ему по телефону поцелуй на ночь и ложусь спать на каменный матрас, улыбаясь как идиотка.
* * *
Визит Алексы в репродуктивный центр в Лондоне назначен на десять тридцать пять следующего утра. Забавно, что со дня нашего прошлого разговора я успела забеременеть. Мой тайный пассажир отправится на эту встречу вместе с нами.
Алекса сегодня тихая: видно, что волнуется. Мы сидим в приемной клиники. Она сцепила руки в замок. У нас есть разрешение на съемку сегодняшнего визита к доктору. Я бегло изучила тему фертильности, хотя на самом деле понятия не имею, чего ожидать.
Нам с трудом удается втиснуться в небольшую комнату для консультаций вместе со съемочным оборудованием.
Доктор Прахани, холеная красотка чуть за сорок, с ободряющей улыбкой предлагает Алексе присесть и аккуратно кладет руки с идеальным маникюром поверх бумаг, разложенных на столе.
