Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы - Андрей Марчуков

На кризис общественной морали и сознания повлиял сложный комплекс факторов. К ним можно отнести и поражение в Первой мировой войне, и катастрофическую гибель старого мира, унесшего с собой привычные отношения и связи, в то время как новый мир с новой системой отношений еще только нарождался. Многих людей, искренне стремившихся к новой жизни, разочаровал возврат частнособственнической морали, власти денег, разгульного нэповского воровства. На других повлияло затянувшееся ожидание коммунистической эры, засосавшее в мещанское болото обыденности смелые и яркие идеи. Огромную разлагающую роль оказали ужасы братоубийственной смуты, породившие вседозволенность, когда, как сказал герой «Тихого Дона», «подешевел человек за революцию». Кризисные явления наблюдались по всей России, и потому даже если и можно было обвинять большевиков в насаждении нравственной деградации, то большевиков как таковых, не усматривая в них представителей именно московской власти (как это делали украинские националисты). Чуть позже именно большевики возьмутся за восстановление традиционных моральных устоев, «счищая» со страны «накипь революции»…

Находили отражение в листовках и устных высказываниях и события мировой политики, перерабатывавшиеся и применявшиеся к конкретным делам. Например, ход революции в Китае или отношения с Англией увязывались с прочностью положения большевиков. С. Ефремов приводит разговор с крестьянином-извозчиком и указывает, что события 1927 г., приведшие к резкому охлаждению отношений между СССР и Великобританией, в народном сознании трансформировались в смутные ожидания какой-то конференции, на которой речь должна пойти о большевиках, плохой жизни, Украине и т. д.[494] Очевидно, таким образом родилась и листовка о «международном конгрессе по разоружению», судя по стилю и содержанию составленная кем-то «из образованных». На этом конгрессе советский дипломат М. Литвинов якобы убеждал Запад в миролюбии большевиков, но был-де посрамлен неким представителем «законного правительства УНР», который оказался на конгрессе. Тот только спросил советскую делегацию, зачем на Украине держат огромную армию, зачем из украинского народа выкачивают налоги и т. д. И сам же ответил: для того чтобы «доить» богатую Украину, для того чтобы «народ украинский не вырвался из московской неволи, не стал хозяином на своей земле», тогда как Украина имеет «такое же самое право на самостоятельность, как и каждый другой народ». Именно за это право «народ украинский борется, как может, против московского нашествия»[495], закончил выступление «патриот-изгнанник».

Благодаря своей логике и, если так можно выразиться, программному характеру приведенная выше листовка является все же исключением из правила. Подавляющее их большинство было более бесхитростно, написано менее грамотно и состояло в основном из перечисления врагов – «коммунистов», «жидов», «кацапов», «советской власти» – и призывов: «долой», «бей», «к восстанию», «к оружию» и т. д. Нередко листовки заканчивались призывами к провозглашению «украинской воли», установлению «самостийной Украины», «самостийной независимой республики». Частым явлением были цитаты из Т. Шевченко и фразы из гимна «Ще не вмерла Украина»[496]. Пытаясь противодействовать неуклонному угасанию интереса к украинской эмиграции, особенно ускорившемуся после смерти С. Петлюры, некоторые листовки (например, появлявшиеся в Зиновьевском округе) выполнялись в виде справочника «Кто есть кто» в эмиграции. Уделялось внимание и вопросам национально-государственного строительства в Советском Союзе. Сводилось оно в основном к недовольству тем, что Украину «наглым образом» «слили в единый союз»[497].

И все же не стоит забывать, что листовки хотя и демонстрируют наличие националистических настроений в украинском обществе вообще и на селе в частности, но не могут свидетельствовать об их массовости. Они относятся скорее не к сфере крестьянского мировоззрения, пусть отчасти и отражают его, а ведут свое происхождение из подпольных организаций, а то и вовсе являются результатом труда энтузиастов-одиночек. Из-за своей относительной малочисленности и успешной работы правоохранительных органов листовки не могли оказать на крестьянство сколько-нибудь значительного влияния. Поэтому судить о наличии националистических настроений по одним листовкам не представляется возможным.

Как уже отмечалось, у большинства случаев проявления национализма или соответствующих разговоров были экономические корни. Извечная тема «ограбления» крестьян ненасытным городом и государством временами окрашивалась в национальные цвета. Например, в Барвенковском и Бугаевском районах Изюмского округа были отмечены разговоры, что налог на Украине выше, чем в России: «У нас рабочий класс с партией объединились и угнетают нас, из-за этого мы будем разрушать свое… хозяйство»[498]. Вообще, любой экономический вопрос, и особенно земельный, являлся питательной почвой для национализма. Наиболее острым этот вопрос был в местах со смешанным составом населения, где недовольство соседями иной национальности во многом проистекало из-за споров о земле[499].

Важно подчеркнуть тот факт, что в местностях, где наряду с украинским и русским крестьянством жили представители других этносов, то есть на Донбассе, Харьковщине, в Приазовье, Причерноморье, случаи взаимного противостояния украинцев и русских были редкими, а сами они видели друг в друге «своих» и выступали «единым фронтом» против других национальностей. Например, в информационных бюллетенях о состоянии округов УССР указывалось, что в Одесском округе «украинское и русское крестьянство враждебно относится» к проводимой дополнительной нарезке земли немецким колонистам. При этом наблюдался рост антисоветских настроений и дело доходило до антинемецкой агитации: «Хай німці їдуть до Німеччини»[500].

Так случалось чаще, особенно тогда, когда имелась третья иноэтническая сторона. Но бывало и по-другому. На перевыборном собрании одного из КНС в Харьковском округе приезжий докладчик стал выступать по-русски, что не понравилось присутствующим и вызвало неоднозначную реакцию. В зале прозвучали замечания: «Почему русских не выселят за пределы Украины, нашего брата хохла нигде не пускают, везде гонят, вот взять бы и выгнать в Россию всех кацапов, и нам привольнее жилось бы и больше было бы земли». Конечно, подобные разговоры могли быть вызваны чем и кем угодно, но здесь важен сам факт подобного, по терминологии ГПУ, «шовинистического уклона»[501].

Конфликты возникали и при проведении национальной политики, например при создании немецких, польских и других национальных районов, когда иноэтническое население, не имея в некоторых случаях подавляющего большинства в данной местности, становилось титульной нацией. Так, в одном немецком районе для украинцев было создано несколько украинских сельсоветов. Немцы, проживавшие в украинских сельсоветах, игнорировали их и напрямую обращались к своим районным властям[502]. А украинцы в Каменецком округе (Подолье) выступали против создания польского сельсовета, опасаясь, что украинские школы заменят на польские[503]. Раз уж речь зашла о создании национальных районов, то необходимо упомянуть еще об одном интересном обстоятельстве, свидетельствующем об уровне национального самосознания украинского крестьянства. Во время переписи населения 1926 г. поползли слухи, будто украинцев будут выселять из польских сельсоветов. Слухи возымели действие: в ряде местностей (например, в Житомирском округе) крестьяне записывали свою национальность как «поляк»[504].

Наличие в определенной местности банд, подпольных ячеек и прочих антисоветских организаций самым прямым образом отражалось в настроениях населения[505]. Их пребывание продолжало сказываться и в дальнейшем. Настроениями села, порой весьма критическими в отношении властей, умело пользовались украинские националисты из бывших подпольщиков, бандитов либо из представителей национально мыслящей интеллигенции. В ход шли самые простые аргументы. Вот как, например, «национально сознательные» элементы вели агитацию бедноты в ряде сел Черноостровского района Проскуровского округа. «Ваша власть, которую вы защищали, – заявляли они беднякам, – вам ничего не дает, лучше было бы, если бы был Петлюра». Немного подумав, почесав в затылках, бедняки сказали: «Давай нам Петлюру»[506]. А вот, скажем, кулак А. Онильченко из Прилужанского района Шепетовского округа, выражая свое мнение о ситуации в стране, заявил односельчанам следующее: «Советская власть дерет с крестьян и ничего не дает, и поэтому у нас ничего нет». Констатацией этого для многих очевидного факта гражданин Онильченко не ограничился и позволил себе немного «помечтать». Благодаря трудолюбивым осведомителям и сотрудникам ГПУ его «мечты» остались в истории. «Когда была петлюровская власть, – утверждал Онильченко, – тогда было лучше»[507].