Земля безводная - Александр Викторович Скоробогатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошел по номеру, заглянул в ванную; включил свет и здесь. Загремев металлическими кольцами, отодвинул непрозрачную клеенчатую занавеску перед ванной. Помер был пуст, в нем никого кроме меня не было, все находилось в том же положении, в котором оставалось, когда я выходил, направляясь к Анне: стулья, кресла, кровать, покрывало на ней. занавески, моя сумка… Как же тряслись мои руки!
Я закрыл входную дверь. Анны здесь нет. Металлическая лимонадная баночка была пуста, так что пришлось воспользоваться услугами мини-бара, достать из него другую, полную. С напитком в руке я прилег на кровать. Глаза невозможно было удержать открытыми. Чтобы не уснуть, встал с кровати, заходил по комнате. Так где же она сейчас? Дома? Жаль, что я не записал ее телефон. Телефон.
Набрал привычный, ставший неотъемлемой частью моей жизни, многозначный из-за международных добавок телефонный номер; линия была занята, срывалась сразу же после набора последней цифры. Бывает. Случается и не такое.
В дверь постучали. Вот она, вот Анна. Быстрей, бегом к двери!
29
Как известно, жизнь соткана из разочарований, как шелк — из нити шелкопряда. Чтобы произвести метр шелка, нужно обобрать тысячи шелковых червячков; чтобы удалась ткань жизни, нужно пережить множество разочарований.
Если это и была Анна, то за несколько часов она страшно изменилась, как не меняются люди за долгую жизнь. Не удалось бы ей так сильно измениться даже при участии косметической хирургии. Передо мной стоял мужчина лет сорока с беспокойным, усталым, слегка желтоватым лицом, в несвежем сером костюме, без галстука. Верхняя пуговица светлой рубашки расстегнута. Он всматривался в меня. Ошибся номером? Но вместо того чтобы извиниться, как я ожидал, он вдруг потребовал паспорт.
— Какой паспорт? — спросил я.
— Ваш паспорт, — коротко ответил он.
— А с какой стати я вдруг должен…
Мужчина достал из кармана и протянул мне красную книжечку. Я раскрыл ее. Называлась она «Удостоверение», содержала одну иллюстрацию (фото автора, надо полагать) и предельно краткий текст. Одно из самых лаконичных изданий, которые довелось мне прочитать за свою жизнь.
Мой паспорт был в бумажнике, бумажник — в заднем кармане, задний карман — на джинсах, джинсы — на мне, а сам я стоял в дверях перед следователем по особо важным делам службы государственной безопасности, так что предъявить паспорт я смог почти так же быстро, как он — свою книжку.
Он смотрел в мой паспорт, снова на меня, в паспорт, листал его странички, но ничего интересного там так и не нашел — как, кстати, и я — в его книжке. С другой стороны, мне показалось, что возвращает он мой паспорт как бы с сожалением: полюбился он ему, что ли, стал родным за ту минуту, что был в его руках?
— Получите, — сказал он.
Паспорт вернулся в бумажник, бумажник — в задний карман джинсов.
Человек неприязненно смотрел на меня.
— Да-нёт, вы на него совсем не так похожи, — проговорил он.
— На кого?
— На кого? — спросил он. — Да вы сами знаете. С какой целью сюда пожаловали?
— А вы с какой целью сюда пришли? — в свою очередь задал я закономерный вопрос.
— Вы меня не пригласите? — он указал подбородком в глубь моего номера — и вошел в прихожую, не дожидаясь ответа.
Закрыв дверь, я обнаружил его сидящим в кресле: в моем кресле, нога на ногу, с моей баночкой лимонада, открытой для утоления моей жажды и мною же оставленной на столе рядом с выпитой, когда пошел я к двери в надежде увидеть Анну.
— Хотя, — проговорил он, качая ногой в ботинке с соляными разводами, — если бы я не знал, где он сейчас находится, мог бы принять вас за него.
Откинулся, допивая, со стуком поставил пустую баночку на стол.
— Не страшно? — спросил он, имея в виду выпитый напиток.
Очень страшно, страшно до головокружения.
— Так с какой же целью вас сюда принесло? — повторил он вопрос, на этот раз с небольшой вариацией.
Взгляд его упал на пачку моих сигарет. Быстрое, натренированно-точное движение, пачка открыта, сигарета — в зубах, щелчок зажигалки, ядовитый дым наполнил легкие профессионала, зажигалка брошена на стол, откуда упала на пол: на стол — громко, на пол — бесшумно.
— Так что же?
— Я ищу одну девушку, — сказал я, помедлив. — Она исчезла.
— Какую именно, позвольте спросить? В наше неспокойное время исчезает так много девушек, что за всеми не уследишь.
Я назвал ее имя.
— Это кто же такая, — задумался тот. — Уж не…
— Вы ее не знаете. Она адвокат. Живет и работает в Бельгии. В Антверпене.
— Ах вот оно что! И вы приехали ее искать в Россию? В Москву? Разумно. Почему бы и нет?! Почему бы не поискать и здесь?! А потом — в Нью-Йорке. А потом — в Токио. А потом отправляйтесь на Луну. Может, и найдете. Кто ищет, тот всегда найдет… Ну а с какой тогда стати вас вдруг заинтересовала Ивлева?
— Это сложно объяснить.
— А вы постарайтесь. Я парень понятливый. Авось разберусь.
Наглость у таких людей — не столько черта характера, сколько профессиональная необходимость.
— Я получил от нее письмо.
Он поднял брови:
— Вот это очень, просто крайне интересно: вы получили от нее письмо?! От Ивлевой?!
— Не совсем я…
— И не совсем получили? — насмешливо продолжил он.
— Жена Ивлева передала мне в Бельгии ее письмо, адресованное Виктору.
— Почему его жена передала это письмо именно вам?
— Потому что я обещал передать его следователю.
— Передали?
— Нет.
— Нехорошо обманывать женщин. Оно с вами?
— Со мной.
— Дайте-ка его сюда.
Взял не поблагодарив, а прочитав — усмехнулся.
— Трогательно. Любовь, нежность… И почерк вроде ее. И когда же она успела его отправить? Ах да, там же написано… — он снова обратился к письму. — Прямо роман какой-то.
И без перехода, не поднимая от письма глаз:
— Он вам что — родственник? Брат?
— Кто? "
— Да вы не ломайтесь.
— Нет.
— Не родственник?
— Нет.
— У вас фамилии разные.
Вот она, профессиональная наблюдательность!
— Так кого же вы, в конце концов, ищете? Ивлеву? Раскинулся в кресле, сладко курит, густо и далеко выдувает дым, в том числе и в мою сторону.
— Адвоката Виктора.
— А ведь вы были правы, все это действительно сложновато для моего скромного умишка. Если вы ищете его адвокатшу, какого такого ляда вам понадобилась Ивлева?
— Мне не нужна Ивлева.
— Тогда какого же черта вы ее
