Оливковое дерево - Люсинда Райли

через три недели! Помнишь, как мы танцевали жаркой летней ночью в чудесном амфитеатре? Лет пятнадцать назад.

– Как я могу забыть? – глаза Хелены заблестели от воспоминания. – На самом деле мы не так далеко от Лимасола, и, Фабио, я была бы счастлива увидеть тебя.

– И я тебя, mia cara. Мы слишком давно не виделись.

– Да.

– Тогда я посмотрю, смогу ли приехать на Кипр раньше, чем планировал, и злоупотребить твоим гостеприимством на денек-другой, – объявил он.

– Чудесно. Тебе лучше звонить по этому номеру?

– Si, это мой мобильный номер, можешь звонить мне на него днем и ночью. Итак, моя Хелена, мы поговорим завтра и все устроим. Ciao.

– Ciao, Фабио.

Хелена немного посидела с мобильником в руке, вспоминая.

– Кто это был, мама? – у двери стоял Алекс.

– Это, дорогуша, был мой старый партнер, с которым я не разговаривала по меньшей мере десять лет. И я так рада его звонку, – она улыбнулась и поцеловала Алекса в макушку. – Так, я должна идти. Папа ждет.

Уильям вел машину вверх по склону, и оттого, что они рядом и наконец одни, у Хелены сосало под ложечкой.

– Куда едем? Я бы предпочел не в «Таверну Персефоны», если ты не против, – сказал он.

– Ну, всегда есть Пейя, это довольно милый городок, до него несколько миль в сторону побережья. Не такой красивый, как Катикас, но я помню маленькую таверну недалеко от него. Ангус однажды меня туда водил. Когда-то она славилась изумительным видом.

– Звучит неплохо. Мы можем доехать до Пейи и там спросить дорогу.

После нескольких неправильных поворотов они приехали в Пейю, которая лопалась по швам от местных и туристов. Уильям остановился и пошел расспросить владельца лавки о ресторане, который упомянула Хелена.

– Нам повезло: лавочник хорошо знал место, о котором ты говорила, и даже нарисовал мне карту, – сказал Уильям, когда вернулся в машину, размахивая клочком бумаги.

В конце концов они добрались до таверны и, поднявшись по лестнице, вышли на изогнутую каменную террасу. Столики с горящими свечами защищала громадная деревянная пергола, щедро увитая старыми лозами. Терраса была забита посетителями, но они сумели найти столик возле низкой стены, ограждающей террасу, с ошеломительным видом на закат и побережье.

– Что ж, это совсем другое дело, – сказал он, заказывая графин местного красного вина. – Привет, Хелена. Меня зовут Уильям. Рад познакомиться. – Он протянул ей руку над столом, и она вежливо пожала ее.

– Ты прав. Кажется, мы очень давно так не делали.

– В любом случае этот отдых получился не совсем таким, как мы ожидали, да?

– Да.

– Что ж, давай надеяться, что теперь, когда Саша возвращается в Англию, а Джулз и компания завтра уезжают на виллу Алексиса, все уляжется. Ты выбрала?

– Я возьму сувлаки из курицы. – Есть не хотелось совершенно.

– А я рыбу. – Уильям окликнул официанта и сделал заказ. Он поднял бокал. – Твое здоровье. И с прошедшей годовщиной, дорогуша.

– Спасибо. И тебя, – натужно ответила она.

– Итак, в машине ты упомянула, что знаменитый Фабио приезжает на Кипр, – сказал Уильям. – Кажется, все дороги Хелены – прошлые, настоящие и будущие – ведут в Пандору.

– Это скорее совпадение. Балет Ла Скала будет неделю выступать в амфитеатре Лимасола. Я когда-то участвовала в таких гастролях.

– Жаль, я не видел, как ты танцуешь.

– Ты видишь. Каждое утро.

– И позавчера вечером, – добавил он с печальной улыбкой. – Я имел в виду на настоящей сцене, на пуантах и с этим плоеным воротником на талии.

– Ты имеешь в виду балетную пачку.

– Именно. – Уильям пригубил вино, потом спросил: – Как жилось эти пару дней?

– Нормально. Просто присматривала за всеми.

– Я не об этом.

– Знаю. – Хелена повертела в руках кусок хлеба из корзинки на столе, потом быстро сменила тему: – Представляешь, Сэди еще не вернулась. Она все еще в деревне с этим парнем, с которым познакомилась на празднике. Ему двадцать пять, и он, по-видимому, плотник. Она от него без ума.

– Рад за нее, но, дорогуша, нам действительно надо поговорить, – Уильям твердо вернул разговор в прежнее русло. – Мы с Алексисом поболтали, пока я был у него. Он извинился передо мной, сказал, что его поведение по отношению к тебе и ко мне было неподобающим. Признаться, не особенно приятно, когда другой мужчина с вожделением смотрит на твою жену, но я принял извинения. И должен признать, что он славный малый. С Сашей он тоже поладил и дал ему много разумных советов. Такова его версия. Как насчет тебя, Хелена? Ты еще питаешь затаенную страсть к Алексису, какую, по его признанию, он питал к тебе?

– Нет, Уильям, клянусь тебе. Разумеется, когда я увидела его, это напомнило мне о юности, но и только, даю слово. Я не могу заставить тебя поверить мне, – вздохнула она, – но это правда.

– Я тебе верю. Если бы не верил, что бы с нами было? Напрасно я усомнился в тебе. Мы оба знаем, что самое главное в браке – доверие, хотя, откровенно говоря, я иногда чувствую, что ты мне не доверяешь. Твои самые сокровенные мысли то есть.

– Ты прав, – согласилась Хелена. – Мне так жаль, Уильям. Просто мне трудно.

– Еще Алексис сказал мне, что есть что-то, что ты должна рассказать мне сама.

– Он так сказал? – Хелена сглотнула, сердце заколотилось.

– Да. Другими словами, он считает, что тебе надо рассказать мне ради тебя самой. – Уильям потянулся через стол и накрыл ее руку своей. – Так, дорогуша, что это было? Что случилось?

– Я… – глаза Хелены наполнились слезами, – не могу…

– Можешь… – В этот момент их прервали: официант принес еду, дав Хелене паузу, чтобы взять себя в руки.

Когда официант ушел, Уильям снова взял ее за руку и продолжил:

– Дорогуша, у меня было время подумать об этом за эти дни, и не надо быть гением, чтобы догадаться, так что я облегчу тебе задачу. Ты забеременела от Алексиса?

– Да. – Хелене стало дурно, но слово – и правда – прозвучало, и она не могла взять его обратно.

– Так что случилось с ребенком?

– Я… сделала аборт.

– Алексис знал?

– Тогда – нет. Я узнала, что беременна, только когда вернулась в Англию.

– Ты сказала ему?

– Не тогда. Только недавно, в тот день, когда ты забрал детей на пляж, чтобы дать мне отдохнуть.

– Господи, неудивительно, что вы оба выглядели так странно, когда мы вернулись. Я знал, что что-то случилось, но не знал, что именно, вот и заподозрил худшее. Хотя теперь понятно, почему он тебя утешал. Совсем как утешил бы я, если доверилась бы мне. – В его взгляде был намек на гнев, но также и сочувствие. – И что ты сделала?

– Я знала, что не могу сохранить ребенка. К тому времени я была пансионеркой в Королевской балетной школе, так что пришлось ждать до половины срока. Я нашла клинику в «Желтых страницах» и записалась. Вернувшись домой, я сказала матери, что у