Похождения видов. Вампироноги, паукохвосты и другие переходные формы в эволюции животных - Андрей Юрьевич Журавлёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судовой врач с колумбовой каравеллы писал в 1494 г., что мангры «так густы, что и кролик вряд ли проскочит». Проверить сие наблюдение на кролике мне не довелось за неимением последнего. Но, продираясь сквозь живой плетень, вертлявым игуанам и крабам-бокоходам я позавидовал. Большой земляной краб, перебирая страшно мохнатыми лапками, старается поскорее закопаться в самую грязь. В последний момент я ухватываю его поперек панциря, но тут же отпускаю – зазубренная клешня, размером с ладонь, щелкает прямо перед пальцами. Проверять на себе, развивает ли именно эта клешня давление 500 ньютонов на 1 м2 (достаточное, чтобы разрезать гвоздь), мне что-то не хочется. Впрочем, возможность остаться без пальцев не слишком пугает хозяев мелких придорожных кабачков. По всему заповедному лесу видны «закопушки» – это отлавливали ярко-оранжевых мангровых и голубовато-синих больших земляных крабов. (Они действительно большие – до 10 см в поперечнике.) Их мясом начиняют пирожки, которые жарят в кипящем кукурузном масле и продают отдыхающим.
Лишь крошечные манящие крабики могут чувствовать себя в безопасности. Но на всякий случай, завидев приближающееся прожорливое двуногое, дружной стайкой в 100–200 штук скрываются в частоколе воздушных корешков. При этом в сторону непрошеного гостя обращена сильная красная или желтая клешня. Лишь зазевавшиеся соперники, сцепившиеся из-за безучастно взирающей на них самки, остаются на месте. В поединке побеждает не сильнейший, а хитрейший. Встав в правостороннюю стойку, оба соискателя одной из равновеликих (но небольших) ножек дамы упираются друг в друга клешнями-переростками. В выигрыше оказывается тот, кто первым уберет конечность. Противник же, кувыркаясь, летит по песочку, отброшенный назад внезапно распрямившимся собственным манипулятором.
Ущипнуть крабы могут всякого, но питаются тем, что нападало с мангров: толстыми листьями, плодами и улитками «кофейными зернами», цветом и формой действительно похожими на жареный кофе. Если съедобный краб полакомится ядовитыми плодами манчинеллы (Hippomane mancinella), или пачкульника, похожими на крупные сочные яблоки, он сам превращается в отраву. Кожа у отобедавшего таким крабом начинает чесаться. Если вовремя не промыть желудок, может быть и хуже. Обильный сок смывается с дерева дождем, и под пачкульником не стоит даже прятаться.
В сезон дождей погруженные в воду мангровые стволы и корни облепляют усоногие раки в своих белокаменных домиках-палатках, розовые мидии, красные, желтые и черные морские спринцовки. Спринцовки похожи на маленькие кожистые мешочки с двумя трубками. Из трубок, если надавить пальцем на извлеченное из воды существо, вылетает струя, давшее этому животному название. (На самом деле морские спринцовки относятся к хордовым, так же как и люди.) Все вместе подводные сидячие обитатели мангров многократно процеживают морскую воду, выбирая из нее все мало-мальски съедобное и попутно осаждая прочую взвесь.
Благодаря уловителям мути и манграм, тормозящим снос более крупных частиц в прибрежные пуэрто-риканские воды, в них может существовать самое «чистолюбивое» сообщество – рифы. Подобно тропическому дождевому лесу, рифы живут энергией света и нуждаются в незамутненных водах. Прозрачных, как «Бакарди» тройной очистки.
Ром вспоминается не случайно. Какой пиратский роман обходится без одноглазой бородатой хари, свесившей фиолетовый с красными разводами носище в фаянсовую кружку со старым добрым ромом? Подплывая на катамаране к коралловым островам, я убедился, что пираты знали свое дело: ром – не роскошь, а проверенное средство от морской болезни. Ко времени прибытия на рифы катамаран достаточно напрыгался по карибским волнам. От мыслей, обращенных внутрь себя, точнее к внутренностям, не отвлекал даже вид молодой капитанши в розовом бикини. Она-то и посоветовала хорошенько хлебнуть «Бакарди». Податливая русская душа отказаться не смогла (тем более что для русских, в отличие от нелюбимых гринго, все путешествие обошлось почти бесплатно). И действительно полегчало. Можно было напяливать маску-ласты и плюхаться прямо с судна в воду.
Пригодились и невостребованные в поездке яства. Коралловые рыбки, словно птицы, слетались на зажатую в руке булку. Совали свои носы-пинцеты фиолетовые с лимонно-желтыми плавниками рыбы-хирурги. Стайками кружили ронки в желтую и голубую продольную полоску. А крапчатый красно-зеленый снэппер разевал пасть размером с кулак, так что собственный кулак непроизвольно отдергивался. Когда же в руке ничего не осталось, а рыбы, рыбины и рыбки расплылись по своим делам, вспомнилось, что на плече висел фотоаппарат. Накормленные рыбы отвечали разноцветной (черной ее никак не назовешь) неблагодарностью и позировать не желали. Снимать в море оказалось намного сложнее, чем на суше. Мало того, что уплывал объект, но и самого фотографа, вопреки желанию, относило в противоположную сторону. В итоге бок оказался изодран о коралловые ветки, в ноге засели ежовые иглы, а фотоаппарат медленно оседал на дно узкой рифовой полости, из которой торчали шипы рассерженного кузовка. Тут и рыба-хирург возвратилась. Оправдывая свое название, она запускала нос во все царапины. Воспоминания о фотосъемке остались надолго – рубцы от кораллов, обработанные стрекательными клетками, саднили еще неделю, а заживали почти три месяца.
Зато когда они чесались, сразу вспоминались подводные пейзажи. Белое известковистое дно, посреди которого к бликующей поверхности вознеслись желтоватые от полипов коралловые деревья. Хрупкие на вид, но очень прочные на излом ветви акропор, замершие безлистым лесом. Памятниками мозгам высились шары сидерастрей. И все они поросли сиреневыми веерами горгоний и коричневыми канделябрами плексаур. Из глубоких ниш выглядывали красно-желтые антенны омаров и радужные глаза раков-богомолов. А над головой пролетали сине-желтые рыбы-ангелы.
Глава 14
Кораллы: эволюция через стремление к свету
Времена, когда любые круглые ископаемые (прикрепительные диски вендобионтов, зубные аппараты аномалокаридид, даже круги на песке, прочерченные водорослями, вращаемыми течением) объявлялись медузами, а все известковые колонии, мало-мальски похожие на полипняк (скелеты водорослей, губок), – кораллами, прошли. В остатке оказались пара эдиакарских книдарий (тоже сомнительных) и немного кембрийских.
Важнейший признак типа Cnidaria (от греч. κνιδη – крапива) – особые стрекательные клетки, или книдоциты. У существ, к которым относятся коралловые полипы и медузы (сцифоидные, гидроидные и некоторые другие), ядовитые стрекательные клетки помогают щупальцам и пищеварительной полости ухватить и удержать живую добычу. (Паразитов миксозоев в расчет не берем: они утратили все черты своего типа и превратились кто в червячков, кто в существа из нескольких клеток.) Яды воздействуют на нервную и кровеносную системы жертвы. Одно из самых опасных животных – тихоокеанская кубомедуза хиронекс (Chironex fleckeri) – с 1884 г., когда ее научились определять, убила своим ядом свыше 200 человек (больше, чем белая акула за тот же срок). И это существо размером
