Тудор Аргези - Феодосий Видрашку

— Если вы не будете так сильно волноваться, то я ее вызову, — ответила Параскива, не меняя тона. — Вам жена Аргези нужна? Так говорите.

— Вы мадам Аргези?

— Я не мадам Аргези, я жена Тудора Аргези.

Всемогущий банкир онемел и не находил, что сказать. Он нащупал в кармане кольцо ключа — с чего же начинать?

— Вы простите меня, госпожа Аргези, я знал, что вы и ваш муж бедствуете, но не мог себе представить… У меня в этом кармане находится средство, которое избавит вас от необходимости месить глину. Я пришел вам помочь.

— Нам не нужна помощь ни от кого… Сами все делаем. Простите, мне некогда…

Смотрите, с каким достоинством разговаривает эта крестьянка! Но ничего. Она ведь еще не знает, о какой помощи идет речь. Посмотрим, что она скажет сейчас. Банкир медленно достает из кармана ключ, подымает руку на уровне пенсне, улыбается:

— Ну как?

— Не понимаю, — отвечает Параскива.

— Это ключ от нового дома для вас.

— А за что это нам? За какие заслуги?

— За пустяк. За совершенный пустяк. — И банкир излагает свои условия. От госпожи Аргези требуется немногое — уговорить мужа. А какая жена не в состоянии уговорить своего мужа?

Смуглое лицо Параскивы то ли от напряжения, то ли от попытки сдержаться, чтобы не ударить кулаком по этой лоснящейся морде, стало еще темней. В ее больших глазах банкир заметил какую-то созревающую для него опасность и попятился, так и держа ключ на весу. А Параскива сказала очень тихо, но четко:

— На этой земле, может, и продается многое… Так вы запомните, что Аргези не продается ни за Какую цену… — Она посмотрела на присмиревшего Оборвыша. — А вам нужно уйти, мне кажется, этот пес что-то замышляет. — С этими словами Параскива повернулась и пошла к яме с глиной. На окраине Бухареста усилился лай собак — экипаж банка «Марморош Бланк и компания» покидал Мэрцишор.

А на другое утро «Записки попугая» вышли с памфлетом о связях церковных владык с банками «Марморош Бланк и компания». Этим памфлетом начиналась новая серия разоблачительных выступлений Аргези против верхушки румынской православной церкви, промышленных и финансовых магнатов страны.

2

Николае Йорга оскорблялся всякий раз, когда читал едкие таблеты Аргези, призванные, как заявил их автор, «лечить наше общество от тяжелейших недугов». Историк Николае Йорга в устных и печатных выступлениях призывал «не читать Аргези», своим студентам в университете и своим ученикам запрещал произносить это имя.

Разгневанный профессор готовится к главному удару против Аргези: он использует для борьбы против него три-буну румынского парламента.

После опубликования парламентской речи Йорги к Тудору Аргези неожиданно как вихрь ворвался Гала Галактион.

— Конечно, ты уже прочитал?

— Я еще вчера знал, Гала. Для тебя что, это новость?

— Не новость, по противно.

— У него со мной старые счеты, еще со времен, когда у тебя бороды не было. Помнишь еще пашу «Правильную линию»? Ты ругал меня тогда. А сейчас видишь?

— Конечно, многих подкупают его речи. Он беззастенчиво спекулирует понятиями «национальные традиции», «паши древние предки», «невиданная красота крестьянского наряда», «пи с чем не сравнимая храбрость даков»… Кому это сейчас надо? Националистические бредни буржуазии, тайно и явно преклоняющейся перед Парижем, Лондоном и Берлином, превратились в своеобразную реку, она разлилась и волочит всякую пакость, грязь, пресмыкающихся всех категорий… Когда река войдет в свои нормальные берега, распространится страшное зловоние… Я об этом пытаюсь написать статью… Да, ты знаешь, что наш приятель Дука выделывает? Тоже мне крупный знаток национальных традиций… Плохо кончит, увидишь.

Пока Гала говорил и при этом отчаянно жестикулировал, Аргези рисовал его обычным пером тушью.

— Вот посмотри. Правится?

— Здорово! А чего это ты?

— Давно я тебя не рисовал… Со времен нашей юности… Мы с тобой уже старики… Увидим ли мы хоть что-нибудь из того, о чем мечтали в нашем лицее в начале этого века? А? Что ты скажешь, Гала?

Снова и снова вопросы, на которые трудно найти ответ. Надо бить противника ежедневно, ежечасно, нужно не давать ему покоя, показать ему, что он хоть и силен, но не страшен. Аргези, разоблачая спекуляции шовинистов, в своих стихотворениях обращается к истинно народным преданиям о борьбе со злом, его вдохновляют мужественные образы богатырей из легенд, и он воодушевляется образами этих богатырей и вселяет в парод добрые чувства уверенности и надежды.

«Опять на бой уходит Фэт-Фрумос: взял острый меч рукою закаленной. Взял гибкий лук и палицу принес, чтоб уничтожить страшного дракона. И он идет на подвиг свой один. В ночной тиши от края и до края разносится призыв земных глубин, волнуя кровь и силы умножая. Не зря врага решил он подстеречь и ждал его, кромешной тьмой укрытый: насквозь пронзил дракона острый меч, и хлыпул гной, густой и ядовитый. И он с горы дракона сбросил вниз и бился с ним на дне сырой канавы. Но щит его, но меч его прогрыз осатаневший змей десятиглавый…»

— «Осатаневший змей десятиглавый» прогрыз меч Фэт-Фрумоса. Но сказочный богатырь ведь всегда выходит победителем из боя. Он найдет способ сокрушить змея.

— Не будем сдаваться, милый мой Гала… Не будем. Посмотри, что я написал в ответ.

«Литература «Записок попугая», — цитирует поэт, — это анархистские, деморализующие общество сочинения», — читает Гала эпиграф ответа Тудора Аргези знаменитому профессору. Он озаглавил ответ «Sirenissima» — молитва, обращенная к господину Йорге. В этой «молитве» Аргези в едких выражениях дает краткую историю отношения профессора к его творчеству. Он напоминает о том, что Йорга использует любую предоставленную ему трибуну для того, чтобы опорочить его работу. В лекциях перед студентами университета Йорга в самых резких выражениях говорит о «порнографии бывшего попа-расстриги», о «писаниях, противоречащих духу воспитания парода».

«Моя маленькая беспокойная газета, — пишет Аргези, — которая подвергается клеветническим нападкам с парламентской трибуны, — мое творение. Она моя неоспоримая собственность. И я ее защищаю от посягательств владельцев обширнейших латифундий большой прессы, потому что они не раз пытались осквернять мою небольшую территорию».

Тудор Аргези папомипает, что автор «Записок попугая» не располагает своей типографией, а друзья не преподнесли ему в подарок дворец в Бухаресте, банки и различные политические партии не поддержали его бюджет миллионами лей или хотя бы несколькими десятками тысяч. Чего нельзя сказать о господине Йорге…

3

Еще до смерти короля Фердинанда либеральная партия, боясь, что приход на трон его сына Карола изменит политическую расстановку сил, добилась высылки Карола из страны. В 1927 году Фердинанд умер. Был