...Это не сон! (сборник) - Рабиндранат Тагор

– Послушай, Хем, – сказал он, – тут дело не в подозрительности. Когда девушка собирается замуж, люди, на попечении которых она находится, должны выполнить по отношению к ней свой долг. Возможно, вы прекрасно поняли друг друга и всем довольны – это уж ваше дело. Но ведь этого недостаточно, нужно, чтобы между женихом и нами тоже было полное взаимопонимание. И, правду говоря, Хем, выслушать его объяснения сейчас важно именно нам, а не тебе. Ведь после свадьбы мы уже не будем вмешиваться в ваши дела. – С этими словами Джогендро поспешно вышел.

В один миг не осталось и следа от того убежища, в котором всегда нуждается любовь. Отношения, которые с каждым днем сближали влюбленных все больше и больше, скоро должны были создать для них особый, их собственный мир. Но грубые подозрения наносили любви удар за ударом. Постоянные неприятности причиняли Хемнолини столько страданий, что ей не хотелось видеть даже родных и друзей. И когда ушел Джогендро, она предпочла остаться одна в своей комнате.

Выходя из дому, Джогендро столкнулся с Окхоем.

– О Джоген, ты приехал! – воскликнул тот. – И, конечно, обо всем узнал. Ну, что ты скажешь об этом?

– Предполагать можно всякое. Но какой толк попусту спорить и гадать, в чем тут дело? Сейчас не время заниматься психологическим анализом, сидя за чайным столом.

– Ты же знаешь, что и я не сторонник пустых разглагольствований, как бы они ни назывались – психологией, философией или поэзией. Я человек дела. Как раз это я и пришел тебе сказать.

– Хорошо, в таком случае поговорим о деле, – нетерпеливо сказал Джогендро. – Можешь ты, например, сообщить, куда уехал Ромеш?

– Могу.

– Тогда говори скорее. Где он?

– Сейчас я тебе ничего не скажу, но сегодня, ровно в три часа дня, я покажу его тебе.

– В чем же наконец дело? За время моего недолгого отсутствия все вы стали воплощением загадочности, а все вокруг окутано какой-то тайной. Нет уж, Окхой, хватит секретничать.

– Рад слышать это от тебя. Именно потому, что я никогда ничего не скрываю, я и нажил себе столько врагов: твоя сестра видеть меня не хочет, отец бранит за подозрительность, да и Ромеш-бабу не в восторге от встреч со мной. Остался один ты. Но тебя я побаиваюсь: ведь ты не любитель бесплодных рассуждений, в твоем характере действовать прямо. Я человек слабый, и твоя рука может оказаться слишком тяжелой для меня.

– Послушай, Окхой, не нравятся мне что-то твои уклончивые ответы. Я прекрасно вижу: ты что-то знаешь. Зачем же скрытничать? Цену, что ли, себе набиваешь? Расскажи честно все, что знаешь!

– Ну ладно, расскажу все с самого начала. Тут многое будет для тебя новостью!

Глава 18

Срок аренды квартиры в Дорджипаре еще не истек, но Ромеш даже не догадался передать ее на время кому-нибудь другому. Последние несколько месяцев он парил в облаках, там, где нет никаких забот и где денежные расчеты не имеют никакого значения.

Приехав рано утром, Ромеш приказал убрать комнаты, привести в порядок постель, купить кое-какие продукты.

Сегодня Комола возвращалась из школы.

Все приготовления уже были закончены, а Комола все не появлялась. В ожидании Ромеш прилег на постель и принялся мечтать о будущем. Он никогда не бывал в Этойе, но представить себе пейзаж западных провинций нетрудно. Они поселятся на окраине города. Большая дорога, обсаженная деревьями, проходит мимо его сада… Далеко за ней, насколько хватает глаз, тянется поле с разбросанными по нему колодцами, с вышками для сторожей, охраняющих посевы от животных и птиц; весь день доносится оттуда легкий скрип колодезных колес, приводимых в движение волами. Изредка в клубах пыли промчится по дороге небольшая повозка, и звон колокольчика всколыхнет на миг неподвижность знойного воздуха.

Ромеша лишь удручала мысль о том, что там, вдали от родного дома, Хемнолини придется проводить целые дни в одиночестве, в наглухо закупоренном от изнурительного полуденного зноя бунгало. И он успокаивался, только представив рядом с ней ее близкую подругу. Этой подругой, как он полагал, будет Комола.

Ромеш решил ничего пока не рассказывать Комоле. После свадьбы Хемнолини прижмет ее к своей груди, ласково и осторожно поведает ее настоящую историю и бережно освободит Комолу из сетей тайны, окутавшей ее жизнь. А затем, спокойно, без всяких потрясений живя в иной обстановке, Комола станет своей в их семье.

Наступил полдень, и в переулке стало тихо: те, кто должен трудиться, ушли на работу, а праздные погрузились в послеобеденный сон. В прохладном по-осеннему воздухе чувствовалось радостное ожидание наступающих праздников.

В этот тихий полдень Ромеш, не жалея красок, рисовал в своем воображении картину будущего счастья.

Мечты его были прерваны стуком колес большого экипажа, оборвавшимся у дверей его квартиры. Ромеш догадался, что приехала Комола. Его охватило беспокойство. Как встретить Комолу, как держать себя с ней, о чем говорить, и как отнесется к нему сама Комола?

Двое его слуг уже были внизу. Сначала они принесли чемоданы Комолы и, оставив их на террасе, ушли. Затем появилась и сама девушка. Дойдя до дверей комнаты, она остановилась.

– Входи же, Комола, – промолвил Ромеш.

Она наконец вошла, видимо с трудом преодолевая нерешительность. То, что Ромеш оставил ее на каникулы в школе, стоило ей горьких слез, к тому же несколько месяцев разлуки породили в ней некоторую отчужденность к Ромешу. Войдя в комнату, она даже не подняла на него глаз и стояла, чуть отвернувшись, глядя в открытое окно.

Ее наружность поразила Ромеша. Ему казалось, будто он видит перед собой совершенно незнакомую девушку. За эти несколько месяцев Комола удивительно переменилась. Она вытянулась и стала стройной, как молодая лиана. Куда девалась грубоватая простота пышущей здоровьем деревенской девушки? Ее прежде круглое личико осунулось, и это придавало ему особую прелесть; смуглый глянец на щеках уступил место нежной бледности. В ее походке и манере держаться не осталось и следа былой скованности.

Тоненькая, с чуть склоненной головой, она вошла и остановилась у окна. Осенние лучи полуденного солнца освещали лицо девушки. Голова ее была не покрыта, перевязанные красной лентой волосы откинуты за спину. Мериносовое, шафранного цвета сари плотно облегало девичью фигурку. Ромеш некоторое время смотрел на нее, не произнося ни слова.

За последнее время воспоминания о красоте Комолы почти стерлись из его памяти. Теперь же, став еще более яркой, красота эта внезапно поразила его. К этому Ромеш совсем не был подготовлен.

– Сядь, Комола, – наконец вымолвил он. Комола послушно опустилась в кресло.

– Ну как твои занятия в школе?

– Хорошо, – коротко ответила девушка.

Ромеш усиленно думал, о чем бы еще спросить ее, и наконец, осененный неожиданной идеей, проговорил:

– Ты, наверно, голодна? Здесь для тебя все приготовлено. Хочешь, я прикажу принести тебе что-нибудь?

– Нет, я ела перед отъездом.

– Так ничего и не хочешь? Может, сладкого? Есть фрукты – ата, гранаты.

Комола только молча покачала головой.

Ромеш еще раз взглянул на нее. Чуть склонив голову набок, девушка рассматривала картинки в английском учебнике.

Красивое лицо, словно волшебная палочка, пробуждает красоту, которая таится во всем окружающем. Лицо Комолы как бы вдохнуло жизнь в солнечного зайчика, прыгающего по стене, и в этот сентябрьский день, который принял определенные очертания. Подобно тому как любой центр управляет всем, что сосредоточено поблизости, так, казалось, и эта девушка странным образом притягивала к себе и небо, и ветер, и свет – все, что было вокруг, хотя сама она совершенно не подозревала этого и лишь молча рассматривала картинки в своем учебнике.

Ромеш поспешно вышел и тотчас вернулся, неся на подносе груши, ата, гранаты.

– Ты не хочешь есть, Комола, зато я проголодался и больше ждать не намерен, – сказал он. Комола в ответ слегка улыбнулась, и свет этой неожиданной улыбки рассеял в их сердцах туман отчужденности. Вооружившись ножом, Ромеш начал чистить ата. Но делал он это так неумело, хоть и старался скрыть свое неумение, и так неуклюже, что Комола не выдержала и звонко рассмеялась.

Обрадованный этим неожиданным взрывом веселья, Ромеш заметил:

– Ты, кажется, потешаешься над тем, что я не умею обращаться с фруктами? В таком случае очисти их сама, а я погляжу, насколько ты владеешь этим искусством!

– Если бы здесь был бонти[62], я бы это сделала, а таким ножом не могу, – ответила Комола.

– Неужели ты думаешь, что здесь не найдется чего-нибудь в этом роде? – рассмеялся Ромеш и, крикнув слугу, спросил, есть ли у них бонти.

– Есть, – ответил тот.

– Почисти его хорошенько и принеси сюда.

Когда слуга принес бонти, Комола сбросила туфли, села на пол и, раскрыв нож, весело и ловко освободила плод от кожуры, а затем разрезала его на дольки. Ромеш уселся перед ней и складывал фрукты на поднос.