Эпох скрещенье… Русская проза второй половины ХХ — начала ХХI в. - Ольга Владимировна Богданова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Государи Московские» Дмитрия Балашова:
панорама Древней Руси
Более тридцати лет своей жизни посвятил литературному труду Дмитрий Балашов (1927–2000). Свод его исторических романов под общим названием «Государи Московские» являет собой широкую панораму трагической и героической жизни наших предков, высоких помыслов и дерзновенных деяний значительных и малоизвестных личностей русской истории, их мужественного и беззаветного служения своему отечеству.
Стремясь постичь первоистоки национальной истории, познать пути формирования русской государственности, осмыслить глубины народного характера, писатель обращается к самым тяжелым страницам русского прошлого, к тому времени, когда решалось — быть или не быть Руси, жить или сгинуть под властью завоевателей русскому народу. И опорой в этом поиске служит Балашову — писателю солидный опыт Балашова — ученого, профессионального фольклориста, создавшего серьезные труды, посвященные устному поэтическому творчеству русского народа[193]. «Русская земля лежит передо мною свитком исписанных желтых страниц, далекой памятью предков, уснувших в земле», — говорит писатель.
Начало творческой биографии Балашова связано с появлением его первой повести «Господин Великий Новгород» (1967, первая публикация — журнал «Молодая гвардия»). Отличная от последующих произведений писателя в жанровом отношении, стилизованная под древнерусскую балладу, соединяющая в себе различные временные пласты (прошлое и настоящее), повесть (посредством образа главного героя Олексы Творимирыча) уже обозначала и вырисовывала нравственно — философский идеал писателя, неразрывно связанный с ценностями труда земледельца, простого русского крестьянина — землепашца.
В 1972 году появился первый роман Балашова — «Марфа — посадница», охватывающий период с 1470 по 1478 год и посвященный времени борьбы Новгорода Великого против присоединения к Московскому княжеству. «Марфу — посадницу» можно считать своеобразной ступенью на пути писателя к большому циклу романов, т. к. в образе заглавной героини произведения Марфы Борецкой была сформулирована главная идея художнических исканий Балашова — «идея русского единения, необыкновенная тоска по нему» (В. Личутин).
Образ Марфы создается в романе Балашова как образ — символ новгородской вольницы, образ — знак, образ — метафора. Марфа в романе предстает не просто новгородской боярыней, сильной и мужественной, защищающей свои права и привилегии, не только матерью, спасающей своих сыновей, но и «древнею Ярославною»[194], провожающей с ладьями воинов — новгородцев свое прошлое, прошлое новгородской республики. В трактовке Балашова Марфа Борецкая — не только конкретно — историческое лицо, не просто представитель новгородского боярства, но гражданин — патриот, готовый на великую жертву. «Образ Марфы Борецкой в романе сродни лику святого на русской иконе: по мере развития действия он „высветляется“, отходит все суетное, мелочное, остается вечное»[195].
Образу Марфы — посадницы в романе противопоставлен образ правителя Московии Ивана III, объединителя русских княжеств. Однако, следуя в интерпретации исторических событий этого периода трудам историка В. Л. Янина («Новгородские посадники» и др.), Балашов изображает Ивана III самодержавным деспотом. По художественной версии Балашова, Марфа борется не только за политическую независимость Новгорода, не только за спасение и сохранение прав новгородской республики, не столько за вольницу, сколько против необузданного произвола, самодурства и беспринципности московской верховной власти. С точки зрения писателя, даже слабые и малодушные бояре — новгородцы, продажные торговцы — купцы или даже простолюдины в Новгороде остаются самостоятельными, умеют сохранить свое личностное начало, тогда как в Москве власть великого князя беспредельна и порочна, опасна и губительна для человека (пример тому, образ дьяка Степана Брадатого).
Борьба Новгорода с Москвой закончилась присоединением новгородской республики к Московскому государству, но заключительная сцена романа — символичная по своему звучанию — не связана с завершающими повествование событиями. Финал романа о Марфе Борецкой — описание жизни северного крестьянина, как память о былой вольнице и надежда на ее возрождение.
«Господин Великий Новгород» и «Марфа — посадница» определены в критике как «новгородский цикл» произведений писателя, который знаменует собой только начало его творческого пути, поиски собственного материала, манеры, стиля, и который противопоставлен зрелому творчеству Балашова — «московскому циклу» романов[196]. На раннем этапе в Новгородской республике ищет свой политический идеал писатель, с ней, а не с самодержавной Москвой связывая поиски оптимального государственного устройства и благополучия отечества.
Потребность постичь родную историю «от корня», с точки зрения «центра», а не «периферии», подвигнула писателя к созданию большого цикла романов о Московской Руси — «Государи Московские», включающего в себя романы «Младший сын» (1975), «Великий стол» (1979), «Бремя власти» (1981), «Симеон Гордый» (1983), «Ветер времени» (1987), «Отречение» (1988), «Похвала Сергию» (1992), «Святая Русь» (1991–1993).
Цикл романов «Государи Московские» представляет собой цельную историческую хронику, своеобразную «эпопею»[197], охватывающую масштабный отрезок русской истории — с 1263 года, момента кончины князя Александра Невского, до конца ХIV века, времени Куликовской битвы и заключительного периода в борьбе русских княжеств против татаро — монголов и освобождения от длительного татарского ига. Писатель обращается к истории возникновения Московской Руси, ко времени формирования Московского государства, к периоду, когда вызревали и начинали контурироваться психологические особенности национального склада, русского этноса. «Сквозным» образом романа — эпопеи может быть назван образ Сергия Радонежского, вокруг которого формируется персонажная система цикла, который в значительной мере определяет сюжетно — конфликтную канву произведения.
В «Государях Московских» Балашов стремится воссоздать мир русского средневековья с необычайной степенью полноты, исторической достоверности и философской насыщенности. В его романах последовательно и тщательно отображены основные события русского средневековья, воссозданы исторические лики великих людей избранного периода, написаны картины быта, изображены характеры и нравы простых людей на тот период, когда начинали складываться и выкристаллизовываться основные черты русского национального характера.
В основе художественно — исторической концепции Балашова лежит научная теория выдающегося современного историка Л. Н. Гумилева об определяющем значении этнической природы народа в его исторической судьбе, пассионарная теория этногенеза[198]. Идея ученого, подтвержденная анализом огромного исторического материала, получает свое отражение в творчестве Балашова, позволяет акцентировать прежде ускользавшие от внимания исследователей некоторые вехи в развитии исторического процесса, которые могут оказаться и оказываются решающими для его понимания. История возникновения Московской Руси, особый характер взаимоотношений русских княжеств с Золотой Ордой оцениваются в романном цикле
