Душа и слава Порт-Артура - Сергей Куличкин

Горбатовский поспешил выслать из резерва последнюю роту. И вовремя. Японцы уже были на правом фасе редута. Там шла ожесточенная рукопашная схватка. Нападавших встретил в штыки комендант редута штабс-капитан Русаковский с оставшимися в живых двенадцатью стрелками. Подошедшая рота спасла и эту горстку храбрецов, и редут. Противник был отброшен с большим уроном и в пять часов вечера отошел назад.

Редуты остались за русскими, но вид их был ужасен. Все разрушено и исковеркано: брустверы, блиндажи, орудия. Повсюду лужи крови, неприбранные трупы. Дымилась взрытая снарядами земля. Утомленные боем люди вновь принялись за восстановление укреплений. Но работа длилась недолго. В одиннадцать часов, под покровом темноты, японцы вновь пошли на штурм. Положение становилось безвыходным, но тут к редутам подоспели два батальона морского десанта, высланные Кондратенко. Им удалось окончательно отбросить врага. Всего Роман Исидорович направил Горбатовскому семь десантных рот.

После трехдневного штурма Кондратенко стало окончательно ясно, что главный удар японцы наносят на восточном фронте. Правда, они по-прежнему атаковали и на других участках, но Ноги явно недооценивал противника, считая, что его план не разгадан. В ночь на 9 августа Роман Исидорович снял часть войск с западного фронта и перебросил их Горбатовскому. Утомленные в боях роты заменили отдохнувшими и полностью укомплектованными.

Поздно ночью от генерала Белого пришло сообщение о том, что часть подбитых орудий на восточном фронте заменена на новые.

Кондратенко отдал по войскам сухопутной обороны приказ:

«Объявляю всем войскам передовых и основных позиций сухопутной обороны, что ни малейшего отступления от занимаемых ими позиций не допускается под страхом ответственности по законам военного времени».

Четвертый день штурма начался отвлекающими атаками на западном участке. Бригада противника штурмовала Длинную и Дивизионную горы, но моряки 5-й и 6-й рот Квантунского экипажа отбили все атаки японцев. Бои здесь были второстепенного значения, однако и эти неудачи раздражали Ноги. Августовские атаки Длинной настолько запомнятся японскому генералу, что после победы он прикажет поставить на горе столб с надписью: «Полковник Синзоро Тедзуки был расстрелян за то, что, заняв русские окопы, не сумел их удержать, а когда русские открыли огонь, он бежал, чем способствовал нашей неудаче».

Основные бои, как и предполагал Кондратенко, опять развернулись у редутов № 1 и № 2. Ноги в помощь двум действующим тут дивизиям подтянул резервную бригаду и два артиллерийских дивизиона. С утра над редутами стояла сплошная пелена дыма и пыли. В бинокль можно было разглядеть, как в воздухе мелькали обломки бревен, лоскутов материи, камни. То здесь, то там на полуразрушенных верках появлялись японские флаги и сразу исчезали. Укрепления неоднократно переходили из рук в руки. Кондратенко сосредоточивал все усилия на укреплении обороны восточного участка, однако к середине дня на редутах оставались лишь единицы стрелков и пограничников. Когда в очередной раз остатки укреплений расцветились знаменами Страны восходящего солнца, Роман Исидорович ввел в бой моряков. Десантные роты с «Ретвизана», «Полтавы» и «Паллады», сводные отряды с малых кораблей ринулись в ожесточенную контратаку, отбросили японцев на исходные позиции и укрепились на редутах. Над русскими укреплениями гордо реял Андреевский флаг. Японцы еще не раз предпринимали попытки занять редуты. Моряки стояли насмерть и не отступали ни на шаг. Впоследствии один из участников этих событий напишет: «Мы защищали уже не редут, а изрытую груду земли; ежеминутно прибавлялись раненые, ложились в кучу близ пушки с правой стороны; здесь, под бруствером, расположились человека четыре стрелков, и они мерно посылали в японцев залп за залпом; взводный, как на учении, командовал: „Взвод! Пли!“ — забывая, что от взвода осталось лишь воспоминание».

Еще в полдень Роман Исидорович с первыми десантными ротами прислал к Горбатовскому своего адъютанта Ерофеева. Тот особенно настаивал на этом, когда узнал, что с одной из десантных рот ушел на редуты его друг. И вот поручик Ерофеев вернулся с донесением Горбатовского: «Резерва у меня нет, все израсходованы, осталась полурота моряков. Убыль офицеров велика. Редут № 1 четыре раза переходил из рук в руки. В данный момент на одной половине редута № 1 наши, а другую половину занимают японцы; оба редута под страшным огнем, люди, видимо, начинают уставать…»

Пробежав глазами донесение, Роман Исидорович пошел докладывать коменданту. В обшем-то лучшего ожидать не приходилось, ибо еще раньше Горбатовский доносил: «Убыль громадная, как нижних чинов, так и офицеров. Резервов у меня нет. Самое малейшее усиление японцев может увенчаться прорывом японцев даже за Китайскую ограду…»

Через несколько минут Кондратенко вышел от коменданта сильно взволнованный, подозвал Ерофеева:

— Вот что, голубчик, срочно едем к Горбатовскому. Кое-как отпросился у Смирнова, здесь намечается совещание… Все так не вовремя, да еще Фок встал на дыбы с резервами, еле выбил полуроту.

По дороге он продолжал расспрашивать поручика:

— Ну как там, на редутах? Друга-то встретили?

— На редутах, ваше превосходительство, сущий ад. Стрелков почти совсем не осталось. Из офицеров в строю только штабс-капитан Гусаковский. Сверкает своими красными кожаными шароварами и — словно заговорен от пуль. Одним словом, держатся моряки. Они там японскими флагами весь лазаретный блиндаж выстелили, а свой, Андреевский, уже перестали латать. Друга не видел. Погибли его товарищи, лейтенант Зельгейм и начальник десанта капитан 2 ранга Лебедев.

На этот раз Кондратенко не успел с подкреплениями. Оба редута, совершенно разрушенные, перешли в руки противника. Примечательно, что японцы взяли эти укрепления, когда генерал Ноги, потерявший всякую надежду на успех, отдал приказ прекратить атаки. Впервые за четверо суток боев японский генерал добился успеха, вклинившись в главную линию обороны русских, да и то за счет нерешительности Смирнова и предательства Фока.

Кондратенко прибыл на позиции, когда по всему фронту наступило затишье. Надо было, не теряя времени, использовать передышку. Прежде всего он отдал приказание о приведении в порядок линии фронта и перегруппировке сил. Обсуждая с Горбатовским возможные направления будущих атак, они пришли к единому мнению, что Ноги постарается развить успех и поведет наступление в стык двух фортов. Ночью подошли бывшие на отдыхе части. Всего между фортами № 1 и № 2 Кондратенко сосредоточил до 14 рот. Сменил и участвовавших в боях моряков ротой с канонерки «Гиляк» и сводным батальоном Квантунского экипажа.

Поздно ночью, вернувшись в Артур, Роман Исидорович узнал, что, пока он был на позициях, в штабе Стесселя произошло совещание, на котором обсуждались недостатки крепости. Читая журнал этого заседания, Кондратенко так и не понял, зачем было нужно в самый ответственный момент штурма поднимать вопрос о боеготовности Порт-Артура, расписывать на 15 пунктов все недостатки и просчеты в его обороне.

Много позднее правильно оценит этот документ начальник Главного штаба генерал-лейтенант П. А. Фролов, который, докладывая военному министру, скажет: «Это, к величайшему горю, оправдательный акт, быть может, предстоящей сдачи крепости…»

Весь следующий день, 10 августа, на фронте стояла необычная тишина. Обе стороны понимали, что передышка временная, и старались использовать ее с наибольшей пользой. Русские саперы с помощью стрелков и моряков укрепляли Китайскую стенку, Большое и Малое Орлиные Гнезда, Заредутную батарею и Скалистый кряж, Залитерную батарею. Кондратенко до позднего вечера не слезал с коня. Очень беспокоила его эта тишина. «Неспроста затихли японцы», — думал генерал. Он оказался прав. Ночью Ноги подготовил решительную атаку. Командир 9-й дивизии генерал Ичинохе получил приказ ударом в промежуток между фортами № 2 и № 3 захватить Большое Орлиное Гнездо, Заредутную батарею и Скалистый кряж. Для усиления 9-й дивизии придавались 4-я и 10-я бригады 11-й дивизии. Таким образом, в наступление шло почти две дивизии.

Атака началась в 11 часов вечера и стала для русских неожиданностью. Впервые японские генералы отошли от своей традиционной тактики массированного артиллерийского налета с последующей атакой. Более двух батальонов пехоты, используя кромешную тьму и складки местности, приблизились к Китайской стенке на расстояние восьмидесяти — ста шагов и бросились в штыковую атаку, забрасывая обороняющихся бомбочками. На Китайской стенке в это время при свете фонарей трудились саперы. Прикрывавшая их рота стрелков готовилась к смене. Удар японцев был внезапен. Через несколько минут они смяли слабый заслон и бросились к Заредутной батарее и Большому Орлиному Гнезду, прорвавшись в тыл основной линии обороны. Положение сразу стало настолько угрожающим, что комендант форта № 3 приказал уничтожить мост, соединяющий форт с тылом, и приготовился к круговой обороне. Крепость ожила, осветилась ракетами, темноту прорезали лучи прожекторов. С фортов грянула крепостная артиллерия. Японцы немедленно ответили огнем осадных батарей. Все еще пользуясь неразберихой, они ворвались на Заредутную батарею, но оборонявшиеся быстро оправлялись от шока. Подошедшие из резерва моряки с канонерки «Гиляк» штыковой атакой выбили японцев с орудийных двориков.