Душа и слава Порт-Артура - Сергей Куличкин

3 августа пришел приказ о немедленном захвате крепости. В тот же день Ноги зачитал командирам своих дивизий диспозицию на сражение. По плану японским войскам предлагалось: силами двух пехотных дивизий захватить наконец горы Угловую и Длинную, продолжая наступление в направлении горы Высокой; две пехотные бригады — 1-й и 9-й дивизий — атакуют на севере редуты Водопроводный и Кумирнинский; одна бригада наступает в стык между 2-м и 3-м фортами; 11-я дивизия наносит удар по форту № 2, батарее литера Б и Куропаткинскому люнету с дальнейшей задачей захвата Большого Орлиного Гнезда, Митрофаньей горы и выхода в тыл укрепления № 3 и форта № 3.

Все было готово к началу штурма. Но Ноги сомневался. На совместном совещании командующего осадной армией и Объединенным японским флотом было принято решение направить в Порт-Артур ультиматум с требованием сдачи крепости без боя. Японцы, конечно, не рассчитывали на то, что ультиматум будет принят, скорее, они преследовали цель припугнуть защитников Артура.

3 августа впервые за последние две недели на сухопутном фронте установилась полная тишина. Как бы сопутствуя событиям, природа тоже смилостивилась, и непрекращающаяся уже который день изнурительная жара сменилась теплым обильным дождем. Сразу посвежело, воздух очистился от одуряюще приторного запаха сгоревшей взрывчатки и разлагающихся трупов… В 9 часов 30 минут утра с Водопроводного редута заметили группу японских всадников с белым флагом. Через полчаса майор Ямооки, офицер японского генштаба, передал русский текст ультиматума и вернулся в расположение своих войск.

Доставленный в штаб крепости ультиматум еще сравнивали с текстом на японском языке, а в кабинете Стесселя уже собрался весь руководящий состав. Самого генерала еще не было. За длинным столом, покрытым зеленым сукном, сидели, разбившись на группы, генералы и адмиралы. Кондратенко и Белый оживленно беседовали с Ухтомским. В стороне насупился вечно недовольный чем-то Фок. В углу тихо переговаривались Смирнов и Григорович. Прибывший Стессель, зычно поздоровался с собравшимися и сразу начал читать:

«Господину воинскому начальнику Российской армии в Порт-Артуре. Имеем честь представить следующее: блестящая оборона Порт-Артура заслужила восхищение всего мира. Однако, будучи окружен с суши и моря превосходящими силами и без надежды на выручку, он в конце концов не может не пасть, как бы ни были талантливы военачальники и доблестны русские солдаты…»

Стессель остановился, обвел всех многозначительным взглядом и, выдержав паузу до конца, продолжил:

«… Наша армия готова к штурму, а когда это случится, судьба крепости будет решена. Поэтому во избежание лишнего кровопролития, во имя человечности, мы предлагаем вам начать переговоры о сдаче. В случае вашего согласия благоволите сообщить о том до десяти часов завтрашнего дня, то есть семнадцатого августа тридцать седьмого года, Мейдзи.

С совершеннейшим почтением:

Генерал барон Ноги, командующий осадной армией, адмирал Того Хейхациро, командующий блокирующим Порт-Артур флотом».

Генерал закончил чтение и выжидательно уставился на сидевших за столом. По глазам присутствующих на совещании командиров он без труда прочел ответ на свой немой вопрос…

На следующий день Ноги получил ответ русского командования: «Предложение сдать крепость, как несовместимое с честью и достоинством русской армии и не оправдываемое настоящим положением крепости, не может быть предметом обсуждения».

Кондратенко уходил с совещания с единственной мыслью — угадать, где на сей раз ударят японцы. О сроках думать не приходилось: и так ясно, не сегодня завтра начнется. Эти же думы не оставляли его и в штабе, где он вместе с генералами Белым, Горбатовским, Церпицким, полковником Науменко в очередной раз обсуждали дислокацию русских войск.

Восточный участок от бухты Тахэ до укрепления № 3 включительно занимали роты 15, 16 и 25-го стрелковых полков (всего 16 рот), охотничья команда и три роты флотского экипажа. Командовал участком командир 25-го полка полковник Некрашевич-Ноклад. На северном фронте от Водопроводного редута до форта № 5 включительно оборонялось 25 рот 15, 16 и 26-го полков, три охотничьи команды, две роты пограничников под общим командованием полковника Семенова. Общее руководство здесь осуществлял Горбатовский, который сейчас, беспрестанно вытирая большим платком лысину, наизусть перечислял количество солдат, моряков, орудий, пулеметов и доказывал, что позиции укреплены достаточно, а участок готов к отражению штурма.

Западный фронт обороняли 14 рот 13-го и 27-го стрелковых полков под командованием полковника Петруша, да на Угловых горах находился 5-й полк полковника Третьякова с тремя охотничьими командами и четырьмя ротами моряков.

Все присутствующие предполагали, что Ноги не рискнет наступать на более укрепленный восточный участок. Генерал Белый утверждал, что здесь крепостные батареи точнее пристрелялись к японским позициям и коммуникациям, а также хорошо взаимодействуют с корабельной артиллерией.

Роман Исидорович в душе соглашался с подчиненным, но интуитивно чувствовал, что сейчас, не обжегшись еще как следует, японцы захотят взять крепость как можно быстрее, а на востоке они стоят к ней ближе всего.

В преддверии больших событий обе стороны надежно зарывались в землю. По ночам со стороны японских позиций раздавались неясные шумы, звуки. Изредка тишина разрывалась ружейно-пулеметным огнем. И с той, и с другой стороны шел активный разведывательный поиск. В 4 часа 30 минут 8 августа раздался первый выстрел с японских батарей, и сразу заговорила вся осадная артиллерия. В ответ немедленно открыли огонь форты и корабли, эскадры. Канонада слилась в сплошной гул. Тучи дыма и пыли окутали крепостные верки. В воздухе стояли скрежет и стон. В тыл потянулись носилки с ранеными.

Начался первый штурм крепости.

Роман Исидорович, проснувшийся с первыми залпами, через полчаса был в штабе крепости. Стессель еще не появлялся, но остальные генералы скоро собрались. Поступили первые донесения. Пока по всему фронту шла артиллерийская подготовка, но слева, на передовых рубежах, начала шевелиться неприятельская пехота. Все подошли к сводной карте обороны.

— Господа, — нарушил молчание Кондратенко, — предлагаю распределиться по участкам и немедленно отправиться на позиции. Карту, уверен, все мы уже выучили наизусть, а присутствие в войсках сейчас просто необходимо. По мере возможности через вестовых и по телефону будем поддерживать связь. А к начальнику укрепрайона пошлем посыльного с сообщением, что находимся на позициях.

Никто не стал возражать. Кондратенко вопросительно посмотрел на Смирнова.

Комендант очнулся от раздумий и засуетился.

— Да, да, полностью с вами согласен. Едем немедленно. А генерал Стессель нас поймет, да он, наверно, скоро сам присоединится к нам, — не преминул пустить шпильку в адрес своего недруга Смирнов.

Генералы разъехались по частям. Смирнов отправился на Большое Орлиное Гнездо, Белый — на форт № 2, Кондратенко — к полковнику Третьякову на Угловую гору. При выезде из Нового города его догнал посыльный казак с пакетом от Стесселя. Предписание гласило: «Предлагаю действовать по вашему усмотрению, сообразуясь с наличными обстоятельствами». Так его превосходительство начал руководить боем. Впрочем, дальше этого распоряжения он и не пошел, но Кондратенко только был рад этому. «Ну и слава богу, хоть мешать не будет», — подумал он, направляя лошадь с дороги на узкую тропинку, идущую к подножию Высокой горы.

Японцы начали атаку укреплений Угловой горы после почти часового ожесточенного артиллерийского обстрела. На штурм поднялось до полка пехоты. Гору обороняло только пять рот, но это были солдаты доблестного 5-го Восточно-Сибирского полка, с честью сражавшиеся против 3-й дивизии под Цзиньчжоу, а это многое значило. Командир 1-й дивизии, войска которого атаковали Угловую, ничем не отличался от своего цзиньчжоуского коллеги и бросал в бой резервы, не жалея людей. Японцы остервенело рвались вперед и, неся огромные потери, откатывались назад. Только после четвертой атаки они добрались до проволочных заграждений. Прижатые плотным огнем, надолго залегли там, не имея возможности двигаться ни вперед, ни назад.

Кондратенко прибыл на Угловую в 9 часов утра. Защитники горы только что отбили очередную атаку. На наблюдательном пункте продолжали посвистывать пули. Внизу, у передовых траншей, изредка рвались снаряды. Генерал спешился и теперь короткими перебежками добирался до полковника Третьякова. Стрельба стала стихать. Последние метры до блиндажа он прошел пешком, успокаивая дыхание. Сзади тяжело сопел Ерофеев. Командный пункт, надежно прикрытый броневыми плитами блиндаж, был цел. Лишь взрывной волной смело маскировочный дерн и песок. Вокруг дымились воронки. Жаркий, удушливый воздух пропитался запахом сгоревшей взрывчатки.