Обвал - Николай Камбулов

— Вам брать Сапун-гору, — продолжал Акимов, — потому ваше мнение для нас очень ценно. Можете возразить: операция, мол, спланирована. Да, да, это верно, разработана, рассчитана… И все же поразмыслить надо. Штурм — дело нелегкое, прямо скажу, крови прольем немало. Но как по-другому взять Севастополь? С моря? Черноморский флот еще не окреп, а время не ждет. Как же?

— Только с суши, — сказал Кравцов. — Только через Сапун-гору. А она очень высокая, без подготовки не перешагнешь.

— Вот-вот! — подхватил Акимов. — Это значит — надо готовиться к штурму Сапун-горы, не теряя ни минуты. Об этом мы еще поговорим, посоветуемся…

С пригорка спускалась группа Марины в пять человек, протискиваясь сквозь кустарник и пожухлую траву с двумя пленными. Дробязко поспешил оповестить:

— Товарищ подполковник, Сукуренко! Наш ангел! С уловом, похоже!

Говоривший о Сапун-горе генерал Акимов приумолк, повел взглядом вокруг, но разведчики уже спустились и скрылись в своей временной «казарме»-землянке.

— Кто сказал: «Сукуренко! Наш ангел!»? — спросил Акимов едва слышно. — Или мне послышалось?..

Дробязко посчитал, что он своим оповещением некстати прервал генерала Акимова, и не осмелился ответить.

В это время у Петра Кузьмича Кашеварова сильно заныла раненая рука, и он поднялся в машину за шприцем, чтобы сделать обезболивающий укол.

— Товарищ генерал, — сказал Кравцов Акимову, — в нашем полку служит девушка-лейтенант, по фамилии Сукуренко, Мариной зовут.

— У вас, подполковник?! — с удивлением вскинул взгляд Акимов на Кравцова.

— Так точно, товарищ генерал, в нашем полку, на должности командира взвода полковой разведки…

— Ну и как? Довольны?.. А почему «ангел»? Впрочем, для меня предостаточно…

— Еще бы! — подал голос из броневика Кашеваров, успокоивший уколом свою руку, и было начал выходить, но генерал Акимов распорядился ехать и сам полез в броневик.

Кашеваров захлопнул дверцу. Броневик поднатужился, фыркнул и вскоре скрылся в горах.

Сучков перед допросом пленных дал разведчикам время на обед, а Рубахина отослал на медпункт. На пути к еловой роще, в каменном доме с закрытым обширным двором, со вчерашнего дня был развернут армейский питательный пункт для тех, кто еще не определился в полки — резервы поступали непрерывно. Тут были и те, кто прямо из госпиталей, и те, кто впервые прибыли на фронт. Марину потянуло потолкаться среди обитателей армейского питательного пункта: может, кто-то из давнишних знакомых встретится, из москвичей, бывших слушателей краткосрочных курсов командиров взводов и рот?

В огороженном глинобитной стеной дворе сидели на траве группками отобедавшие офицеры и солдаты, забивали «козла», резались в карты, рассказывали байки и хохотали.

Марина пристроилась возле повозки, груженной радиоаппаратурой: усилителями, передатчиками, громкоговорителями. Лошади на привязи кормились из торб. В тенечке, под бричкой, вниз лицами лежали два парня на разостланном брезенте, одетые в шинели без погон и в пилотках.

К повозке подошел майор, похоже, только отобедавший, с небольшим кульком в руках, и, заметив Марину, сказал:

— Девушка, не желаете ли конфет, угощаю? — Он протянул Марине кулек, и, когда она взяла с благодарностью и начала есть, майор вскрикнул: — Неужели Марина Сукуренко?! Я же Густав Крайцер…

Она с минуту узнавала человека и, видно опознав все же, шепотом произнесла:

— Миленький Густав!.. Я часто видела вас во сне. Я так мечтала встретиться! — Наконец Марина справилась с собой, спросила: — Где же вы теперь, товарищ Крайцер?

— Вот при этой повозке.

— А что за повозка?

— Армейского отдела по разложению войск противника. А это, Мариночка, — показал он на спящих, — функционеры из национального комитета «Свободная Германия»… Зажмурься, Марина, и не смотри, пока я не скажу. И ты увидишь нечто прекрасное!..

Но она не закрыла глаз, все глядела и глядела то на самого Крайцера, то на лежащих в тенечке парней.

— Война идет на запад, и мы скоро будем в Германии, — продолжал Крайцер. — Я тебя познакомлю с моей мамой.

Для Марины это было чудо — ее спаситель жив!

— Прекрасно! — сказала Марина. — Храбрые живут, а ничтожные погибают… Кстати, что слышно о Теодоре? Мне кажется, Густав, что на свете нет более опасного типа, чем Теодор.

— Теперь мы и до него доберемся, и до самого Гитлера! — сказал Крайцер. — Девчушечка Марина, будь уверена, обязательно доберемся…

Обедать Марина не стала и, не задерживаясь, вышла на улицу, направляясь в свой взвод. Она тихонько, приоткрыв дверь взводного домика, незаметно вошла и притаилась за пирамидкой с оружием. На полу сидел Рубахин с забинтованной рукой, разглядывал женское платье.

— Ты откуда его взял? — спрашивал Мальцев о платье.

— Я соображаю, что нравится женщинам, девушкам. Богиней она будет в этом платье. Как ты полагаешь, сержант, подойдет Марине? Ах, Петруха, товарищ сержант, все бы отдал за ее ласки и взоры… Я ведь еще не женат…

— Ты это к лейтенанту, что ли, подкатываешься?! — хихикнул Мальцев. — Ты же простой боец, а она лейтенант. Так и жди! Ну был бы ты сержант, куда ни шло! — Мальцев засмеялся.

«Ах, мальчики, какая я сегодня счастливая!» — подумала Марина и вышла из-за пирамиды, объявила:

— Родя, будь готов, завтра начнутся учения. Однако как твоя рука?

— Во! — показал он большой палец. — Любого фрица в бараний рог…

И спрятал за спину платье…

— Ну показывайте, показывайте, Петр Кузьмич, — сказал Акимов и жадным взором охватил местность. — Вижу, понимаю: это в миниатюре Сапун-гора… Ну что ж, докладывайте, докладывайте…

Идею создания учебной Сапун-горы выдвинул сам Акимов. Она родилась тогда, когда в руках у него скопилось множество данных о строительстве генералом Енеке крепости. Акимов понимал, что подобный мощный оборонительный рубеж без специальной тренировки войск едва ли можно взять, тем более в такие сжатые сроки, какие установила Ставка, направляя его в Крым.

Акимов дни и ночи пропадал то в землянках среди солдат и офицеров, то в траншеях под огнем вражеских пулеметов и артиллерии — присматривался, изучал обстановку, анализировал данные всех видов разведки.

Наступление велось довольно быстро. Враг, отступая, прикрываясь заслонами, стремился как можно больше сберечь войск и боеспособными расположить их на крутых каменистых скатах Сапун-горы, густо нашпигованной различными фортификационными сооружениями. Замысел немцев был предельно ясен и понятен. Именно эта ясность подстегивала Акимова на ходу, в боях готовить войска для решающего штурма. Он устал, и ему хотелось отдохнуть без тревожных мыслей: уложатся ли войска в отведенное время для взятия Севастополя и взовьется ли, как назначено, девятого мая над городом Красное знамя, или же там еще в тот день будет держать в страхе и местное население, и свою армию этот старый немецкий фортификатор генерал Енеке?