Обвал - Николай Камбулов

Сукуренко замедлила шаг, и он понял это по-своему:

— Хотите папироску?

— Не курю…

— И то хорошо…

— А что плохо, товарищ подполковник?

Он отвернулся, выпустил изо рта струю дыма.

— Как мальчишка! — сказал он с досадой. — Борьбу затеяли с солдатами… Лей-те-нант!

— Я защищалась…

Он остановился:

— Да вы что, серьезно?.. Рубахина одолели?

— Серьезно. Приставать больше не посмеет… Рубахина вообще надо держать в крепких руках.

— Ну-у! — удивился Кравцов.

— Я его обстругаю…

Так с разговором вошли они во двор, где размещался штаб полка. Подполковник поднялся по скрипучим ступенькам, прошелся по гнущемуся полу крыльца, остановился подле деревянного столбика, в нескольких местах изрезанного осколками, сосчитал рваные отметины, сказал:

— Видите, снаряд разорвался рядом, — он показал на воронку во дворе, — стодвадцатимиллиметровый… Ну что же, придется вас откомандировать назад, у меня нет должностей…

— Я из полка не уйду, товарищ подполковник.

В дверях показался Бугров.

— Ну как, дозвонился Кашеварову? — спросил Кравцов у замполита.

— Генерал разрешил допустить временно, потом, сказал, видно будет…

— Видно будет… — Кравцов закурил. — Да… Вот что, лейтенант Сукуренко, к разведчикам поступает пополнение. Я думаю, вы поможете нам сколотить взвод. Согласны?

— Это приказ? — спросила Сукуренко.

— Да!

— Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

Она сбежала с крыльца.

Кравцов улыбнулся:

— Птичка-невеличка, а коготок-то у нее, видно, и верно, остер…

— Еще бы! — сказал Бугров. — Она ведь доводится генералу Акимову родственницей, как я слышал.

— Вот будет мороки! — схватился Кравцов за голову. — Не оберешься…

Мокрая земля чавкала под ногами. Рубахин горбил спину, безжалостно ругая в душе «ангела» — шедшую за ним по пятам Сукуренко. Свет луны серебрил балку, сглаживал складки местности, казалось, что вокруг ни одного кустика, ни одного овражка. Между тем Рубахин точно знал, что все это есть, а там, еще ниже, имеется куча хвороста, где спрятался Мальцев, и он, Рубахин, обязан безошибочно приползти к сержанту, приползти без шума, без малейшего шороха, иначе, если он это не сумеет сделать, лейтенант-«ангел» заставит повторить все сначала… Однако обломается девка — это, разумеется, не мужик, не парень.

Внизу балки под коленями и локтями еще больше захлюпало. Рубахин грудью коснулся воды, хотел было свернуть в сторону, чтобы миновать лужицу, но не посмел. Сукуренко стояла позади с автоматом, перекинутым за спину. Родион подумал, что она сама скажет, чтобы принял левее, где, вероятно, посуше. Но Сукуренко молчала. Рубахин повернулся к ней, стараясь разглядеть лицо лейтенанта, выше приподнял голову… В синем свете луны блеснули глаза Сукуренко. Она махнула рукой, давая знать, чтобы он полз… Рубахина охватила злость: стоит тут сухонькая, а он, промокший, вдыхает запах вонючей лужи! Обучать решила, и ночью нет покоя… «Тоже мне Суворов…»

Над головой что-то пропело. Яркий свет разорвавшегося снаряда выхватил из темноты большой кусок серой мокрой балки, и Рубахин на миг увидел лейтенанта, даже успел определить, что она лежит вниз лицом, обхватив голову руками. Гул прокатился и замер где-то в темноте. «Уж не задело ли ее? Может, надо помочь?..» Но Рубахин не поднялся, безотчетно еще плотнее прижался к мокрой траве, ползком заспешил к видневшемуся в лунном свете темному комочку…

— Товарищ лейтенант… — робко заговорил он.

Сукуренко тихонько засмеялась и приподняла голову:

— Испугался?

— Ангел… Шла бы ты в медсанроту! — глухо пробасил он.

— Выполняйте задание! — услышал Рубахин и, помедлив с минуту, нехотя пополз к тому месту, где лежал Мальцев.

И странно — теперь он не сердился на нее, наоборот, в душе возникла непонятная неловкость. Странное состояние не прошло и тогда, когда Рубахин достиг кучи хвороста, и позже, когда Петя Мальцев, идя с ним рядом, хвалил его за умение ориентироваться ночью на местности, подчеркивая, как это важно для разведчика…

В сараюшке все уже спали. Рубахин, не раздеваясь, лег на свое место. Вскоре он почувствовал под собой что-то твердое, округлое. Пошарил рукой — фляга. В ней была водка. Он приложился, выпил. И тут только заметил, что Сукуренко внимательно смотрит на него, сидя в расстегнутой телогрейке возле чуть пригашенного фонаря. Он подошел к железной печке, подбросил дров.

— А я испугался, не задело ли вас, — сказал Рубахин, разглядывая свои крупные руки.

Она сняла фуфайку, подсела к печке.

— Я думала о другом: сейчас вскочишь и побежишь. Тогда заставлю повторить все снова.

— Ангел с виду, а внутрях черт…

— Это уж точно, — ответила Сукуренко и, чуть отвернувшись, стащила с себя гимнастерку, осталась в одной белой майке.

Рубахин от удивления замер.

— Снимите брюки, я просушу их, — сказала она спокойно. — И сейчас же ложитесь спать…

— Как?.. При в-вас снимать?..

— Снимайте, я отвернусь…

— Шутите, ангел?! — Он поднялся. — Это же жизня, — прошептал Рубахин, тряхнул кудлатой головой и бухнулся лицом в солому.

Проснулся он в полночь. Фонарь еле светился. Марина лежала, укрывшись с головой шинелью, виднелась только рука, белая, с впадинками на суставах, как у ребенка. Рубахин долго смотрел на эту девичью руку, боясь пошевелиться. Потом погасил фонарь, повесил брюки на пол у остывшую печь, лег на свое место.

— В Крым прилетел генерал Акимов, — доложили Кравцову. — Генерал потребовал взять в разных местах «языков», чтобы иметь четкое представление о наличии войск противника в полосе корпуса, перед тем как двинуться на Сапун-гору…

Взвод был откомандирован во главе с капитаном Сучковым.

…За боевым охранением сразу начиналась узенькая полоска ничейной земли. Ничейная — весьма условное название, обыкновенно эта полоска принадлежит тому, кто лучше изучит ее, изучит так, что может безошибочно ориентироваться на ней в самую темную ночь. Раньше всех это делают разведчики. Еще намечаются места для оборудования наблюдательных и командных пунктов, еще только по карте командиры прицеливаются, выбирая направление атак и контратак, а разведчики, всегда идущие впереди, уже ощупали своими цепкими взглядами каждый метр этой земли и знают, что и где у противника расположено на переднем крае и в глубине обороны, как лучше подойти к обнаруженному объекту и как возвратиться обратно…

Марина ползла впереди, метрах в двадцати от нее — Петя Мальцев с Рубахиным… Если бы вдруг исчезла темнота и местность озарилась солнцем, то можно было бы увидеть: Мальцев и Рубахин переползают ничейную землю, двигаются к одинокой воронке, а Марина — к окопу… Вспыхивали осветительные ракеты. Они не так уж опасны: разведчики в халатах, окрашенных под цвет местности, да и ракеты быстро гаснут. Важно другое — приблизиться бесшумно к немцу, мгновенно набросить на его голову мешок и так же бесшумно уйти… Нарушить тишину — кто-нибудь кашлянет или чихнет, — тогда возникнет настоящая схватка, схватка насмерть, и кто-то из разведчиков не вернется в полк, а может быть, и все лягут на рубеже, еще занятом врагом. Потому к каждой такой операции люди готовятся очень тщательно, предусматривая любую мелочь…