Записки блокадного человека - Лидия Яковлевна Гинзбург

располагается смелость? – Смелость располагается на относительно расширенном пространстве до границы утверждения (отодвинутой). Смелость наших писателей это – в разных степенях – всегда одно и то же: подразумеваемое несовпадение с неким заданным стопроцентным образом. В абсолютной, так сказать, идиотской форме этот образ проникает только в самую уж бесталанную, отпетую литературу, но он неизменно присутствует как предел и как мерило. Любое отклонение от него дает писателю переживание свободы и смелости. Это переживание испытывает поэт, когда пишет «по-женски заплачет навзрыд», потому что подразумеваемый стопроцентный образ женщины в таких случаях говорит: «муж мой погиб, но дело его живет» (ср. знаменитые письма родственников). На этом дифференциальном подразумевании держится весь симоновский цикл «С тобой и без тебя». Вместо постулируемого стопроцентного героя с крепкой семейной любовью – любовник беспокойный, чувственный, мнительный. Но это потому, что он возводится на высшую ступень утверждения; это потому, что он настоящий мужчина с горячей кровью (ср. ребята – озорники, потому что они настоящие ребята), и потому, что война держит его в состоянии высшего душевного напряжения. Искусство, конечно, всегда любило эти подразумеваемые отступления; всегда любило дать читателю не то, что он ожидает (достаточно сказать – какое значение это имеет у Толстого), но вряд ли это когда-либо бывало так прямолинейно. Так получается непрестанная оглядка на предельный образ и кокетство его нарушением. Игнорировать этот образ как не действительный никому из них не приходит в голову, ибо игнорирование его грозит уже настоящей внутренней свободой, которая равносильна невозможности печататься. Но эту кокетливую оглядку они превосходно чуют друг в друге, и друг в друге она их раздражает. Это то, что они называют позой и псевдосмелостью. В особенности они обрушиваются на ту игру со стандартом, в которой они лично не заинтересованы, и разглядеть которую им поэтому ничто не мешает. Так Макогоненко, он сам называет себя просветителем, интересуется размышлениями и не интересуется психологической лирикой, поэтому он видит псевдосмелость симоновского героя. Не сомневаюсь в том, что умный человек Симонов со своей стороны прекрасно понимает псевдосмелость размышлений с заранее предрешенным выводом.

Разговор Бергголыц – Макогоненко о «Сборнике»

М.: Конечно, могут быть статьи исторические, перекликающиеся с актуальным, но в основном должны быть поставлены проблемы современной литературы, современной жизни. Я, например, недавно для одного обзора прочитал 15 пьес. Это страшное дело, товарищи. Это пишут люди, которые не отдают себе отчета в значении происходящих событий. Об этом надо заговорить, потому что иначе у нас скоро будет 60 таких пьес и так далее. В Москве несколько человек понимает значение, понимает Горбатов, Вадим Кожевников, Сурков отчасти…

Б.: Я, например, это так понимаю. Это должна быть публицистика, поднимающая большие вопросы. Каждая статья это собственное произведение, а литература – только материал, и не то, что иллюстративный, а как бы повод. Например, литературовед Екатерина Малкина пишет на какую-то тему собственное произведение, только отталкиваясь от литературных произведений.

Они не понимают (их не устраивает понять это), что нет стиля как системы выражения миропонимания – его, кстати, нигде, во всем мире нет, – что поэтому не может быть проблематики искусства. Когда есть стиль, то остроту в этом смысле может представлять даже третьестепенная литература. Когда нет стиля, то нужно, чтобы люди либо агитировали и в этом смысле знали свое место, либо рассказывали о жизни и размышляли о том, что они видят. Но тогда размышляли непредрешенно.

Существуют разные ступени понимания. На той ступени, на которой стоит Оттер и его круг, – недействительной представляется вся литература, пригодная для печати, то есть вся литература с обязательным снятием каждого противоречия в первой инстанции.

Люди типа Б. – М. не стоят на этой ступени не потому, что для этого у них не хватает понимания, но потому, что у них другая жизненная практика (печатающихся), и они ограничивают свое понимание. Они стоят на другой ступени, с которой недействительно только то, что делают, скажем, Решетов, Саянов и другие, у которых дистанция между утверждением и отрицанием почти равна нулю.

Проект М. написать статью о бессмертии.

Их сценарий. В вышеописанных пределах – произведение даровитое. Оно приемлемо именно потому, что, будучи произведением словесным, в то же время ориентировано на искусство, по самому существу своему требующее примитива и мелодраматичности.

Оно – характернейший случай утверждения в первой инстанции с раздвинутой дистанцией. Тут двоякое подразумевание. Подразумевание стандартное: суровые лица и отрывистые слова старых рабочих и их жен, грубовато-ласковый (якобы в противовес сюсюканью) разговор комсомолки с осиротевшим мальчуганом, чудачества профессора и пр. И подразумевания полемические (отступления от стопроцентного образа): порывы малодушия, или дистрофического эгоизма, ужасы, ожесточение. Все это заблуждение, которое тут же так или иначе ликвидируется. Есть и специальный дистанционный герой – комсомолец – эгоист, который под конец отказывается от своего эгоизма.

Есть ли это все психологическая и моральная неправда? – нет. В чем же правда и в чем неправда? Что жить не для себя – это лучшее и высшее состояние, нежели жить для себя, – это безусловная правда. Что под воздействием известных ситуаций и впечатлений люди прозревают это, и в них совершается моральный поворот – это тоже правда, и очень важная правда. Неправда <…>

Заседание на исходе войны

Общие соображения: они находятся в самом фальшивом из возможных положений. Как отдельные и частные люди они участвуют в процессе становления общей воли. Но как профессионалы они находятся в самом ложном положении. Они должны изображать несуществующее. Несмотря на становление общей воли, все продолжает совершаться казенным и бюрократическим порядком. При всех ее недостатках, это выработанная форма, которую не момент сейчас пересматривать, да и неизвестно, будет ли она пересматриваться в сколько-нибудь ближайшем будущем. В этих пределах они работают, надо сказать, очень несовершенно, на низком уровне профессиональной квалификации, но кое-как работают. В качестве организованной бригады агитаторов в беллетристической форме, выполняющих задания, – они могли бы нормально функционировать без всякой фальши. Но они должны и им хочется изображать искусство, а тут начинается полный сумбур. (В технике, военном деле и пр. от человека нужно, чтобы он давал свой максимум, в идеологических областях – нет. Отсюда вся путаница и вся ложность оценок.) В этом месте совпадение осуществилось в меньшей мере, чем в других местах, и потому продолжается все старое. Недействительная фразеология и за ней разгул личных интересов, соображений и самолюбий. Адское самолюбие, свойственное людям, имеющим непосредственно дело с оценивающей их аудиторией.

Момент опасности; по крайней мере в том объеме, в котором она налицо и ничего не меняет. Это уже освоенный принцип, условие существования. (Люди не брезгливы.) Текущая действительность