Петр Чайковский: Дневники. Николай Кашкин: Воспоминания о П.И. Чайковском - Петр Ильич Чайковский

о Н. Д., о его бесконечном томлении и страдании и долго рыдал навзрыд, как ребенок. Он сегодня как-то особенно жалок.

20 aвг[ycma]. Встал с легкой головной болью. День весь был очень скверный. Н. Д. был слаб и страдал от затрудненного дыхания. Было решено, что после обеда я приду пораньше и решу, быть или не быть швицбету. Пришедши в 3 ч[аса], я сговорился с Сашей не допускать до потения, но Н. Д. захотел во что бы то ни стало. Лицо Саши в этот день, особенно в эту минуту, было до того страшно бледно, что я трепетал при мысли, что он заболеет. Швицбет состоялся. Я был там. Потения не было, но Циммерман и Губерт налгали ему, что было. После того на Н. Д. нашел такой кашель, он так задыхался, что я думал, что он кончается. Испуг мой. Я побежал за водой. Потом лучше стало. Обедал он без удовольствия. Дожидались доктора. Он был в 8 часов, потом в 10, потом я его провожал и говорил с ним о Н. Д., засим он пожелал еще раз со мной пойти и узнать, каково действие антипирина. Славу Богу, Н. Д. спал. Беседа с Сашей.

21 aвг[ycma]. День для Н. Д. отвратительный, хотя утром было недурно. Я получил письмо, бранное письмо от Мэри, которое очень разозлило меня. У Н. Д. Прогулка. Консультация. M-elle Tasbender предупредила докт[ора] Мейера, и на этот раз он не напугал Н. Д. Мой обед. Вернувшись, застал у Н. Д. гр. Строгонова. Болтовня последнего о музыке, и о заунывности русской в особенности. Н. Д. очень слаб. Урина почти не шла. Аппетита не было. По временам он жаловался и плакал. Томительные, ужасные часы! О, никогда я не забуду всего здесь выстраданного. Я ужинал с Сашей и угощал его, бедного, устрицами. Разговор с милой Tasbenдer о Шустере, о Дремеле и т. д. Н. Д. сообщил нам, что решился на выпуск воды. Играли немного в рамс. Пик очень не в фаворе. Прогулка.

22 авг[уста]. Тяжелый день! Утром решена «пунктрация» (выпуск воды). Я был так взволнован, что, безумно шляясь по Ахену, выдумал выпить 4 стакана пива и жестоко за них поплатился. Когда я пришел, операция была кончена. Конечно, Н. Д. чувствовал большое облегчение, но [был] очень слаб. К нашему обеду я опоздал и обедал у Клюппеля. Пришедши домой, почувствовал боль, понос и тошноту. Все хуже, хуже, и наконец я страшно разболелся. Доктор был 2 раза. Саша навещал много раз, также добрая Жозефина. Отвратительное состояние. Глотание льда. К ночи легче. Я спал лихорадочно, но все же спал.

23 авг[уста]. Воскр[есенье]. Проснулся почти здоровый. Чай. Сошел вниз. Доктор. Ожидание Засядки, его приезд. Радость Н. Д. – Беседа. Я ходил с Митей в table d’hôte, но сам не ел почти ничего. Прогулка и кофе. Дома. Рамс с Н. Д. Ходил спать. Н. Д. без аппетита и сонлив. Все время сегодня я как в кошмаре. Неистовый эгоизм терзал меня. Одна мысль: уехать!!! Терпению больше нет границ. Особенно когда Н. Д. кашляет, я испытываю невероятное мученье! Доктор. Я ушел к себе в 9½. Засядко ушел с доктором. Господи! Неужели наступит время, что я больше не буду так мучиться. Бедный Н. Д.! Бедный Митя! Что ему предстоит. Ведь вода уж опять набирается…

24 августа. Утром расположение Н. Д. было скорее грустное; он жаловался на тошноту, которая мучила его всю ночь, и особенно нападал на кухню (ту самую, что недавно хвалил). Меня продолжало слабить. Доктор был при мне и Засядке. Н. Д. плакал при этом. За обедом я опять ничего почти не ел. Немного прошлись с Зясядкой. Н. Д. нетерпеливо ждал нас. Рамс. Н. Д. все время капризничал и как будто хотел казаться хуже, чем он есть. Строгонов. При нем он вдруг очень оживился. Строгонов о музыке. Обед Н. Д., причем он съел 2 тарелки супа, целую Sole [491]и 2 печеных яблока, а доктору говорил, что ничего не ел. Вообще, он весь день привирал и капризничал непонятно для чего. Доктор. По его уходе мы с Засядкой поймали его и говорили про возможность поездки в Петербург. Отвечал уклончиво, но подал мысль, что сам охотно поедет. Рамс. Слез не было. Я с Митей в кафе. Мне нездоровится.

25 августа. Спал лихорадочно. Встал в 6½. Уложился. Саша. Митя. У Н. Д. Прощание без особенных слез. Доктор. Митя провожал. Я болен и пьян. В купе француз и голландец. Последний скоро ушел. Я спал. Даровой пассажир. Попытки француза разговаривать. Я молчал и читал. Очень долгий путь. Берлин. Hôtel Petersburg. Ужин без аппетита, хотя весь день не ел. – Походил по Unter den Linden. Читал прелестную повесть Гнедича. Плакал. Спал лихорадочно.

26 августа. Встал рано. Чай, газеты. Шлялся по улицам. Понос. На станции. Фридрихштрассе. Билеты. Дома. Завтрак в новенькой столовой. Хозяин Herr Heut lass подсел и, как водится с немцами, о политике заговорил. В кафе Бауэр. Московские Ведомости. Дома. Нездоровится. Спал. Чай пил. Разронял золото и искал. Смотрю на себя в зеркале и удивляюсь своей худобе и бледности. Приготовление к отъезду. Обычная суета и волнение отъезда. Чудесный спальный вагон. Едва сел в свое отделение (solo), как почувствовал сильнейший понос, скверное состояние с тошнотой. Отвратительная ночь.

27 августа. Под утро стало лучше, и я чудесно заснул. В 10 ч[асов] встал, и кондуктор дал мне чаю. Стало все лучше и лучше. В Кёнигсберге съел несколько ложек супу без отвращения. Вержболово. Кое-что мог съесть, и тошноты больше не было. Теснота в вагоне. Путешественники-англичане, из коих особенно типичен старик. Их толстый, харкавший на пол сосед, оказавшийся г. Макалинским. Другой – молодой русский, дававший громко чувствовать, что он живет в Париже. Они между собою познакомились. Против меня сел скромный, худой господин с сильным чахоточным кашлем. Он оказался необыкновенно милым и кротким. В Ковно, Вильне и ночью в Динабурге чай пил.

28 августа. Весь путь читал André Comélis Bourget [492]и удивлялся, чтб в этой канители могло нравиться Моде. Опоздание. Две большие стоянки. Во время второй из них сделал прогулку, и невозможно выразить, какое сладкое чувство испытал от этой милой мне, хотя и убогой псковско-великорусской природы. В Сиверской подсели еще пассажиры (энергический дед-немец с ребенком, кормилицей и т. д.). Наконец-то в 8 ч[асов] вместо 6 приехали. Гранд-отель. Грязновато, хотя мои комнаты хороши. Чай. Переоделся. Пешком по Невскому. Вокзал Николаевской дороги. Телеграмма