Петр Чайковский: Дневники. Николай Кашкин: Воспоминания о П.И. Чайковском - Петр Ильич Чайковский

29 августа. Чай и газеты. У Исаакия. Архиерейская служба в правом приделе. Бездна «благодати», особенно вначале. Завтрак внизу в гостинице. Дриго и мой ужас. Удрал от него; потом вернулся. Поездка в Петергоф. Симпатичный лицеист вроде Васил[ия] Игн[атьевича] Данилова. У Мэри. Разговоры. Узнал с удивлением, что Модест здесь, т. е. в Петербурге. Катались. Великолепная погода. Возвратившись, уложился, пообедал у себя в номере и, распорядившись насчет билета и вещей, пошел пешком к Модесту. К удивлению, застал. Нара так удивилась, что, кажется, приняла меня за тень. На вокзале. Сердился на Модеста за его манеру все что-то прималчивать, скрывать и извертываться. Потом обошлось. Ехал чудесно и спал хорошо. Как я много мечтал об этом моменте, а между тем, подъезжая, констатировал в себе какое-то равнодушие и печальную холодность…

30 августа. Клин. Алёша. Дурная погода. А все-таки ужасно приятно было видеть рожу моего Алёши. Дома. Все кажется мне сегодня потускневшим, маленьким, недостаточно обжитым, что ли… В первый раз аппетит за чаем. Ведь я целую неделю или ничего не ем, или с некоторым отвращением. Едва я успел одеться, прогуляться и написать 2–3 письма, едва начал входить в свою норму и получать наслаждение от своего home [493], как появился Simon, все еще здесь проживающий. Как я его ненавидел, пока он сидел и беседовал. Наконец обед был подан, и он ушел; еще минута, и я бы его попросил уйти. Обед. Прогулка. Письма. Чай. Необычайный наплыв нежности к Алёше. Русская Старина. Прогулялся по полю. Погода серая и осенняя, – но не без приятности. – Дома. Писал дневник за много дней. Гулял. Играл Геновефу Шумана. После ужина опять играл. Написал завещание.

31 августа. День серый. Взял ванну холодную впервые после 10 мая. Прогулка. Чтение, попытки писать. После обеда прогулка и визит к Новичихе. Болтовня ее. Бибикова. С Новичихой в парке. Дома разговоры с Алёшей за чаем о разных виденных им усадьбах и чтение ответов на мое объявление в газетах. У Симона. Не застал его. Прогулка с Егоркой. Вдали видел дом Соболевского [494], действующий мне на нервы, ибо зависть терзает. Ведь это мой идеал. Немножко поработал. Геновефа. Во время ужина Симон явился. Играл мне свой концерт – хорошенькая вещица.

1 сент[ября]. Поездка с Алёшей в Химки для осмотра дачи Еналеева и Щелкова. На вокзале Соболевский. Рассказ Егора Егоровича о Менделееве. Симон с своей девкой в вагоне. Беседа с ними. Химки. Мальчик-нищий проводником. Дача Еналеева. Хозяин с ногтями в несколько вершков. Грязь и посредственность. Гордость г. Еналеева. 1500 рублей!!! Пошли далее в Ховрино. Завтрак в лесу около пустой дачи. Дом Щелкова. Грязь и мерзость. О милое отечество, как ты нечистоплотно!!! Чай около будки на полустанке. Пешком в Химки. Длинный путь. Г. Дюшен и его глупости. Темнота. Дома. Ужин. Чтение.

2 сент[ября]. Дивная погода. Прогулка и у Новиковой. Советует купить у нее лес и строиться. Я увлечен, но скрываю. Бибикова. Дома. Газеты. После обеда с Алёшей к Соболевскому – туда же и Новикова приехала. Осмотрели дом. Глеб. Чудный вид. Пошли к мельнице. Дочь мельничихи. Коля проводил нас к месту, где Новикова предлагает строиться, но попасть нельзя было, ибо мы шли по насыпи, а вправо вода мешала. Так по насыпи и дошли домой. Бедная Новикова устала ужасно. Чай. Занялся. У Симона. Он сообщил сведения о Танееве, Аренском (ему лучше) и о Москве вообще. Дома. Геновефа. Ужин. Алёша признается, что он деревню еще больше меня любит.

3 сент[ября]. После чая пошел смотреть те места, среди коих должно находиться предназначаемое для дома место. Никак не мог понять, где оно. Вернулся незадолго до обеда. Письмо от Павловской. После обеда поехали с Новиковой и Алексеем смотреть мой лес и место для дома. Осмотрели. Есть хорошенькие местечки, и для дома место мне нравится. – Решено купить. (А деньги???) Домой. После чая заходил к Новичихе и болтал с ней и с Бибиковой. Дома. Алексей по обычаю фрондирует против покупки и вместе радуется ей. После ужина читал. Телеграмма от Модеста об поразительном улучшении в болезни Кондратьева.

4 сент[ября]. Погода божественная. Спал как-то тяжело и утром нехорошо себя чувствовал. Прошелся к лесу Соболевского более вправо. На возвратном пути так устал, что отдыхал, сидя на дороге. Мадинский мальчик, Алёша, шедший за грибами. Дома читал газеты в саду. Письма. Алексей опоздал к обеду. Я сердился, тем более что он на меня свалил вину. Вообще я был раздражителен. Известие от Эммы о Кондратьеве. Непонятная его телеграмма. Ему гораздо лучше, о чем и Модест вчера телеграфировал. После обеда ходил вдоль речки и ручья. Удиранье от мальчишек и прятанье в тростнике у ручья. У Новиковой. Разговоры о Пестовиках и о Даше. Чай. Работал. Гулял. Дивный вечер. Перед ужином читал новый Рус[ский] Вестник и отдел о Каткове. Simon приходил и сидел до ужина. Я указывал ему недостатки инструментовки в концерте. Перед отходом ко сну много и долго думал об Эдуарде. Много плакал. Неужели его теперь вовсе нет??? Не верю.

5 сентября. Погода божественная. После чая прошелся. Дома поработал. В 12 ч[асов] пошел навстречу гостям. Приехали. Ларош (коего я звал) и С. И. Танеев. После обеда зашел Симон, и мы вчетвером ходили к Соболевскому на освящение, но ни освящения, ни самого Соболевского не было. Был его сынишка милый и собака Шах, еще более милая. Посидели. Чай дома. С. И. проиграл потом все, что сочинил, да мало того, прочитал еще свое исследование о былинном стиле. Приехал неожиданно П. И. Юргенсон. – Ужин. – Танеев уехал раньше. Новикова. Разговор о покупке. Винт. По уходе Новиковой обсуждали дело, и я с грустью видел, что П. И. прав, полагая, что Н. Д. Н. хочет «обставить» меня. Опять думал и вспоминал об Заке. Как изумительно живо помню я его: звук голоса, движения, но особенно необычайно чудное выражение лица его по временам. Я не могу себе представить, чтобы его вовсе не было теперь. Смерть, т. е. полное небытие его, выше моего понимания. Мне кажется, что я никого так сильно не любил, как его. Боже мой! ведь что ни говорили мне тогда и как я себя ни успокаиваю, но вина моя перед ним ужасна! И между тем я любил его, т. е. не любил, а и теперь люблю, и память о нем священна для меня!

6 сентября. Тане [495] минуло бы сегодня 26