И все небо для нас - Юлия Лим

же устроила мне допрос с пристрастием, – Гордей игриво подмигивает.

– Ничего я не устраивала.

– А что это тогда было? Импровизация? Репетируешь школьное выступление?

Его вопросы так и подзуживают сказать что-нибудь грубое и резкое, но я молчу. Я не просто так произнесла эти слова. Я давно хотела спросить или сказать все как есть, но боялась, потому что… потому что я вечно всего боюсь. А сейчас мне бояться нечего. Особенно после того отвратительного дня.

– Я просто…

– Просто что? – Гордей стоит ко мне спиной.

Переступаю с ноги на ногу, шагаю вперед и обнимаю Дея сзади. Прижимаюсь к его плечу щекой и сцепляю руки в замок на его животе.

– Я так рада, что ты жив, – наконец говорю то, что так мучительно прокручивала в уме столько бесконечных дней. Судя по глухому звуку, Гордей опускает тыкву на стол. – Я боялась, что потеряю тебя. В тот день. Это было ужасно.

Его руки накрывают мои, но не расцепляют пальцы. Такое чувство, что кто-то развязал тесемки на мешочке с правдой внутри меня. Закрываю глаза.

– Мама умерла из-за болезни, а папу завалило в шахте. Если бы ты утонул, я бы этого не пережила, – меня знобит, щеки пылают. – Пожалуйста, больше никогда так не делай. Не бросайся в темноте в ледяную воду, из которой я не смогу тебя спасти.

Поворачиваю голову и утыкаюсь лбом между его лопаток. Обнимаю еще крепче. Слышу его сбившееся дыхание.

– Ты поэтому так долго не выходила из дома? – тихо спрашивает Гордей.

– Да.

– Прости…

– Может, вы уже отойдете?

Открываю глаза и выпускаю Дея из объятий. На нас смотрит недовольный покупатель, а из-за его спины выглядывает небольшая очередь зевак.

– Извините, – бурчу я, разворачиваюсь и отхожу, втянув голову в плечи.

Ладонь обволакивает тепло. Поднимаю глаза и пересекаюсь взглядом с Гордеем. Он держит меня за руку и мы идем между рядами с товарами. Наконец находим место чуть поодаль от ярмарки рядом с чьим-то прицепом и останавливаемся. Не смотрю на Гордея, но его пальцы все еще сжимают мои.

– Прости, я не знал… Я не подумал, что это из-за меня.

– Это из-за моих тараканов, не волнуйся, – пытаюсь отшутиться, но уголки губ опускаются. Еще не хватало, чтобы задрожал подбородок. Точно буду выглядеть неудачницей.

– Вера, – Гордей берет мое лицо в ладони и поглаживает щеки большими пальцами. Краснею, не имея возможности скрыть чувства. – Я не хотел делать тебе больно.

Его брови жалобно вскинуты, уголки губ тоже опущены. Наверное, со стороны мы выглядим как два грустных мима.

– В следующий раз, – тяжело проговаривает Дей, – в следующий раз положу в скутер спасательные жилеты. Обещаю.

Гордей пытается выровнять голос. Он хочет, чтобы его обещание превратилось в шутку и нам обоим стало легче.

Надеюсь, следующего раза не будет.

– Ты не купил тыкву… – отвожу взгляд. – Кстати… зачем она тебе?

– Скоро День всех святых, – Дей неловко убирает руки, и моим щекам теперь холодно, будто к ним приложили ледяную железку. – Нужно сделать тематическое видео.

– А-а, вот оно что…

– Давай вернемся и выберем парочку.

Стою в стороне, пока он рассматривает тыквы. Все его внимание уделено тыкве. Идеальный момент для поцелуя упущен.

– Вот она, красавица, – Гордей протягивает мне купленную тыкву и улыбается.

Стараюсь улыбнуться как можно естественнее, но у меня не получается стереть с лица образ несчастного Пьеро.

– Поможешь вырезать в тыкве какую-нибудь страшную рожицу? – предлагает Гордей. – А я потом засуну в нее голову.

Пожимаю плечами, разглядывая прохожих.

– Резьба по тыквам – не мой конек.

Мы замолкаем. Люди переговариваются, продавцы зазывают покупателей, кто-то вдалеке ругается. Жизнь вокруг кипит, только во мне она как будто остановилась. Я совсем не чувствую себя живой с тех пор, как мамы не стало.

Гордей крутит тыкву и упорно рассматривает ее, избегая моего взгляда. Он что, стесняется меня? Гордей? Да быть не может.

– Я бы ее в жизни не поцеловал, – говорит он вдруг.

– Чего? – корчу лицо от отвращения. – Тыкву, что ли?

– Да нет, – отвечает Гордей. – Такие девчонки, как Лида, мне не нравятся.

– А какие нравятся? – невольно замираю.

Еще летом мы обсуждали, кто может ему понравиться, и я почему-то думала, что он… скажем так, не моего поля ягода.

– Мне только одна нравится, – тянет он.

– Да хватит, – отбираю у него тыкву и прислоняю ее предплечьем к бедру.

Гордей наигранно вздыхает и признается, глядя мне в глаза:

– Ты. Мне нравишься ты.

Его «ты» вырываются с придыханием, будто у него при мысли обо мне начинается тахикардия. Сглатываю, смотрю по сторонам, пытаясь найти людей со скрытыми камерами, а щеки горят так, словно у меня снова поднялась температура.

– Держи, – вручаю тыкву Гордею.

Пока он не ничего понял, подхожу к нему впритык и быстро целую. Наши губы соприкасаются на мгновение и так же быстро отдаляются. Сую руки в карманы джинсов, разворачиваюсь и ухожу. Дей идет рядом. Его сбившееся дыхание обжигает ухо. Издалека доносится Милино «Вела! Мы тут!» Вижу в толпе сестру и поворачиваю к ней.

От долгой улыбки болят щеки. Задыхаюсь от волнения и счастья. Сейчас мне по-настоящему хорошо. Как будто внутри раскрылись ворота и душа наконец стала свободной. Раскрылась чувствам, томящимся в клетке.

– Ого, – Лида оглядывает сначала меня, потом Гордея, – да вы двое прямо-таки светитесь.

Мы с Деем переглядываемся и улыбаемся еще шире.

14

Едва мы с сестрой заходим домой, как она мчится на кухню:

– А Вела с Голдеем целовали-и-ись!

Тетя с дядей переглядываются.

– Может, притворитесь, что ничего не слышали? – скромно прошу, а улыбка все равно лезет.

– Хорошо, – Ирма посмеивается, Тихон покачивает головой. – Мы тебя прекрасно понимаем. Первая любовь всегда особенная. И ты выглядишь такой счастливой.

– Ой, ну хватит! – скидываю обувь и бегу по лестнице.

Снизу доносится звонкий голос сестры:

– Конечно, я сначала немного ластлоилась! А потом подумала, что выласту и встлечу кого-нибудь длугого!

Смеясь, влетаю в комнату и падаю на кровать. Подушка легонько хлопает по матрасу, и из-под нее высовывается кончик фотографии. Вытаскиваю ее и вглядываюсь в родные лица.

– Мам, пап, вы просто не поверите!.. – И начинаю рассказывать им обо мне и Гордее, как если бы они, живые, сидели в комнате и понимающе кивали.

* * *

Я вернулась в школу, собрала у одноклассников пропущенную домашку с конспектами, но почти сразу все забросила, вспомнив, что задолжала обложку школьному журналу.

Предупредила Лиду в мессенджере, что могу задержать рисунок на пару дней, на что она ответила: «Не волнуйся и делай как делается;)». Может, спросить у