И все небо для нас - Юлия Лим

Юлия Лим

И всё небо для нас

© Мария Савченко, иллюстрации в блоке и на обложке, 2022

© Юлия Лим, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

1

В десять лет я стала мамой для младшей сестры.

Наша мама не могла ухаживать за ней из-за болезни, поэтому я училась у интернета и медсестер. В первом искала то, о чем ни у кого не решалась спросить, а у вторых получала практические советы. Как правильно держать младенца, чтобы ненароком не уронить или что-нибудь не повредить; как проверять температуру молока и кормить из бутылочки.

Когда маму с сестрой выписали из роддома, я часами сидела, не шевелясь, и пялилась в одну точку. За одной стенкой спала мама, за другой верещала новорожденная сестра. Из-за этого я часто не высыпалась и приходила в школу сонной. Многие уроки пролетали мимо. Каждый день мечтала выспаться и не слышать криков Милы.

Когда мама оклемалась, я наконец смогла выспаться. Помогли жуткая усталость и беруши. Я не жаловалась, а просто делала, что нужно, потому как, кроме меня, у мамы никого не было. Мы держались друг за друга и благодаря этому какое-то время жили счастливо.

Я не просила рожать мне сестру, но все равно полюбила ее. Когда она хватала меня за руки или нос крошечными пальцами, когда смеялась и улыбалась, размахивая ножками, я чувствовала радость и ответственность. Это маленькое существо нуждалось во мне.

Мама работала, воспитывала нас и боролась за жизнь каждый день. Ее здоровье ухудшилось. В этот раз все оказалось серьезнее: мне позвонили с ее номера и сказали, что маму везут в больницу. Больше года я смотрела, как она угасает в палате; смотрела, как Мила суетится возле ее койки: радуется, смеется и улыбается, не подозревая, как маме тяжело.

Однажды мама не проснулась.

Так, в шестнадцать я осталась одна с шестилетней сестрой в съемной квартире, за которую нечем платить.

* * *

С похоронами мне помогает соцработница. Кажется, она представилась и даже носит бейдж с именем, но я его не запомнила. Слишком много хлопот навалилось: нужно подобрать последний наряд для мамы.

Хоть я ничего не знаю о детских домах, не хочется даже думать о разлуке с сестрой. Беру мамин телефон и пролистываю список вызовов: большинство номеров не сохранено и глядят с экрана бело-красными полосками. Один из них попадается чаще остальных. Что это? Кому мама так часто звонила в последний месяц? И кто звонил ей?

Вздрагиваю.

Неужели папа?..

Руки дрожат, смартфон едва не падает на пол. Успокаиваю сердцебиение, отсчитываю три секунды и жму на вызов.

– Да? – звучит мужской голос.

– Кто это? – вырывается у меня. – Вы звонили моей маме… и она вам звонила. Часто. Кто вы?

Молчание.

– Алло? – стискиваю телефон.

Ладони потеют, в горле сухо, как в пустыне.

– Вера? Ты?

– Да.

– Меня зовут Тихон.

Сердце ухает в живот, а потом меня отпускает. Не папа, его звали по-другому.

– Я твой дядя.

– Что…

Мама не общалась с родными, редко о них упоминала, а когда разговор касался семейных уз, она вскользь бросала: «У меня нет семьи. Больше не спрашивайте об этом».

– Как… – ничего более вразумительного с языка не сходит.

– Я уже в пути.

– Куда?..

– Надя попросила меня присмотреть за вами. Я знаю о Миле. Поэтому не волнуйся, я скоро буду в городе.

Мне должно стать легче, но каждая мышца плеч и спины напрягается. Вытираю ладони о штаны, перехватывая смартфон, и говорю:

– Почему я должна тебе поверить? Вдруг ты какой-нибудь мошенник или преступник?

– У меня есть аудиосообщения твоей мамы. Я дам тебе их прослушать, когда встретимся.

В груди колет. Прикладываю руку, хоть и знаю, что это не уймет боль.

Кошусь на закрытую дверь. Я до сих пор не сказала сестре правду. Мила играет в комнате на планшете, смеется. И что мне с ней делать?

Не успеваю высказаться, как дядя продолжает:

– Я заслужу ваше с Милой доверие, Вера. Извини, не могу говорить. Дождитесь меня, ладно?

И вешает трубку.

Опускаю телефон, вслушиваясь в тишину и вглядываясь в экран. Выходит, даже перед смертью у мамы появились тайны, в которые она меня не посвящала. Вытираю подступившие слезы, пока они не скатились по щекам и не оставили заметный след.

Не время поддаваться чувствам. Нужно думать о крыше над головой и новой семье. Можно ли доверять «дяде», о котором узнаёшь впервые за шестнадцать лет? А вдруг это не дядя, а папа Милы, например? И что, если он удочерит ее, а меня отправит в детский дом? Как же плохо, что мне еще нет восемнадцати!

Из спальни доносятся громкие звуки. Мила включила телевизор и смотрит мультики. Взъерошиваю длинные растрепанные волосы и собираю их в хвост на затылке. Я договорилась с соседкой, что она заберет сестру к себе на время похорон. Кладбище – не место для ребенка.

Провожу руками по лицу, шумно выдыхаю. Отвожу ладони и замечаю, как дрожат от нервов пальцы. Мама учила меня быть сильной и всякий раз добавляла: «Ради сестры». Я разделила с мамой воспитание Милы и не виню ее. Она тяжело болела, боролась, и у нее получилось. Мы были счастливы, пусть и недолго. А потом случился рецидив…

– Вела-Вела-Вела!

Прихожу в себя от похлопываний по плечу. Сестра стоит рядом.

– Чего тебе?

– А дай шоколадку!

– Сначала ужин.

– Ну да-ай! – капризничает Мила, строя глазки.

Мама никогда не отказывала ей в сладостях, а мне велела делиться с сестрой. Верный способ заставить одного ребенка завидовать другому – отбирать у него еду.

– Будешь так себя вести, ничего не дам.

– Ты злая! – В слезах сестра поджимает губы. – Злая-злая-злая!

Десять лет я жила и не ведала своего счастья, а последние шесть только и делаю, что вспоминаю о беззаботном детстве.

– Ты хочешь шоколадку или нет? – строго спрашиваю.

Мила вытирает слезы и активно кивает.

– Тогда иди в свою комнату и собери в рюкзак самые любимые игрушки.

– И ты мне за это дашь шоколадку?

– Да. Проверю через полчаса. – Мила уже бежит в комнату, и я кричу ей вслед: – Не вздумай меня обмануть!

* * *

Как бы она ни канючила, я все равно сдамся. Все равно сдавалась мама, оттаивали люди разного пола и возраста на улице и в магазинах.

В шкафу лежат две шоколадки «Милка»,