И все небо для нас - Юлия Лим

тете и осторожно обнимает ее сбоку, чтобы не давить на живот.

Едва успеваю сполоснуть и вытереть руки перед дружными семейными объятиями. От Ирмы пахнет домашним уютом, от Тихона – деревянной стружкой. Не знаю, показал он ей кроватку для малыша или оставил сюрприз на потом.

Я боялась обниматься с мамой, потому что могла причинить ей боль. Когда она была здорова, я тоже не просила ее обнять меня. Это стало чем-то вроде табу в нашей семье, но с Милой мне приходилось «обниматься» постоянно: когда я таскала ее из комнаты в комнату, когда мы играли, когда она решала вдруг проявить милосердие и перестать выдергивать у меня волосы.

Довериться кому-то трудно, но награда за доверие порой превосходит все ожидания.

* * *

В школе мы наконец-то пересекаемся с Гордеем. Вылавливаю его из толпы:

– Привет! – И пихаю локтем в бок. – Все еще избегаешь меня?

– Нет, просто был занят. С этой учебой голова кругом, – он устало закатывает глаза.

– Только не говори, что ты отличник.

Дей поджимает губы и разводит руками.

– То есть ты все это время не избегал меня, а учился? – уточняю я.

– Ага.

– Ну хоть на мой день рождения-то придешь? А то я уже начинаю сомневаться…

– О, Вера, привет, – нашу беседу прерывает Лида.

Шестеренки в голове застывают, пока я соображаю, как познакомить друзей. Лида переводит взгляд на Гордея и оценивающе рассматривает его с головы до ног. Сегодня он выглядит особенно хорошо: длинные волосы собраны в хвост и закреплены светлой прядью; под темно-бежевым пиджаком водолазка нежно-бежевого цвета, брюки в тон пиджаку, темно-коричневые мужские туфли.

– Я Лида, – она протягивает Гордею изящную ручку.

Меня словно колет изнутри крошечными иглами.

– Гордей, – он пожимает ее руку.

Выдыхаю. Если бы он сейчас поцеловал ее руку, меня бы разорвало от ревности.

– Я вам помешала? – Лида переводит взгляд на меня.

– Да нет, мы как раз собирались в столо…

– Что такое? – Лида поворачивает голову к Гордею.

– Ты мне кого-то напоминаешь. Не могу понять, кого.

– Мне часто говорят комплименты, – она игриво поправляет волосы и улыбается губами, накрашенными темно-красной помадой.

Если я попробую такой оттенок, тут же прослыву дурнушкой. Она же выглядит стильно и элегантно. Даже ее зубы кажутся еще более белыми (и на них нет ни следа помады). Гордей не отвечает. Неловкость становится катастрофической.

– Пойдемте, – предлагаю я, – а то не успеем перекусить до урока.

– Мне нужно забрать кое-что в учительской, – Лида склоняет голову. – Была рада познакомиться, Гордей.

Он кивает ей вслед. Когда мы спускаемся по лестнице, он облегченно выдыхает.

– Если хочешь что-то сказать, говори, – требую, хмурясь.

Ненавижу недомолвки. Все отношения рушатся из-за них.

– Никак не вспомню, где я ее видел. Такое чувство, будто под слоем косметики скрывается другой человек.

– Ой, ну кто бы говорил? – улыбаюсь от уха до уха. – Ты и сам постоянно экспериментируешь с косметикой.

– Но меня-то ты ни с кем не перепутаешь, – резонно замечает он.

– Твоя правда.

– Вер, – он останавливается и легонько касается моего запястья, – давай прогуляем?

– Чего это вдруг?

– Настроения нет, да и предчувствие какое-то дурное, – Дей озирается и доверительным тихим тоном сообщает: – Наверняка контрольную по истории сегодня проведут, а я плохо подготовился.

– А тебя не заставят отдельно ее писать?

– Нет. Большинство учителей за «разделение ответственности», – он показывает воздушные кавычки. – Твои прогулы, ты с ними и мучайся. Так что, пойдем?

– Ну пойдем. А куда?

– Ко мне. Я еще водолазку дурацкую выбрал, – он запускает пальцы себе под ворот, чешет шею и оттягивает ткань. – Видишь раздражение? Весь день так хожу. Все тело исчесал!

– Да пошли уже, – хватаю его за руку и веду к выходу.

* * *

Пока Гордей в душе, валяюсь на его кровати в обнимку с подушкой-пончиком. Она стала для меня настолько родной, что хочется выклянчить ее у Дея. Но я выше этого. А еще я не собираюсь лишать себя повода заглянуть к нему в гости, даже если он звучит по-детски. Ну нравится мне обниматься с этой подушкой, что поделать?

На улице темнеет все раньше. Еще бы, скоро октябрь, а я никак не привыкну к тому, что больше нет длинных теплых ночей. Чем дальше меня уносит жизнь, тем дальше остается мама и воспоминания о ней. Хоть в смартфоне сохранены ее фотографии и голосовые сообщения, я начинаю забывать, как она выглядела. Иногда просыпаюсь по ночам в поту, потому что мне снится, что у нее никогда не было лица.

– Прости, что так долго.

Гордей появляется в комнате в длинной темно-зеленой футболке и светло-серых штанах. На его шее болтается полотенце, которым он то и дело треплет влажные волосы. Дей продолжает ходить босиком. Завидую. Я вот без двух пар носков – обычных и шерстяных – мерзну даже в теплом доме.

– К слову, о Лиде. Она тебя не обижает? – Дей садится в кресло и поворачивается ко мне.

– Ну, мы вроде как дружим. Я позвала ее на день рождения.

На самом деле еще нет, но подумываю об этом. Напишу ей сообщение с приглашением. А еще надо спросить родственников, вдруг они не захотят праздновать… Мы и так с Милой сильно ударили по их карману.

– Это хорошо. Я боялся, что кроме меня у тебя никого не будет.

– Это еще почему? – поворачиваюсь на бок и подпираю голову кулаком.

– Девчонкам нужны девчонки.

Делаю страшные глаза. Гордей мягко поясняет:

– Ну, у вас же всякие секретики между собой, совместные походы в туалет…

– Я и с тобой могу в туалет зайти, там же кабинки, – возражаю. – И секреты у нас с тобой тоже есть. Наш блокнот в поле, например. И вообще, с каких пор ты стал таким… сексистом, что ли?

– Да ни в жизнь, – Дей смеется и качает головой. – Я… не знаю, что хотел сказать. Просто беспокоюсь за тебя.

– Ага? И чего это ты обо мне беспокоишься?

Мы начинаем играть в гляделки. Гордей вдруг отталкивается ногами от пола и опускается перед кроватью на колено. Вряд ли он задумывал эту позу специально. А еще он так близко, что от запаха лилий кружится голова.

– Вер… – Дей склоняет голову.

В нетерпении провожу зубами по нижней губе. Он отводит взгляд. Его кадык подскакивает и опускается. Дыхание Гордея щекочет кожу на щеке. Он облокачивается на диван и склоняется ближе. Замираю, боясь испортить момент.

ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!

От неожиданности резко сажусь, из-за чего мы сталкиваемся лбами, и Гордей отшатывается, сев на пол.

– Ай…

– У меня сейчас череп треснет, – жалуется Дей, потирая ушиб, и тянется