Гагарин: дорога на Марс - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

class="p1">— На Луне тоже отрезан от дома… Когда сеансы связи с родными, всего не скажешь и не спросишь. Разговоры пишутся, десятки ушей слушают. Это как на людной площади через мегафон обсуждать что-то интимное.

— Ты попал, сынок. Моя коллега пишет диссертацию по психологии поведения в условиях частичной изоляции в длительных миссиях за пределами матушки-Земли. Прости, принесу тебя в жертву науке, будешь отвечать на вопросы.

— Лариса не взревнует?

— Нет, учёная дама моего возраста.

— Мама! Ты и в своём возрасте соблазнительна для любого мужчины! Да-да, верю, папе верна.

— Не дай бог подумал бы обратное!

Алла Маратовна заботливо поправила простыню, хоть в палате тепло, глянула на крохотные наручные часики и достала термометр.

— Тридцать шесть и шесть.

— А больничный дадут при тридцать семь и три? Отдай градусник, нужно ещё подержать.

Мама улыбнулась шутке из «Большой перемены».

— Неделю ты и так на больничном, по состоянию опорно-двигательного аппарата и сердечно-сосудистой системы. На самом деле, отдохни чуток. Папа тебе такую программу деятельности приготовил!

— Стоп-стоп-стоп, — Андрей сделал слабый протестующий жест рукой. — Мне КГБ велело втянуть башку в панцирь и не отсвечивать до возвращения Ксю.

— Если мнение твоего папы разойдётся с мнением КГБ, кто победит? Только наложен запрет на спонтанные интервью. С тобой постоянно вне Звёздного будут находится сотрудники или «девятки», или второго главка. Это их забота отгонять веником лишних. Скажи, эта штука на Луне — правда впечатляет?

— Была бы она на Земле и из обычного железобетона — ну будка и будка себе. А там, на безжизненном небесном теле, отлитая с миллиметровой точностью, выдержавшая десятки и сотни миллионов лет, точно не знает никто, это вообще сродни чуду. Мы с Ковалёнком смотрели на неё, щупали, откалывали куски и не верили глазам своим. А когда увидел резьбу на дальней стене… Поверь, фотки не передают эффекта. Я отключил приёмник, кромешная тишина, кроме собственного дыхания и шелеста вентилятора, темень, нарушаемая только ручным фонарём, подлунье, сотни миллионов лет заполненное льдом, и эти странные картины… Может, игра природных сил, но не верю, слишком всё упорядоченно. Происходящее в природе подчинено борьбе с энтропией, здесь ничего похожего.

Он откинулся на подушку, утомлённый долгим спичем.

— Не жалко, что там будет обычный завод по производству ракетного топлива?

— Нет. Неизвестные предшественники сэкономили нам миллиарды рублей. Зачем отказываться от подарка?

Ничего похожего, в чём-то даже возвышенно-романтичного, когда рассказывал маме об эффекте от увиденной картины, не звучало в его голосе во время интервью.

— Пьер Лавуазье, «Пари Тайм». Расскажите, какого числа вы обнаружили крышу саркофага.

— По памяти не скажу. Доложил полковнику Ковалёнку, он записал в журнал. Не хочу вводить вас в заблуждение.

— Но вы сразу поняли, что объект — искусственный?

— Конечно же — нет. Пока не вскрыли вход во внутренний объём, не исключал, что перед нами уникальный результат природного явления. Сейчас, конечно, склоняюсь к искусственному происхождению.

— Вы считаете, что саркофаг оставили инопланетяне? Или древняя цивилизация Земли?

— Месье, вы знаете ровно столько, сколько и я. Опубликованы фотографии и чертежи, результаты анализа материала. Вы вправе строить любые гипотезы, я же доверюсь мнению Академии наук СССР.

— Майкл Донахью, Би-Би-Си. Ваши ответы, как и ответы полковника Ковалёнка, выглядят, я бы сказал, скомкано. Словно вы не поражены открытием. Как вы на самом деле воспринимаете случившееся?

— Конечно, я был удивлён. Но посудите сами, рабочий день космонавта на станции имени Засядько расписан и заполнен до минуты. На мне, кроме всего прочего, лежало окончание лунных испытаний марсоходов, они продолжаются, несмотря на то, что аппараты, предназначенные для спуска на планету, уже приближаются к ней. Нарабатывается опыт, полезный для управления марсианскими машинами. На этом фоне открытие саркофага капитально усложнило мне жизнь — мы с парнями были вынуждены выкраивать лишние часы, выбирая вокруг него лёд, жертвуя временем на сон и отдых. Не буду врать, при всей научной ценности открытия предпочёл бы, чтоб оно состоялось не в мою лунную смену.

Полковник Щукин, стоявший за спинами журналистов в актовом зале госпиталя, одобрительно кивнул. Но Андрей уже был достаточно самостоятелен, чтобы самому отличать правильное от неправильного.

Ядовитые вопросы касались и крушения американского беспилотника.

— Да, помню. Как раз рубил лёд. Краем глаза увидел движение, думал — метеорит. Там черным-черно в тени стенки кратера, но полковник сказал: у американцев был сбой подачи энергии и оборвалась связь с беспилотником. Ещё одно отвлечение от работ. Я взял ровер и поехал, освещая путь фарой. В самом деле, лежит аппарат с надписями NASA и USA, ничуть не инопланетный. Забросил в ровер, когда возвращались к «Засядьке», сделал крюк — отвёз им. Наверно, починили. У них спросите.

— Что же явилось причиной отключения электроэнергии?

— Не ко мне вопрос. Я работал у саркофага. Ядерный реактор с генератором находится у станции.

Представители СМИ не скрывали разочарования, надеявшиеся узнать у первооткрывателя загадочного объекта новые подробности.

В подобное же препятствие упёрлась Лариса, когда супруг добрался домой и стихли самые первые и самые сильные восторги от воссоединения семьи, а на следующий день предстояло исполнить журналистский долг — составить вдвоём очередной захватывающий репортаж для «Известий», начинающийся в подвале первой полосы и захватывающий всю вторую.

Юрочка уснул, уложить спать днём давалось нелегко — слишком взбудоражен возвращением папы. Лариса на цыпочках вышла из детской, чтобы попасть в объятия мужа, отстранилась:

— Но-но! Ты не восстановился, чтоб столько сладкого сразу.

— Пообещай, что вечером…

— Хорошо. Но сейчас давай поработаем.

— У меня отпуск!

— А у меня нет. Садимся за стол дальше, чем ты сможешь до меня дотянуться. И думаем, что можем сказать о твоём полёте, не выходя за утверждение, что и твоя команда, и Ковалёнок со своими рассказали перед камерами выдали абсолютно всё.

Андрей задумался, подперев голову ладонью. Конечно, он уже достаточно пришёл в себя, чтоб голова держалась без подставки, но так лучше крутить в ней варианты.

— Давай сосредоточимся на эмоциях. Я тебе расскажу, а ты, мой Достоевский, опишешь. Так, чтоб у читателя шерсть на груди шевелилась.

— У читательниц нет шерсти на груди.

— Сама придумай — где. И так, южный полюс Луны. Совершенно адское место. В тени от стенок кратеров, они огромные, ещё называются лунными цирками, куда не попадает ни прямой солнечный свет, ни отражённый от Земли, царит вечный и кошмарный холод, порядка минус сто