Гагарин: дорога на Марс - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

— Приземлился на шасси по-самолётному? Штатно? — не поверила Ксения. — Когда бы он успел совершить все маневры для захода на посадку?

— Одно понятно: на Марс не слетали ни мы, ни они, — грустно подытожил второй дублёр. — Пошли, распеленаемся.

Наутро их и спасённый экипаж челнока спецрейс NASA перенёс в Хьюстон на медобследование. В воздухе Харитонов, севший рядом с Ксенией, рассказал известные на тот момент подробности.

— Долбануло секунде на двадцатой после отрыва, может — двадцать пятой. Только-только перегрузка навалилась. Бам — и исчезла. Как я сейчас въезжаю, пилоты мигом, не советуясь с Хьюстоном, отделили и бустеры, и бак, тем самым спасли себя и нас всех. Потом выжигали гидразиновое топливо орбитальных двигателей перед посадкой на воду, в атмосфере спейс-шаттл — такой себе летун, до авиабазы не дотянул бы. Сели, глубоко он не нырнул, баки пустые, да и объём грузового отсека огромный, он не герметичный, но при закрытых створках так сразу не заполняется.

— Когда открыли люк, он был уже под водой? — прикинул Киселёв.

— Да, но выбрались быстро. Вот только у Зарины не надулся спасжилет, и она, как ни барахталась, пошла ко дну. Я за ней — мой мешает. Пришлось от него освободиться и — вниз. Уилл тоже нырнул. Там чернота… Просто повезло, что на Зарю натолкнулся.

Она кашляла.

— Состояние дурное. Будто в лёгких до сих пор вода. Не могу выхаркать.

— Главное, ты живая, мать. И первая советская женщина, прокатившаяся на американском спейс-шаттле, — утешила Ксения, положив ей руку на плечо.

Утешение не особо удалось. Таджичка была в американском халате. Собственное обмундирование, мокрое до нитки, летело в багаже. Личные мелочи, взятые на борт челнока, пропали и лежат где-то на дне Мексиканского залива. Ксения непроизвольно погладила выпуклость на комбинезоне, где в кармашке лежал всё тот же амулет — маленький гагаринский заяц.

В Хьюстоне провели сутки. На следующий день советскую четвёрку и американских астронавтов, отобранных для Марса, пригласил Джеймс Флетчер, администратор NASA. Кабинет его был велик как ангар для космической ракеты и украшен фотографиями главных достижений агентства. За спиной администратора, как водится, стоял американский флаг.

— Леди и джентльмены! Позвольте ещё раз выразить сожаление в связи со срывом полёта челнока «Атлантис» и поблагодарить за мужество и самообладание, позволившие избежать человеческих жертв. Мы связались с Госкосмосом СССР, господин Козлов подтвердил: русский корабль «сапсан» отвертикален вместе с ракетой-носителем о поддерживается в этом положении. Его подготовка к старту займёт не более восьми суток. Сократив время пребывания у русской станции «Салют-12» и длительность нахождения на Марсе, мы успеваем в это полётное окно. Господин Козлов уверяет, что оба беспилотных корабля — с автоматическими станциями для изучения поверхности и предназначенный для подъёма двух человек на орбиту — успешно движутся к намеченной цели. Русские настаивают на продолжении программы, иначе эффективность беспилотного оборудования ниже, и нет никакой уверенности, что собранный на орбите Земли комплекс сохранит готовность в течение двадцати шести месяцев. Но должен предупредить, любая спешка повышает риски. Поэтому я позволяю себе спросить: вы готовы лететь на Марс, стартовав с Земли на русской ракете?

— Да! Иес! — хором ответили советские и американские члены экипажа, Зарина выкрикнула настолько энергично, что снова закашлялась.

— О’кей. Иного от вас не ожидал, леди и джентльмены. Горжусь, что живу на одной с вами планете. Счастливого пути в Россию!

Администратор сиял лицом и пускал зайчики очками, эдакий человек-позитив. В СССР подобное проходило бы в напряжении, всё же на грани срыва оказалось грандиозное дело, уже схарчившее десятки миллиардов долларов и рублей, по покупательной способности они близки. Кроме материальных потерь — ещё и обман ожиданий едва ли не всего человечества. Кроме, быть может, самых диких уголков в джунглях, каждый на планете знает: мы летим на Марс!

Или не летим?

По крайней мере в СССР — несёмся точно, и Ксению с Павлом весьма обеспокоило то, что Зарина в Ил-62 продолжала покашливать.

В Москве у неё не обнаружили никаких особых отклонений, а вот уже на Восточном местные медики и Алла Маратовна, представлявшая Москву, взволновались всерьёз. Когда терапевт в очередной раз слушала ей лёгкие, Гагарина вышла из помещения медслужбы и разыскала дочь.

Опускался вечер. Было уже довольно тепло, хоть не сравнить с духотой Флориды и особенно Хьюстона. Вплотную к сооружениям космодрома подступал густой лес, он вырублен только вокруг стартовых площадок.

Подозвав Ксению, вытащила сигарету, её только что стрельнула у кого-то из санитаров, и нервно затянулась, прикурив от зажигалки. «Палочки здоровья» брала в рот крайне редко, лишь сильно волнуясь.

— Мама, что?

— Всё плохо. Я не подпишу ей годность к полёту.

— Почему⁈ Её же смотрели и в Штатах, и в Москве…

— Смотрели, да недосмотрели. Этот повторяющийся кашель — психосоматический, скорее всего. В лёгких чисто, я видела рентгеновский снимок. Думаю, что Зарина настолько испугалась, нахлебавшись воды, что воображает, будто в дыхательных путях есть остатки. При сильной психической нагрузке я не представляю, куда уедет её крыша, — она затянулась. — Нет, в столь ответственный полёт, надолго и без возможности досрочного возвращения её выпускать нельзя.

— Кто же будет решать?

Спрашивая, Ксения почувствовала нервную дрожь. Если не летит первый кандидат, то — дублёр. То есть она! На Марс!

— Решать будут Козлов и Береговой, их самолёт приземлится часа через два с половиной. Но фактически определим мы с тобой и сейчас. Слюнькову точно не успеют привести из Москвы, задерживать ради неё старт тоже нельзя. И без того времени впритык.

— Киселёв?

— Он в порядке, как и Паша. Но — принадлежит к худшей, то есть мужской половине человечества, что весьма расстроит уважаемую (не мной) миссис Мондейл. Для неё две женщины в экипаже — идефикс.

— Но они сами утопили «Атлантис»! И нанесли ущерб здоровью нашей кандидатке.

— Тогда почему не заменили на дублёршу? Я могу написать и тебе негодность. Но как это будет выглядеть в глазах «свободного мира»? Русский коммунистический сексизм.

— Мама, ты намекаешь…

Алла Маратовна отшвырнула недокуренную сигарету.

— Какого чёрта? Прямо говорю: дуй в стерильную зону! Хоть потом, наверно, я прокляну себя за эти слова.

В карантине полагается провести гораздо больше времени, чем осталось до старта. Но и так они прилетели на Восточный слишком поздно из-за допобследования в Москве. Ксения быстро обняла маму и бегом кинулась в