Трехликая. Дилогия - Ясмина Сапфир

Затем мы словно еще приблизились. Во дворе разговаривали… Ковалль и Олтрикс. Вот только знакомый мне первородный выглядел совсем юным и без шрамов. Гладкая кожа, но мужественные черты, лучистые голубые глаза счастливого существа. Олтрикс тоже выглядел иначе. Рука на месте, а лицо чуть более спокойное. Ни следа нынешней свирепости, ни оттенка привычной ненависти.

– Ковалль, я хочу сделать по-своему. Зачем тебе сдались эти смертные и слабые маги? Тем более, оборотни, эти недолюди?

– Мне нравится мир среди разных рас. Это красиво и интересно.

– Ты стал романтиком, первородный. А должен оставаться настоящим воином. Думаю, это легко исправить.

Олтрикс сделал резкий взмах рукой – и дом взорвался языками пламени. Ковалль вскрикнул и рванул внутрь. Ольтрикс остался ждать снаружи, словно уверенный, что первородный вернется.

Когда Ковалль выскочил из дома, с лицом опаленным магическим пламенем, с безумным взглядом существа, что все потеряло, у него на руках оказалась женщина. Красивая, чем-то похожая на меня. Белокожая, рыжая, немного кукольная.

Она умерла… я это видела. Не знаю, как – но понимала отчетливо. Ковалль положил на землю свое сокровище, без предупреждения рванул на Олтрикса и… маги сошлись в таком поединке, что бой на станции почудился постановочным.

Огонь и пламя, аурная плазма, молоты, топоры и клинки заклятий, тела колдунов мелькали перед взором. Так быстро, что я не успевала разглядеть их. Брызги крови летели во все стороны. Я видела в отчаянной магии Ковалля и боль потери, и ярость безумца, что потерял единственное, чем дорожил. Чем закончилась схватка я уже знала.

Олтрикс получил укол крови первородного и от правой руки остались одни ошметки. Словно к плечу привязали кусочки ткани.

– Я не хотел брать ее в гостевой домик. Но Этельна настояла на своем решении. Хорошо хоть дочку оставила няне. Мы приехали пообщаться с Олтриксом. Он затеял самое первое восстание. Не ради господства сильных магов и высших оборотней. Олтрикс жаждал власти над Землей и Сварайей. Хотел править вместе со мной, как императоры. Я – на Земле, а он – на Сварайе. Я отказался, и Олтрикс решил по-своему. Он думал, что я стал другим, мягкотелым, после сотен пережитых вместе войн, потому что полюбил впервые в жизни…

Первородный взмахнул руками – и видение растворилось в воздухе. Ковалль придвинулся уже вплотную. Сжал мои руки горячими пальцами, губы первородного слегка вздрагивали.

– Прозвучит очень странно и даже нелепо. Но я сразу в тебя влюбился, Дарина. Еще когда увидел тебя без сознания. Нашел Танюшку и месяцами поддерживал. Ухаживал за с тобой, помогал выкарабкаться. Давал столько своей энергии, ауры, чтобы новая энергетика прижилась стопроцентно. Я не знал, что в тебе такого особенного. Вспоминал старые земные сказки. Ты стала моей спящей красавицей. Я разговаривал с тобой в коме. Посылал в мозг импульсы и образы. Брал за руки и даже дежурил ночами.

Он снова замолчал, немного помедлил, жадно глотая воздух, не смаргивая и закончил:

– Ты стала моим наваждением, Рина. Я совсем не знал тебя, как человека, не представлял, как ты меня воспримешь. Но заботился и очень надеялся, что вылечишься. Мею, думаю, тоже есть что сказать тебе, – первородный потемнел лицом и нахмурился. – Но я поведал все, что должен был. Я не хочу потерять тебя, Рина. Неважно кого из нас с Меем ты выберешь. Неважно какие нас ждут испытания. Я не хочу опять пережить старое. Я не могу больше наблюдать как гибнет любимая… Даже у древних есть предел прочности… Возможно, он даже меньше, нежели у молодых. У них еще все впереди. Мы же пережили очень многое и отлично знаем, что время не лечит. Ты забываешь только плохое, оно незаметно стирается из памяти. Зато прекрасные, лучшие моменты отзываются болью, обжигают и мучают. Ты снова и снова к ним возвращается и сожалеешь о несбывшемся…

Я инстинктивно прильнула к Коваллю. Вгляделась в голубые глаза, черты. Коснулась рукой розовых шрамов. Первородный молчал, часто дышал и не двигался. Я наклонилась, и сама поцеловала его.

– Я не знаю почему, но ты мне близок. Я тянусь к тебе, Ковалль и симпатизирую. Любовь ли это, только время покажет. Но пока и ты пойми меня тоже. Я должна пойти на встречу к Олтриксу. Пожалуйста, не бойся, я не Этельна. Я химера и вполне могу защищаться. Она ведь была простой чародейкой?

– Смертной, – тяжело вздохнул первородный. – Я давал Этельне свою энергию, чтобы долго жила и не старилась. Но в ней совсем не было собственной магии.

– Вот видишь! А я-то трехликая! Ковалль, история не повторяется. Она двигается спиральными кольцами. И каждый новый виток – уникален. Мы же ведь справились вдвоем на станции. А тут с нами идут лучшие агенты, оборотни и боевые маги. Так неужели снова не справимся?

Первородный только пожал плечами, вдруг схватил, обездвижил в объятиях и поцеловал так, словно пытался выпить: энергию, ауру, даже дыхание. Несколько минут действовал напористо, стискивал так, что не пошевелиться, терзал языком губы и щеки. Затем слегка ослабил хватку и нежно погладил меня по спине, голове. Коснулся губами чувствительного места на шее, и мурашки побежали по телу волнами.

– Ладно, что получится, то и получится, – выдохнул Ковалль почти шепотом.

Собирался что-то спросить, взял меня за руки горячими пальцами… Но в эту минуту в комнате появился Мей. Суровый, собранный, в серой толстовке, таких же брюках и ботинках на широкой подошве. Кажется, ему униформу уже выдали.

Оборотень возник не за колонной, откуда приходил в зал Бриолис. Мей вошел через дверь, что внезапно образовалась в одной из стен, скрытая прежде заклятьем невидимости. Прямо как в секретной лаборатории, где я очнулась после комы.

Гибрид переминался с ноги на ногу и не спешил сокращать дистанцию. Словно ожидал моего приглашения или просьбы зайти попозже. Ковалль сосредоточился на мне тоже. Я же замерла в нерешительности. Всем своим существом я сейчас тянулась к первородному. Просто ничего не могла с собой поделать. Но Мей не заслуживал, чтобы его выставили.