Откровение - Наталья Эдуардовна Андрейченко

Как не забываем и о том, что Макс предупреждал меня о своей любви к женщинам. Он сказал мне перед свадьбой открыто: «Наташа, надо понимать, что я люблю женщин. Я вообще считаю, что мужчина – это охотник. И если у тебя есть с этим проблемы, пожалуйста, давай остановим этот процесс здесь и сейчас, сразу, потому что я изменить себя не смогу. Я безумно влюблен в тебя, поэтому сейчас ни о каких женщинах даже речи быть не может, – говорит он в 1986 году, – я не был влюблен уже 17 лет. Но что может быть в будущем, я не знаю, поэтому ты должна решить для себя, что ты будешь с этим делать в дальнейшем». Так что он и здесь был чист, и здесь он подложил соломку, как говорится…

И вот Юля заявляет о том, что ночью она не могла уснуть в своей гостевой комнате и захотела пить. Она прошла на кухню. А кухня у нас была очень большая, она шла квадратом, и везде были полки. и в углу на кухне была зажата Крис. Юля не видела, что именно происходило. Максимилиан как будто закрыл Крис своим большим телом. Он был в халате, халат был застегнут, и они сразу же разъединились. Что там было, Юля мне сказать не может. Может быть, они целовались, может быть, еще что-то было.

Вы не представляете мое состояние. Я не знала, что делать. И боялась, и очень нервничала. Но я решила поговорить с Максом откровенно. Ну не буду же я в себе это держать, меня трясло от эмоций! Позже оказалось, что эта история получит длительное продолжение – эта самая няня Крис осталась с нами на долгие-долгие годы, потеряв и сама от этого очень многое, вплоть до волос. А все потому, что семейка Шелл, и главным образом болезнь Максимилиана, никого не щадила.

Я никогда не забуду, как Мэрин Креймор, секретарша Макса, гениальнейшая, преданнейшая на протяжении 18 лет женщина, вдруг, измученная вдребезги, посмела сказать: «Максимилиан, вы – тиран». Она была уволена в одну секунду.

Итак, я все высказала Максу. Его тирада была, как всегда в отношении русских: «Господи, что же такое с этими русскими? Ты приглашаешь их в гости в Мюнхен, зовешь лучших подруг, они тебе отвечают: „You have nothing in the refrigerator“ („В холодильнике нет еды“). Ты приглашаешь их в Америку, а они тебя обязательно обвинят в том, что ты бегаешь за няней».

В дальнейшем, когда у меня появился менеджер Сергей Гагарин и его оштрафовали один раз (Сергей не остановился на знаке остановки), Макс сказал также: «Конечно, так всегда с вами, с русскими. Вы никогда не останавливаетесь».

В общем, на все мои переживания он ответил лишь тирадой в своем духе. А потом спросил: «Как тебе не стыдно?» Конечно, он обвинил меня во всем, мне пришлось якобы поверить и забыть. «Как тебе не стыдно? Девочка так плакала». Может быть, это и правда, откуда я знаю? «Она так плакала, она так соскучилась по дому, ты что, не понимаешь, что ей 14 лет всего, что она в чужой стране, что она вынуждена разговаривать на чужом языке? Она сейчас судорожно учит английский, но она же не говорит на нем, ей очень трудно. У нее есть мама, у нее есть папа, она плакала, она хотела домой, я не знал, что делать, я решил ее успокоить».

Вроде как все звучало логично… Мне на какое-то время пришлось успокоиться. Но, к сожалению, это было только на какое-то время.

Сейчас я не могу вспомнить, когда именно случилась история с машиной, но могу сказать одно – все это было после жестокой остановки Максимилианом двух уникальнейших голливудских проектов, в которых я должна была принять участие, проектов, после которых мне больше никогда бы не пришлось ходить на кастинги… Я оказалась бы в том месте, в котором и должна была изначально находиться. И Господь, и Вселенная сделали для этого все. Я даже не принимала в этом никакого участия, предложения приходили сами. Режиссеры и продюсеры изначально приносили мне свои сценарии и говорили: «Мы вас хотим».

И вдруг я оказываюсь совершенно на другом уровне. Как я говорю, мордой об асфальт. Это было бесконечно тяжело. Бесконечные гадкие прослушивания, бесконечные кастинги, я совершенно не могла в это вписаться. Для меня это было совершенно невозможно. Ты приходишь, в комнате сидят еще 17 претенденток, смотрят на тебя ненавидящими глазами… я входила в эту комнату, и меня уже всю трясло только оттого, что такое количество ненависти и зависти я получала от этих людей, сидя в этих тусклых комнатах. Господи Боже мой, почему я не считывала знаки судьбы? Тогда еще, видимо, время не пришло. Столько событий, такое количество, потеря проектов, история с зубом. Но вот и самая главная история, сейчас я вам ее расскажу.

Я была благодарна Одри Канн, своему агенту. Она по-настоящему в меня верила и вкладывала огромное количество времени в наше сотрудничество и мое продвижение. Необходимо было все время ездить на встречи с кастинг-режиссерами, что она замечательно, надо сказать, устраивала, эта маленькая хрупкая женщина из Нью-Йорка. Мы с ней практически сдружились, хотя это немножечко в профессиональном отношении неправильно, но так уж случилось.

И вот Одри приглашает меня на ужин в самый фешенебельный ресторан в то время на Сансет-бульваре, который называется Spargo. Я безумно не хотела идти и никак не могла понять причину своих чувств. Меня просто трясло от одной мысли, что я должна буду идти в этот ресторан, да еще Одри меня предупредила, что с нами будет другой очень известный актер. Им оказался Александр Годунов – танцовщик, сбежавший из СССР и, как ни странно, сделавший карьеру в Голливуде. Он с длинными волосами, высоченный, очень талантливый, с отрицательным обаянием, и он всегда играл отрицательных персонажей, плохих русских. Благодаря этому амплуа он успешно перепрыгивал из одного фильма в другой, чего я себе не могла позволить. Кстати говоря, никогда и не позволяла. Помню еще одно предложение, которое пришло ко мне без всякого кастинга. Это была одна из главных ролей, и буквально в первом кадре появляется маленький беззащитный шестилетний американский мальчик, а злостная русская монстрила расстреливает его из автомата Калашникова. Я отказалась от этой роли сразу же и даже сказала: «Никогда в жизни».

И такие отказы от ролей случались у меня не один раз. Я