Откровение - Наталья Эдуардовна Андрейченко

для человека, который обслуживает семью, и т. д. и т. п. Короче говоря, там было четыре больших спальни, одна спальня для обслуживающего персонала, офис и огромные комнаты.

У нас проходили грандиозные вечеринки. В этот дом часто приезжала семья Никиты Михалкова, мои любимые Танюша с детьми, с Анечкой, с Темой и с Надюшей, это тоже отдельная тема. Мы сняли дом ровно на 1,5 года. Я закричала: «Ура!» Почему ура? Потому что это означало, что из Мюнхена могли приезжать мои дети. Им было куда ехать. Настюшке было в то время девять с лишним месяцев, а Митюшке всего лишь семь лет. Так что вместе с нянечкой они приземлились. Мы их встретили в аэропорту, привезли в дом. И гораздо-гораздо позже, когда Митя стал взрослым, он мне признался: «ТЫ знаешь, мама, какая это была другая страна – Америка в 1989 году. Когда я прилетел из Мюнхена, что тоже удивительная страна и удивительнейший город, я вдруг почувствовал себя свободным. Я вдохнул воздух и понял, что даже воздух здесь другой». Меня потрясло, как он это запомнил в свои семь лет.

Приехали дети, няня, и началась новая полоса моей жизни. В этот момент мы уже объединяли четыре страны одновременно: США (точнее, Беверли-Хиллс), Германию (Мюнхен), нашу ферму в Австрии и самую любимую мою Родину, где меня всегда ждали любимые мной люди, любили так сильно, по-настоящему, хранили меня своей преданной любовью и энергией. Я это осознавала. В СССР были мои родители, была моя любимая бабушка, которая меня вырастила, была моя семья, родственники… честно говоря, за океаном было все. Я не считаю Швейцарию, потому что мы не так часто в ней бывали, но сказать об этом необходимо.

18.4 Заточение в тюрьме

Работа с агентом и декрет с Настей. Как не потерять Наташу в Голливуде. Предательство Максимилиана и отказ Клинта Иствуда

Жизнь бурлила со страшной силой. Макс все сразу организовал, мне нашли агента. Я часто меняла этих агентов, но сначала пришла очень маленькая хрупкая еврейская женщина из Нью-Йорка по имени Одри Канн. Вы знаете, в Америке агенты все время начинают тебя причесывать: надо поменять это, надо поменять то. Спасибо, Господи, Макс меня об этом предупреждал, и я держалась «натуралкой», насколько могла, посылая всех на фиг. Он мне сказал: «Марию[14] так испортили. Она приехала из Германии со своей естественной красотой, никогда не носила мейкап, а из Голливуда вернулась совершенно другой женщиной.

Не дай, пожалуйста, Господи, чтобы они из тебя это сделали».

Естественно, началась подготовка, и первое, что сказала агентша: «Тебе надо отбелить зубы». О Господи, я даже не знала, что это такое, про смерть во время отбеливания зубов я расскажу чуть позже, потому что не это самое главное, но тем не менее меня искренне удивляет то, как я не могла считывать знаки судьбы. Да, мне было 32 года, и я еще не была для этого готова, и все это было очень грустно.

Надо все-таки сказать, что у меня не было наивной идеи приехать в свои 30 в Голливуд и его покорить. Одно дело, если бы я приехала сразу после съемок фильма «Сибириада» и стала учить язык и т. д. и т. п. Но позже это стало очень сложно, и я все прекрасно осознавала. Иллюзий было мало, но так как я огромный пахарь (я Телец по знаку зодиака, а все они сумасшедшие пахари), я максималистка и перфекционистка, и я еще ко всему ужасу трудоголик сумасшедший и человек с огромной энергий, ну вот всю эту энергию я вкладывала в семью. Большое спасибо Максу, он сказал: «Сейчас у тебя родилась дочь. Я помню, ты мне рассказывала, как было трудно, когда Митенька был маленький, а ты снималась. Давайка сделаем так, чтобы этого не было, – понаслаждайся материнством, побудь рядом». И как ни странно, вы знаете, я была с Настей рядом все время, где-то до семи лет, пока она уже в школу не пошла, потому что потом уже было очень трудно летать по всему Советскому Союзу, сниматься в Германии, таскать за собой детей, когда они были в школе.

Но сейчас вопрос не в этом. Мы в Голливуде. Мне привезли самых больших людей. Они назывались дэйли-коучез. Я очень благодарна Максу в любом случае, потому что он в меня вкладывал сумасшедшие деньги, в мое образование. Необходимо было убирать акцент из языка. Необходимо было пройти определенную школу, школу американского, как говорится, киноискусства. И я с жаждой, вожделением и огромным интересом этим занималась. Цены были безумные даже в то время. Я помню, Роберт Истон был одним из первых моих учителей. Его актеры – Роберт де Ниро, Аль Пачино… он готовил Пачино всегда играть роли с испанским акцентом, ну, не будем сейчас отклоняться.

Но самая интересная женщина, которая стала параллельно моим коучем, была Джули Адамс – очень известный учитель в Голливуде. Она посмотрела на меня, послушала меня и сказала: «Что, вы хотите сказать, что еще и поете, когда вы не знаете, что такое дышать диафрагмой?

То есть вы поете от галстука? Боже мой, девочка, у тебя нет вообще никакой школы. А ну-ка, ложись на пол». Я ничего не поняла. Она меня положила на пол, положила свою ладонь мне на живот, именно в то место, где располагалась диафрагма, и сказала: «Дыши, вот сейчас ты будешь поднимать мою ладонь до самого верха – я практически задыхалась – и делай так, чтобы ты выдыхала и моя ладонь опускалась вниз».

И начались уроки. Вы не поверите, я лежала на полу и дышала диафрагмой. Я просто начала заново свою жизнь. Мне было тогда 33 года. Занятия с Джули Адамс стоили очень дорого. Мне необходимо было пройти с ней 15 уроков. Когда она поняла, что у меня идет правильное дыхание, она сказала: «Теперь мы можем пойти дальше и понять все-таки, что же это такое, если ты собираешься играть американские роли».

Она сказала удивительную фразу, которая осталась у меня в голове навсегда. Language is the attitude («Язык – это отношение»). То есть буквально то, как ты ко всему относишься. И если ты хочешь играть американские роли, то даже неважно, какой у тебя язык, ты должен стать американцем – и только это лишит тебя акцента. Это было просто гениально, потому что другой педагог, Роберт Истон, тоже занимался моим произношением, но вот эта простая фраза меня совершенно потрясла, и я долго думала, и потом