Откровение - Наталья Эдуардовна Андрейченко

сколько горя! И она (видите, опять она – Наталья Андрейченко) отпускает это в танце. И когда как актер ты осознаешь задачу, твое тело начинает танцевать само.

Но тело-то для этого должно быть натренировано. Тело-то для этого должно быть готово. Тело-то для этого должно быть рабочее! Это колоссальная ежедневная работа, которую я продолжаю делать по сегодняшний день.

Но вернемся в русло рассуждений о созданном образе и моем внутреннем самоощущении – отдельно от него. Это очень интересно.

Я часто вспоминаю Мэрилин Монро, которая, кстати, была очень неглупой женщиной. Это потом из нее сделали дурочку, ассоциируя ее с сыгранными ею образами. А сыграть дурочку – это самое сложное, поверьте мне! Она всегда говорила: «Я не звезда. Люди сделали меня звездой» – и это правильно. У нее тоже происходило это разделение на себя настоящую и свой образ. Знаете, когда Мэрилин Монро выходила из дома, она надевала косыночку и очки и шла, как обычная женщина, за покупками – и в этот момент никто не мог ее узнать. Но стоило ей надеть на себя образ Мэрилин – и люди немедленно падали ниц.

Такое же очень серьезное разделение происходило у Марлен Дитрих[16]. Она создавала свой образ с помощью великого режиссера и ее друга Джо

Штернберга, с которым они сотрудничали семь лет, – это он создал ее образ за счет правильного расположения света. Потому что в жизни Марлен выглядела совершенно по-другому, ее лицо представляло собой плоский «блин» без возвышенностей. И величие этой умнейшей женщины и аристократки заключается в том, что она научилась воспроизводить этот образ самостоятельно и стала делать это на протяжении всей жизни – выставляла перед собой зеркало и пользовалась отраженным светом, чтобы создавать себе скулы.

Конечно, разделение на образ и личность происходит далеко не у всех актеров, это я вам точно могу сказать. До этого, как говорится, еще надо дожить.

Но когда я – уже не Наталья Андрейченко, а Наташа – когда я работаю над образом, то как актриса школы переживания я все пропускаю через себя, через свой опыт, свои личные трагедии, которых мне столько пришлось перенести за жизнь, что по пальцам пересчитать невозможно. И точно такое же количество счастья, которое не вмещается ни в одну книгу… Как будто я прошла через миллионы жизней.

Так вот, когда на съемочной площадке ты готов, когда ты все понимаешь про своего героя, дальше ты просто отпускаешь себя. И текст льется отдельно, как и в жизни, – мы же не думаем над каждым словом, когда о чем-то рассказываем? И тогда начинает происходить чудо – чудо создания! Я очень часто думаю потом: неужели это была я? Неужели это Наталья Андрейченко так играет? Господи, я плачу, я даже не верю, насколько потрясающе это сделано!

Мы сейчас зашли в область чуда, потому что искусство, вдохновение – это всегда есть чудо. Так же и в данный момент, при создании книги. Я вижу ее в своем воображении как альбом с огромным количеством историй, фотографий, образов… Вот я листаю страницу – оп, образ из «Военно-полевого романа». Ведь он помог людям поверить в себя, излечиться от собственных травм и страхов. Опять листаем страничку. Смотрим – Боже, какая красота! – это же замечательная Танюша, мой образ из «Степановой памятки», которую мы снимали с режиссером Константином Ершовым! Да, этот образ учил, он помог многим людям обрести стойкость, отказаться от страхов – когда героиня уходит в малахитовую стенку от Хозяйки Медной горы, когда она борется за правду, Боже мой, какой великий образ!

А потом идет «Колыбельная для мужчин». А ведь я на момент съемки все еще была студенткой второго курса. А потом мы прыгаем в «Долги наши», а я все еще студентка третьего курса, и эти фильмы снимаются параллельно. И сразу же идет «Степь» у Бондарчука. Вы можете себе представить? Попробуй поработай так! Ты – молодая девчонка, учишься у великого режиссера, он для тебя бог. Ты готовишься как ненормальная, не спишь ночами, наконец, тебя сажают верхом на воз, Бондарчук подходит… Ты ждешь задачи от великого мастера, который является твоим учителем во ВГИКе, всему тебя учит. И вдруг он спокойно смотрит на тебя и говорит: «Ну что? Ты – в степи. Ты – степь!» У меня крыша съезжает. А Бондарчук уходит спокойненько. Елки-палки, ну как степь сыграть? Как степь сыграть, представьте себе?

Какое же надо иметь образное мышление, кто же там, «наверху», колдует, чтобы все складывалось так хорошо – по-честному, по-настоящему! И мы опять перелистываем страничку.

И мы оказываемся с дорогим, любимым, уважаемым Андреем Сергеевичем Кончаловским в фильме «Сибириада» – вот уж мощняга! Какая это эпопея про историю нашей Родины. Это же очень серьезное, монументальное, эпическое произведение.

А книга жизни листается и листается дальше, и после «Сибириады» было огромное количество ролей: «Военно-полевой роман», «Мэри Поппинс», «Прости», «Под знаком Красного Креста», «Леди Макбет Мценского уезда», «Жнецы»… Я даже не помню всех названий. 50 фильмов до 32 лет!

И вот уже идут американские фильмы, новые и новые, и я закружилась в этом вихре.

Но вот в чем мой главный вопрос. Как я рассказывала в одной из глав, где-то на пути, в процессе создания легенды, я потеряла ту маленькую, чистую, замечательную Наташу, к которой мне обязательно нужно было вернуться – через тернии к звездам.

Потому что, конечно, жизнь целителя, тонко чувствующего человека, шамана всегда сложная – ты отдаешь свой опыт, отдаешь часть себя людям, любимым зрителям, и между вами создается взаимосвязь. И когда люди возводят тебя в ранг легенды, это все оттого, что твоя отдача происходит в потоке наичистейшей великой любви – вот то единственное, что существует и объединяет нас всех на планете. И Бог – это любовь, и ты и есть источник любви, Бог живет внутри тебя, он – твой Создатель.

Дом у красивой реки. Мюнхен

Рождения Насти. Я, моя мама и Митя спустя 6 часов после того, как Настя родилась

Вся семья. Настя только родилась. Мюнхен

В роддоме. Мюнхен

Мюнхен. Вся семья в сборе в саду

Бабушка в гостях в Мюнхене, на приеме у Горбачева

Обложка моего