Запретное знание - Стивен Дональдсон

– Морн, – мягко выдохнула Микка Васацк, – тебе не следует этого делать.

– Меня не пугает риск, – повторила она, прислушиваясь к звуку разрушения, эхом звучащему в ее шлеме.

И прежде чем Ник успел вмешаться, Морн повернулась к амнионцу и сказала:

– Соглашение достигнуто.

Доктор ответил:

– Тогда принимаемся за дело.

Ник издал короткий резкий вопль, похожий на крик ярости.

Она отошла от него, оставляя его охранникам.

У ближайшего операционного стола она остановилась и принялась отстегивать визор.

Доктор протянул ей дыхательную маску, которую держал в руке. Она покачала головой и пробормотала:

– Еще не сейчас.

Когда она открыла визор и сняла шлем, резкий, как вонь горелого трупа, воздух Амниона обжег ее легкие; но она стерпела. Она должна была сделать еще одно, чтобы довершить свое поражение.

Сняв скафандр и держа его в руках, совершенно нагая, она остановилась перед операционным столом. Затем полезла в карман своего скафандра и сжала черную коробочку; она увеличивала интенсивность ее действия, пока не оказалась на краю огромной бескрайней потери сознания.

Едва держась на ногах, она взяла маску для наркоза.

И когда она прижала ее ко рту, кислород и анестезия обволокли ее розовым похоронным маслом долгого сна.

– Морн! – снова закричал Ник. Но она уже не могла услышать его. Неожиданно мягко, хотя она была не в том состоянии, чтобы что-то чувствовать, амнионец оберегал ее сон, пока работал. Вспомогательными руками он положил Морн на операционный стол, взял из ее рук скафандр и положил рядом с ней.

Была взята кровь. Электроды были подключены к ее черепу, к главным мышцам на руках и ногах.

Затем в ее вены была введена чужая сыворотка. Биологический катализатор начал действовать.

Через несколько минут живот Морн чудовищно вздулся. Вскоре у нее между ног брызнули воды; тазовые кости разошлись; тело начали сотрясать потуги.

Осторожно, как любой хирург-человек, амнионец принял Дэвиса Хайланда из ее тела. Доктор завязал и отрезал пуповину с необыкновенной мягкостью, очистил сопротивляющегося младенца – пытающегося найти нормальный для человека воздух – и поместил ребенка на второй операционный стол, подключил электроды в те же места, что и у Морн, включил напряжение и закрыл операционный стол колпаком.

Мгновенно нормальная смесь O/CO2 окружила ребенка, и он стал нормального розового цвета.

В то же самое время новые химикаты были впрыснуты в Морн, чтобы облегчить ее восстановление. Плазма заместила ее кровь; коагулянты и нервные успокоители укрепили ее тело.

На втором операционном столе началось биологическое ускорение времени. Мощный аминокислотный суп, полный секретов и гормонов, питал каждую клетку маленького тела Дэвиса, включая заложенные в ДНК программы, на которые должны были уйти месяцы; удовлетворяя колоссальную потребность организма в азотистых соединениях и калориях; позволяя телу расти и шириться – так же удивительно растущий и всепоглощающий как раковая опухоль.

Под тонким колпаком тело ребенка начало вытягиваться, набирать вес и мускулатуру; детский жирок облек тело и растаял, кости начали утолщаться и удлиняться; волосы и ногти стали невероятно длинными, и доктор срезал их. В то же самое время электроды, прикрепленные к Морн, копировали жизнь Морн и передавали ее в него; нервную память, позволяющую контролировать мышечный тонус, навыки; опыт, который приносит с собой язык и основные понятия реальности; смесь стимуляции и памяти, которая создает личность и делает возможными принятие решений.

Как Ник и обещал, процесс завершился в течение часа.

В результате Морн Хайланд родила шестнадцатилетнего сына.

Вспомогательная документация

АМНИОН

Главный противоположный довод – о том, что «первый контакт» произошел многими годами ранее – базируется на том факте, что капитан Вертигюс не узнал ничего нового (кроме внешнего вида инопланетян) или жизненно важного об Амнионе. Что они были технически развиты, в особенности в биохимии; что их культура базировалась на кислороде-углекислом газе; что они были действительно чужды по разуму; все это можно было узнать из содержимого спутника, который корабль Интертеха «Дальний Странник» обнаружил на орбите возле самой большой планеты в звездной системе, куда он был послан для исследований.

Это произошло до Бунтов Человечества – и до поглощения Интертеха КДИ. «Дальний Странник» изучал эту звездную систему больше года, когда наткнулся на спутник. Судно продолжало исследования еще несколько месяцев – но совершенно с другой целью. Сначала, естественно, оно искало все что угодно и где угодно; в основном, ресурсы, их расположение и признаки жизни. Но так как до сих пор никто не нашел никаких признаков жизни, все внимание судна переключилось на более меркантильные интересы. Но после обнаружения спутника о меркантильных интересах забыли. Корабль оставался в системе достаточно долго, чтобы убедиться, что спутник строили не в этой звездной системе. Затем они пересекли подпространство и вернулись на землю.

Его появление наделало достаточно шума – научного, экономического и культурного и – потому подходит под определение «первый контакт».

«Дальний Странник» не намеревался ни открывать спутник, ни изучать его; на нем не хватало соответствующих специалистов. Объект, принадлежащий инопланетянам, был в нетронутом виде доставлен на Землю, в стерильном трюме, где и оставался лежать, пока Интертех на Далекой Станции не смогла подготовить для него стерильную лабораторию. Затем с максимальной осторожностью спутник был вскрыт.

В нем оказался небольшой замороженный сосуд, где, в свою очередь, находился килограмм мутагенного материала, который заключал в себе попытку Амниона – хотя об этом в то время никто не знал – добраться до других жизненных форм галактики.

Изучение мутагена длилось три года относительного времени, прежде чем капитан Вертигюс и «Далекая звезда» были вызваны в комиссию для дачи объяснений.

То, что субстанция в сосуде была мутагеном, установили очень быстро. При нормальных обстоятельствах ученые всех специальностей проводили всевозможные тесты на микропробах субстанции. Естественно, большая часть тестов не дала никаких результатов, которые бы могли понять ученые. Наука земли была такой, какой была, но в тесты включалось скармливание субстанции крысе.

Меньше чем за день крыса изменила свою форму; она стала похожа на нечто, напоминавшее двигающийся вариант морской звезды.

Естественно, субстанцию скормили нескольким крысам. Некоторые из них были убиты и препарированы. Патологи установили, что с ними произошла невероятная трансформация; их основные жизненные процессы остались неизменными, но все в них – от РНК до протеинов и ферментов – было изменено. Остальные крысы росли прекрасно, что демонстрировало, как стабильность, так и самодостаточность превращения. Тогда крыс пропустили через обычные бихевиористские тесты для крыс; результаты безоговорочно и безошибочно продемонстрировали значительное повышение интеллекта.

Были поставлены эксперименты и на высших животных: кошках, собаках, шимпанзе. Все изменялись настолько драматически, что ничем не напоминали особей своей породы. Все они были биологически стабильными формами, способными к репродукции. Все они были построены на фундаментальных РНК и ферментах, схожих друг с другом, но совершенно отличных от всего, что когда-либо было найдено на Земле.

И все они демонстрировали достаточное увеличение разумности.

В то время Интертех как корпорация явно процветала. Потенциал для открытий и выгоды был невероятный, если можно будет по мутагену найти его источник. Теоретики как внутри компании, так и вне ее соглашались с тем, что спутник был создан для того, чтобы добиться одной или двух целей; связи или пропаганды. Теория пропаганды страдала одним существенным недостатком: мутирующие кроты, собаки и шимпанзе не спаривались друг с другом; они предпочитали неизменные формы. Странным способом инопланетные кудесники, создавшие мутаген, уважали оригинальные формы крыс и прочих. Или их биотехнология не достигла уровня когда можно бросить вызов репликации самих себя между видами. В любом случае мутаген не мог в чистом виде служить пропаганде их создателей.

Тем не менее, хотя бы в теории, источник существовал – где-то – и это было интересно не только для мутирующих земных форм с выросшим интеллектом, но и ради новых открытий в науке, ресурсах и возможностях.

Но как можно проследить спутник до его источника? Как «первый контакт» с чуждой формой жизни объект представлял сплошное разочарование. Поэтому делался такой акцент на Сикстине Вертигюсе и его достижениях. За исключением замороженного сосуда, в спутнике не было ничего, над чем можно было бы работать; никаких двигателей; никаких записей; никаких контрольных систем; и уж наверняка никаких звездных карт.