Левая Рука Бога - Пол Хофман

— Во всяком случае, гораздо больше пяти. Это случилось во время битвы при Козлиной реке. Сколько же мне тогда было?.. Семнадцать. На нас напали во время разведывательного рейда. Это было мое первое настоящее сражение. Не то чтобы я не был тренирован. Был, притом весьма недурно, я был третьим в своем классе. Но друзская кавалерия неожиданно перевалила через гору, все смешалось, поднялся дикий шум, и начался всеобщий хаос. Я потерял дар речи, у меня язык словно бы прилип к нёбу. Я весь дрожал и чуть не… ну…

— Не обосрался? — подсказал Кейл.

— Почему бы и не так, если говорить прямо? Когда все кончилось, а дело-то продолжалось минут пять, не больше, я оказался жив. Но я даже не обнажил свой меч.

— Это кто-нибудь заметил?

— Да.

— И что сказал?

— Сказал: «Ничего, привыкнешь».

— И тебя не выпороли?

— Нет. Но если бы такое случилось еще раз, думаю, я долго не протянул бы. — ИдрисПукке тоже помолчал, потом спросил: — Значит, ты ничего подобного никогда не испытывал?

Это был совсем не простой вопрос. Одним из условий, на которых брат — чтобы быть совершенно точным, сводный брат — отпустил ИдрисаПукке и вверил ему Кейла, было то, что он должен был узнать о мальчике все, особенно выяснить причину его полного бесстрашия и определить, является ли оно его исключительным качеством или Искупители умеют таковое воспитывать.

— Я постоянно боялся, когда был маленьким, — ответил Кейл после паузы. — Но потом это кончилось.

— Почему?

— Не знаю.

Разумеется, это не было правдой, во всяком случае, полной правдой.

— А теперь ты совсем ничего не боишься? — спросил ИдрисПукке.

Кейл задумчиво посмотрел на него. В последние несколько недель он увидел и узнал много такого, что удивляло его, и за это он был благодарен ИдрисуПукке. Он испытал много странных, незнакомых эмоций — чувство дружбы, ощущение доверия. Однако требовалось нечто большее, чем несколько недель доброты и щедрости, чтобы заставить Кейла утратить бдительность. Он подумал, не сменить ли тему, но затем решил, что, похоже, не имело особого значения, если на этот вопрос он ответит правдиво:

— Я испытываю страх перед вещами, которые могут навредить мне в целом. Я знаю, что хотят сделать со мной Искупители. Это трудно объяснить. Но бой… — тут совсем другое. Что ты там говорил насчет сражения при… — Кейл вопросительно посмотрел на ИдрисаПукке.

— При Козлиной реке, — подсказал тот.

— …ну да, так вот все это — трясучка, боязнь обосраться…

— Что-то непохоже, чтобы ты щадил мои чувства.

— …Я испытываю нечто прямо противоположное. Я становлюсь холодным, бесчувственным, и в моей голове все четко проясняется.

— А потом?

— Что ты имеешь в виду?

— Потом тебе бывает страшно?

— Нет. Обычно я вообще ничего не чувствую — за исключением того случая, когда я отделал Конна Матерацци. Это было очень приятно. Но когда я убивал солдат на ринге, мне вовсе не было приятно. В конце концов, они не сделали мне ничего плохого. — Кейл замолчал. — Я больше не хочу об этом говорить.

ИдрисуПукке хватило мудрости не испытывать удачу дальше, так что в течение нескольких следующих недель Кейл возобновил свои прогулки в одиночестве, а по вечерам они пили, курили и ели вместе. Постепенно, по мере того как желудок Кейла закалялся, пища становилась более сытной: рыба, жаренная в хрустящем кляре, больше масла в овощах, немного сливок к ежевике…

Все два месяца, в течение которых Кейл и ИдрисПукке наслаждались покоем и безмятежностью «Крон», за ними наблюдали мужчина и женщина. В этом не было ни заботы, ни желания оберечь — представьте себе плотную материнскую опеку, только лишенную любви.

В сказках о хороших и плохих людях только хорошие страдают от чудовищного невезения, несчастных случаев и ошибок. Плохие всегда предусмотрительны, действуют организованно и строят хитроумные планы, которые срываются лишь в последнюю долю секунды. Зло всегда на пороге победы. В реальной жизни и плохие, и хорошие совершают простейшие ошибки, которых, казалось бы, так легко избежать, и у тех, и у других бывают неудачные дни, и те, и другие сбиваются с пути. У людей глубоко порочных хватает слабостей, помимо желания убивать и увечить. Даже в самой суровой и жестокой душе есть уязвимые места. Даже в самой безводной пустыне встречаются свои озера, тенистые деревья и тихие ручейки. Не только дождь одинаково окропляет праведного и неправедного, но и везение-невезение с его непредвиденными победами и незаслуженными поражениями.

Дэниел Кэдбери, привалившийся к тутовому дереву, закрыл книгу, которую читал, — «Печального принца» — и довольно хмыкнул.

— Тише! — шикнула на него, услышав звук захлопнувшейся книги, женщина, которая, стоя к нему спиной, во что-то внимательно вглядывалась. Она резко повернула голову.

— До него две сотни ярдов, — сказал Кэдбери. — Парень ничего не слышит.

Убедившись, что Кейл продолжает спать, лежа внизу, на берегу реки, женщина снова посмотрела на Кэдбери, на этот раз просто так. Будь он кем-нибудь другим, а не убийцей, бывшим галерным рабом и время от времени осведомителем Китти Зайца, Кэдбери мог бы занервничать. Женщина была не то чтобы уродливой, скорее просто абсолютно никакой, но ее глаза, в которых не проглядывало ничего, кроме враждебности, кого угодно могли заставить чувствовать себя неуютно.

— Хочешь почитать? — спросил Кэдбери, протягивая ей книгу. — Она очень занятная.

— Я не умею читать, — ответила женщина, полагая — вполне, надо сказать, справедливо, — что он над ней насмехается.

При обычных обстоятельствах Кэдбери поостерегся бы дразнить Дженнифер Планкетт, убийцу, которую Китти Заяц обожал и ценил настолько, что держал исключительно для личных, самых трудных поручений.

Кэдбери даже испуганно вскрикнул, когда Китти Заяц объявил, кто будет его напарником:

— Только не Дженнифер Планкетт! Пожалуйста!

— Согласен, не очень приятная компания, — пробулькал тогда Китти, — но слишком много важных персон интересуется этим мальчиком, включая меня, и интуиция подсказывает мне, что в твоем случае могут понадобиться навыки членовредительства того рода, какими Дженнифер Планкетт владеет непревзойденно. Потерпи ее ради меня, Кэдбери.

На том разговор и закончился.

Только из-за скуки Кэдбери вызывающе провоцировал эту опасно талантливую убийцу. Они следили за мальчиком вот уже месяц, но тот лишь ел, спал, плавал, ходил и бегал. Даже удовольствие, которое Кэдбери получал от «Печального принца», книги, которую Дэниел с наслаждением перечитывал в двенадцатый раз за двенадцать лет, не спасало: он становился все более беспокойным.