Догнать любовь - Наталия Миронина

– Как?! Ты же поступила в институт! Ты в профессиональный спорт собиралась! Как ты могла так поступить?! Чем же ты заниматься будешь? Ты же ничего не умеешь! Только лыжи!

Новгородцева возмутилась. Она понимала, что мать права, и от этого негодование ее было еще более сильным.

– Мама, а что ты знаешь обо мне?! Я в интернате с первого класса! Что ты знаешь?

– Знаю, что для тебя понятие «Черная речка» не имеет ни географического смысла, ни исторического, ни литературного! – воскликнула мать.

Алина даже задохнулась. Она ожидала, что мать ее расспросит, возмутится поведением тренера, наконец, пожалеет. Новгородцева думала, что мать махнет рукой и скажет: «Правильно сделала, что ушла! Нельзя, чтобы орали на тебя!» Но Алина услышала совсем другое.

– Мама, ну, может, ты выслушаешь меня?

– Так я все услышала! – возмутилась мать. – Я поняла, что ты неизвестно зачем поступала в этот свой институт. И что профессии у тебя не будет! Ты не готова серьезно трудиться. Мы тебя не научили. Понадеялись на спорт.

– Мама, я только школу окончила!

Мать посмотрела на нее внимательно, а потом сказала:

– Алина, я не понимаю, как ты могла так легко отказаться от того, что любила. От того, что было твоей жизнью. Это не громкие слова. Это понимание того, сколько сил ты вложила в занятия спортом. И еще это беспокойство за твою судьбу. Чем ты сейчас будешь заниматься? Как ты будешь учиться в институте? И зачем тебе он? Какой ты представляешь тренерскую работу? Тренер должен пройти через успех и собственные победы. Тогда ему поверят и подчинятся. Ты ушла из спорта, когда нельзя было этого делать, – на взлете, ты стартовала и сорвалась. Я даже не представляю, чем ты будешь заниматься! Книг ты не читала, математика у тебя никогда не получалась, историю ты не знаешь. Вот, пожалуй, английский выучила. Но, думаю, благодаря спорту – поездки, общение…

Алина во все глаза смотрела на мать. Никогда она не была такой резкой. Алине вообще казалось, что мать всегда держалась в стороне и, зная вспыльчивый, взрывной и в то же время упрямый характер дочери, старалась ее не трогать. А теперь оказывалось, что мать была внимательна и имела к дочери претензии. Новгородцева попыталась справиться с гневом, но не смогла:

– Что ты мне выговариваешь?! Чем ты мне предлагала заниматься, когда я была маленькой? В лес ходить? По сугробам? Мы в театр в город ездили? А на выставки? Ты знаешь, что родители Ирки Кузнецовой специально билеты в московские театры брали и летали на все каникулы туда? Понимаешь, один день – один театр!

– А что еще ее родители делали? – прищурилась Елена Владимировна.

– Многое. И, главное, они жили вместе…

– Алина, ты определись с претензиями – тебе не нравилось, что мы в большой город не перебрались? Что ты в интернате жила? Или что в театр не ходили? А то многовато что-то…

– Мама, дело не в том, что мне не нравилось! Дело в том, что мне кажется, что я везде опоздала! Поздно учить историю и литературу! Поздно выбирать другое занятие! Но я все равно не вижу никакой трагедии в этом!

– Ты обманываешь себя, – прищурилась Елена Владимировна, – ты очень переживаешь, что так рассталась с тренером, не попадешь в сборную, вообще ушла из спорта. Если, конечно, эту твою истерическую выходку можно назвать «уходом». Видишь ли, уход – это что-то достойное, разумное, значительное. А у тебя так… Взбрык!

– Мама! – закричала Алина. – С какой стати ты так называешь мое решение! Я взрослый человек…

– Ты? Взрослый?! – с иронией спросила Елена Михайловна.

– Да, – вдруг спокойно ответила Новгородцева, – я – взрослый человек. Я все свои проблемы решала сама. Если что-то случалось у меня – я не жаловалась. Я не бежала к вам. И к тому же бежать было некуда. Вы были в одном месте, я – в другом.

– Ну, мы опять вернулись к твоим детским обидам. Родители тебя бросили…

– А разве нет?

– Мы работали. И жили так, как могли. Вот ты вырастешь – будешь жить иначе. Как считаешь нужным. Но мы дали тебе все, что необходимо: теплый дом, заботу о твоем здоровье и образовании, мы тебя одевали и обували. Ты не находишь, что это очень много?

– Отчего же мне всегда было так плохо и одиноко? Если бы не спорт… Я бы не знаю, что со мной было. А там была команда…

– Которую ты сейчас бросила…

– Мама, что ты за человек? Почему тебе обязательно надо уколоть меня?

– Я правду говорю. И кстати… Про книги. Их никогда не поздно начать читать. Все остальное учить и делать – тоже.

Елена Владимировна помолчала. Потом вздохнула и сказала:

– Зря ты думаешь, что я не осознала свои ошибки. Но, наверное, были причины, чтобы мы с отцом поступали так, а не иначе… И мы с тобой об этом уже говорили. Алина, пожалуйста, не держи зла на нас, не обижайся. Мы делали тогда все, что могли. А что касается Иры Кузнецовой и ее родителей – там, наверное, было что-то другое. Свои проблемы. Просто мы с тобой о них не знаем…

– Может быть. – Алина еще не остыла. Ей хотелось высказать все, что накипело и наболело. Все самое неприятное, случавшееся с ней, она воспринимала как следствие родительских ошибок. Не только интернат и отсутствие билетов в театр, но даже злого тренера Ульянкина. Цепочки она выстраивала примитивные – звеньями были и зимние метели, и холодные дороги домой, и усталость, которая не проходила за два выходных дня. И Алина вслух опять принялась перечислять то, что так ее обижало.

Мать слушала ее внимательно, хотя ничего нового не прозвучало. Потом она пригляделась к дочери и спросила:

– Все же что произошло? Я никогда не поверю, что моя дочь может сбежать из-за тренера-дурака.

Новгородцева прикусила язык. Сейчас, в Петербурге, в новой, почти отремонтированной квартире, вся история встречи с Эриком Фишером и сделанное им предложение казались не более чем фантастикой. И решимость выйти замуж за немца, уехать к нему, в его дом, куда-то делась. «Может, и говорить не стоит? Ну его… Так приедешь туда, а он и передумал. Типа погорячился…» – подумала Алина.

– Дочь, ты меня слышишь? Что у тебя приключилось?

Новгородцева вдруг захотела рассказать про то, как она любила Сашу Быстрова, а он женится на Ежовой. Но вместо этого Алина произнесла:

– Мама, я выхожу замуж.

– Что?!

– Я выхожу замуж. За Эрика Фишера. Он живет в Граубахе.