Догнать любовь - Наталия Миронина

Новгородцева покинула холл при полном молчании.

Этот вечер Семенова помнила еще очень долго – с Новгородцевой случилась истерика. Когда все разошлись, Семенову задержала Милкина. Надежда Лазаревна сказала:

– Оля, прошу вас, поговорите с Алиной. Вы – подруги. Алина очень плохо сходится с людьми, вам же удалось сделать невозможное. Она импульсивна, у нее взрывной характер. Ее поступки иногда непредсказуемы. Вы уже не посторонний ей человек. Пожалуйста, отговорите ее уходить. Сама она в спорт не вернется. Я знаю этот тип. Они упрямы, проходят через самые тяжелые испытания, пробивают стену лбом. Но потом словно завод кончается, и они уходят. Такие больше не возвращаются. Именно из-за характера. Новгородцева – одна из немногих, кому надо остаться в спорте. Я вам честно скажу, я за ней наблюдала. Меня просили присмотреться. И после возвращения с ней должен встретиться другой тренер. Он бы хотел взять ее к себе. Но это только осенью – корпоративность и все такое. Ульянкин же должен их вывести на открытие сезона. Получить с ними первые результаты.

– Ничего он не получит. Никаких результатов. Он ужасен, – скривилась Семенова.

– Согласна. Но так все сложилось. Прошу, остановите Алину.

– Я постараюсь. Я сделаю все возможное. Но она очень обижена, задета и… Самое главное – вымотана. Понимаете, даже такой выносливый и самоотверженный человек приходит к началу зимы без сил. Вы понимаете, что это такое? – спросила Оля.

– Я все понимаю. Я влияла как могла. Но остановить Валерия Николаевича невозможно. Вы же сами это знаете. Конечно, я буду разговаривать «наверху». Я не оставлю этого. Но Алина… – Милкина посмотрела на Семенову умоляющим взглядом.

– Я сделаю все, что смогу.

Семенова вернулась в комнату. Алина собирала вещи.

– Слушай, ты здорово выступила. Ульянкин сдрейфил, – начала Оля.

Новгородцева молчала.

– Но ты же не серьезно? Ты просто напугать его хотела?

– Нет, я серьезно.

– Как? Алина?! Как это? Ты же такая способная.

– Была бы способная, не запихнули бы к этому уроду. А взял бы меня нормальный тренер.

– Алина, это как лотерея. Особенно в нашем случае. Вот еще год – и все будет иначе.

– А я не хочу вообще ничего больше. Понимаешь, я не хочу больше тренироваться. Мне безразлично, одержу я победу или нет. Плевать.

– Ты просто обижена на него. А кроме Ульянкина, есть спорт. Ты ради него, ради своих амбиций, ради соревнований, ради результата! Нельзя же из-за дурака свою судьбу портить. Он же только рад будет!

Семеновой показалось, что Новгородцева ее услышала, потому что перестала швырять вещи в чемодан и присела на кровать.

– Судьбу, говоришь? – переспросила Алина.

– Ну, судьба – это громко сказано, но спортивную карьеру – гробишь. А он только порадуется.

– Знаешь, я вообще уйти хочу, и мне наплевать, что тут будет происходить. Понимаешь, я хочу покоя.

– Новгородцева, ты что? Какой покой? Вчера только выпускной был! Ты сдурела?! Школу только закончила и уже про покой заговорила. Пенсионерка, понимаешь, нашлась!

– Я с первого класса на лыжах бегаю. С пятого соревнуюсь. С шестого на сборах. Знаешь, сколько я кругов на физподготовке намотала? Экватора не хватит. А ты – «выпускной»…

– Глупая, я же о будущем!

– А я не хочу ничего, что впереди. И еще. Я выхожу замуж. За Эрика Фишера. Я дала ответ ему. Свадьбы не будет. Только магистрат. Да и не принято здесь особенно шиковать и в белых платьях до ночи гулять. Здесь люди умные – деньги экономят, чтобы дом построить, в путешествие съездить.

Семенова смотрела на Новгородцеву, и на языке вертелся вопрос: «А как же Саша Быстров?» Оля понимала, что нельзя его задавать, что ответ будет непредсказуемым. Но она не выдержала:

– А как же…

– Быстров? – молниеносно среагировала Алина. – А нет больше никакого Быстрова. Был. И нету. Никогда больше не спрашивай о нем…

– Да, не буду. Но что случилось?!

– Ты обещала! – вскинулась Новгородцева, а затем разразила слезами.

Алина плакала долго, горько, безутешно. Так плачут дети, взрослые женщины и, наверное, вдовы. Семенова даже растерялась. Она уже успела повидать слезы Новгородцевой, но это был неиссякаемый поток отчаяния. Оля только и могла, что сидеть рядом, подавать салфетки и гладить по плечу. Она понимала, что тому, что в душе у Алины, требовался выход. Нельзя было жить с этим дальше.

Они улетали из Мюнхена. Аэропорт имени Франца-Йозефа Штрауса в ранний час был пуст. Алина и Семенова держались особняком. Оля взяла им кофе в автомате.

– На, может, проснемся, – сказала она, подавая бумажный стаканчик Новгородцевой.

– Спасибо, – ответила та.

– Скажи, ты что, очень любила этого Быстрова? И у тебя ничего никогда с ним не было? – напрямик спросила Оля.

– Никогда. Ничего. Мне кажется, что ужасно любила. И, может, сейчас люблю. Я мало читала. И книги вообще не любила. Наверное, где-то написано, что такого не бывает. Не может девочка влюбиться в младших классах, любить в старших, окончить школу и все равно любить. Но со мной такое случилось.

– А Эрик?

– Он – хороший. И это тоже история, которая нечасто случается. Мы познакомились, и через полтора месяца он сделал предложение. Такое может быть?

– Как раз может. У него за спиной – горе. Я не вижу ничего удивительного, что он влюбился в тебя. И что так быстро все произошло, и он тебе сделал предложение. Я уже говорила об этом. Но Быстров… Ты никогда мне не скажешь, что произошло?

Новгородцева посмотрела на Олю:

– Ничего не произошло. Он просто женился.

– Женился?

– Да, представь себе. Хотя… Сама не знаю, почему это меня так удивляет.

– На ком он женился?

– На Ежовой. Она ждет ребенка.

– А, – протянула Семенова, – это совсем другое дело.

– В каком смысле? – удивилась Алина.

– Он женился, поскольку не было выхода. Парень попался. Отношения между ними начались, когда они еще учились в школе. Попробуй он не женись – неприятности будут.

– А, ты об этом… Но мне не легче.

– Алина, интересно, Быстров догадывался, что нравится тебе?

– Не знаю. Я молчала. Вот Кузнецова одно время просто вешалась на него. А он возьми да и с Ежовой свяжись. Учебники за ней носил, после уроков дожидался, ну и всякая такая фигня. Я же делала вид, что мне все равно. С мальчишками общалась…

– Ясно. А вот в десятом классе…

– Да, мне казалось, я без него жить не могу. Но виду опять же не подавала.

Семенова вздохнула. Что-то в этой истории было наивное, детское, лукавое… И надрывное, немного истеричное. Семеновой казалось, что вся любовь с Быстрову – это