Догнать любовь - Наталия Миронина

Там стояли трейлеры, домики на колесах и автомобили туристов. До нужного дома она прошла пешком, неся в руках все свои покупки. «Наконец-то!» – выдохнула фрау Фишер, подойдя к домику с огромной липой перед входом. Она открыла дверь ключом, вошла и поднялась на второй этаж. Там она отдышалась, постаралась поизящней взять все свои свертки и постучалась в дверь.

– Открыто, – ответили ей по-русски.

Фрау Фишер вошла.

– Помоги мне! Я сейчас все уроню, и обеда у нас не будет, – точно так же по-русски обратилась она к тому, кто был в квартире.

– Ну, не будет, – ответил ленивый голос, но вскоре раздался шум, и в прихожую вышел Саша Быстров.

– Вот это очень осторожно неси – это торт. С кремом и вишней. Мне рецепт Крейцериха дала.

– Кто? – не понял Быстров.

– Крейцериха. Это я так про себя называю жену аптекаря Крейцера.

– А…

– Еще пирог с мясом сделала. Знаешь, местные такого не понимают. Хотя свинину любят.

Быстров на ходу отломил кусок пирога. Начинка – мясо с рисом – просыпалась на пол.

– Господи! – воскликнула фрау Фишер, но потом спохватилась: – Не переживай, я сейчас все уберу.

– Новгородцева, а я и не переживаю! – хмыкнул Быстров.

Фрау Фишер, она же Алина Новгородцева, промолчала. Она предпочла не заметить тон. Было бы приятнее, если бы Саша засуетился, извинился, произнес что-то вроде: «Какой я неаккуратный!..» «Но Быстров – это Быстров!» – подумала про себя Новгородцева, и ей захотелось броситься ему на шею. Но Алина сдержалась. «Я и так его разбаловала», – сказал она себе. Но сдержать эмоции было сложно.

– Санечка, – Новгородцева прижалась к Быстрову, – ты такой красивый! И у меня для тебя новость. Но об этом потом, когда за стол сядем.

Быстров ничего не ответил и отломил еще кусок пирога.

– Знаешь, – нарочито хмуро сдвинула брови Алина, – давай нормально пообедаем. Я тоже очень голодна.

Алина не врала – она не ела с самого утра. Во-первых, некогда, во‐вторых – от волнения. Ей очень хотелось, чтобы ничего не случилось и их с Быстровым свидание состоялось. Это должно было быть очень важное свидание. А у Алины имелись свои приметы на этот счет. В день их предполагаемой встречи она никогда не пила кофе, не делала на голове «хвост» и обязательно обрывала увядшие цветки водосбора. Откуда это все взялось, она помнила отлично. Однажды, торопясь на свидание, она выпила кофе, подняла наверх волосы и забыла оборвать водосбор. И в тот день ее муж Эрик Фишер внезапно среди дня заехал домой – он забыл документы. А заехав, он решил, что возвращаться на работу не стоит. Он остался дома.

– Эрик, – сказала тогда Алина, – думаю, тебе лучше вернуться в магазин на Йоханштрассе. Мы его только-только открыли. Важно, чтобы тебя там и персонал видел, и покупатели.

Но Эрик отмахнулся.

– Я хочу с тобой побыть, – обнял он Алину. Новгородцева изобразила улыбку и даже прижалась к мужу. А сама подумала: «Господи, уже столько лет вместе, и как ему не надоест все это. Ну, жили бы спокойно, а то все эти страсти…»

В тот раз она провела самый мучительный день своей семейной жизни и за все время романа с Сашей Быстровым. Самое ужасное, что она совершенно не могла уединиться, чтобы предупредить Быстрова, что не вырвется. И, конечно же, Быстров потом долго еще припоминал ей эту историю. Впрочем, с тех пор она «организовывала» день Эрика. Накануне возможной встречи с Быстровым она придумывала кучу дел и отправляла мужа в поездки. Вот, например, сегодня Эрик был в Мюнхене. Алина попросила его походить по Кауфхофу и Кауфхаузу и посмотреть, чем торгуют спортивные отделы. «Понимаешь, мы должны знать, что наш возможный покупатель увидит у конкурентов. Чем брать его теперь – качеством, дешевизной, ассортиментом? Все так поменялось… Надо держать руку на пульсе. И еще. Ты фотографируй понравившиеся образцы», – говорила она ему. Фишер соглашался. Он уже понял, как ему повезло с «русской женой».

В голове и в душе Алины с недавних пор было совсем другое. «Да, Эрик добрый, благодарный, душевный… Но я его не люблю… – вздыхала Алина. – Быстров грубый, эгоистичный, неблагодарный! И я его люблю!»

Сейчас, уставшая от готовки, от магазинов, дороги и вообще от волнения, Алина хотела одного – чтобы Саша Быстров ее пожалел. Обнял, погладил по голове. А она бы расслабилась, утешилась, успокоилась и потом получила бы от близости с ним радость и наслаждение. Но Новгородцева знала, что все будет не так. Она сейчас станет накрывать на стол и будет при этом веселая, заводная, оживленная, энергичная. Излучающая легкость и сексуальность. Чтобы Саша даже не заподозрил, что Алина устала или переживает из-за чего-то. И Новгородцева будет в напряжении вплоть до того момента, пока они не окажутся в постели, но и там он будет ленив и снисходителен. А она станет показывать чудеса сексуальной акробатики. И когда уже все закончится, она будет ждать от него ласковой благодарности. Но не дождется. Быстров стряхнет с себя оцепенение удовлетворенности и молча будет ждать, пока Алина принесет из ванной теплое влажное полотенце, чтобы привести в порядок его почти идеальное тело. И Новгородцева станет делать все, чего от нее ждут, и будет рада тому, что без нее не обходятся, не пренебрегают ее заботой. И она не поставит под сомнение свою любовь к Быстрову. И ни разу не усомнится в правильности таких отношений. Как он относится к ней и скрывается ли за этой его высокомерностью что-то хоть отдаленно похожее на привязанность, Новгородцева не думала и вообще гнала от себя подобные мысли. Она жила этими встречами и пуще всего на свете боялась их прекращения. Она никогда не задавала Быстрову вопрос про любовь – Новгородцева не была дурой. Она прекрасно понимала, что его ответ разрушит мир и оставит ее на пепелище. Поэтому она проявляла мудрость заложника – «не поднимай высоко голову, не встречайся глазами с похитителем».

А Саша Быстров был тем самым похитителем, который лишил ее свободы – все ее время, ее мысли, планы (близкие и дальние) теперь принадлежали ему. Иногда Алина незаметно следила за Сашей. Он дремал или был погружен в свои мысли, а Новгородцева раз за разом вспоминала все невероятные повороты, которые привели к их встрече.

* * *

Свадьбу, как и предлагала Алина, пышно не отмечали. Новгродцева была очень рада тому, что Эрик тут с ней особенно не спорил. Во-первых, по возвращении в Питер она долго успокаивала мать. Та, свято уверовав в искреннюю и сильную любовь дочери к