Последняя Утренняя Звезда - Оливер Джонсон

Лед проносился мимо бортов барки. Уртред глядел на Талассу, впав с какой-то транс. Он очень давно не отдыхал и чувствовал, что глаза закрываются сами. Он тряхнул головой и проснулся. В безопасности ли они? От Фарана не скрыться нигде. Начиная с той первой ночи в Тралле, он, как тень, всегда следовал за ними — даже сейчас.

Они должны быть настороже. Уртред шагнул к планширу кормы и внимательно поглядел на юг, выискивая преследователей. Ветер врывался в прорези маски, не давая ему заснуть. На огромном ледяном покрывале не было видно ничего, за исключением двух следов полозьев, бегущих назад, к невидимым сейчас холмам, где они потеряли Бронзового Воина. Только сейчас он заметил весло, вделанное в корму. Если его опустить, оно коснется льда и будет действовать, как руль. Но сейчас никакой нужды в руле нет. Двойной след полозьев стелился за кораблем, прямой как стрела. Таласа вела их на север так точно, как если бы видела внутренним зрением где, за горизонтом, находится Искьярд.

Скоро они будут там. Несмотря на их потери, все еще может сложиться хорошо… В этот момент с кормы налетел порыв ветра и, как летающий черный серп, с неба слетела птица, ударилась о плащ Талассы и опять унеслась в ночь. Таласса, потрясенная внезапной атакой, пришла в себя и опустила обе руки. Ветер мгновенно прекратился. Корабль задрожал, теряя скорость, стал переваливаться с одной стороны на другую. Таласса торопливо подняла руки. Ветер задул, но намного слабее и, похоже, не подчиняясь ей.

Уртред опустил рулевое весло, которое с жутким скрипом ударилось о лед, и нажимая на него одной рукой вернул судно обратно на курс, а второй крепко обнял Талассу. Ее лицо было бледным, а тело дрожало, как если бы ее коснулась сама смерть.

— Что это было? — спросил он, глядя в ночное небо над такелажем и спрашивая себя, вернется ли ворон.

— Голон, — ответила она, стискивая зубы, как если бы пыталась собраться. — Он украл у нас ветер и забрал его обратно на юг.

Уртред посмотрел на планширь, проверяя, не отклонились ли они от курса, которым шли до того, и немного повернул весло вправо, чтобы корабль встал парусами к ветру и можно было использовать тот слабый бриз, который у них остался. Тем не менее они все еще шли под парусами, хотя скорость упала по меньшей мере вдвое. Через несколько минут после того, как ворон украл ветер, в ясном небе над южным горизонтом появилась темная грозовая туча. Голон опять получил власть над ветром демона.

И что-то еще было не так. Несмотря на крики и скрип весла по льду ни один из их товарищей, лежавших на палубе, даже не пошевелился: они лежали как мертвые. Уртред отдал руль Талассе и спустился с кормы на палубу.

Джайал опирался о главную мачту, глаза крепко закрыты, рот приоткрыт, Зуб Дракона в руке. Как бы Уртред не тряс его, разбудить младшего Иллгилла было невозможно. Уртред подошел к Гарадасу, но не сумел поднять и его, как и всех его людей. Ничего нельзя было сделать. Свинцовая усталость навалилась и на самого Уртреда. Древняя магия. Смертельная апатия.

Он поторопился обратно к Талассе на квартердек. Она откинулась на поручни кормы, одной рукой сражаясь с веслом, а другой поддерживая ветер, который, несмотря на все ее усилия, быстро слабел. Облако на юге поднималось все выше и выше, страшное, лохматое, возможно такое, которое покрывало небеса после последней битвы богов.

— Я так устала, — прошептала она, покачнувшись. Уртред успел поймать ее, когда она начала падать и голос ветра упал до шепота.

Корабль пошел медленнее, нос повернулся, они начали описывать широкий полукруг. — Не спи, — прошептал он.

— Нет — я сейчас проснусь, Уртред, — ответила она, заставляя себя открыть глаза. — Помоги мне, дай поймать ветер. — Он опять взял весло одной рукой, поддерживая ее слабое тело второй. Один порыв, второй, потом устойчивый ветер наполнил хлопающие паруса. Он потянулся и схватив посильнее рулевое весло поставил его под нужным углом. Барка вернулась на старый курс и побежала вперед.

Оба устали до полного изнеможения, а плавный ход корабля навеивал сон. И каждый раз, когда Таласса на секунду проваливалась в него, ветер слабел.

Шли минуты, часы или, может быть, дни, а Парящий над Волнами скользил по бесконечному льду. Ночь продолжалась без конца, время остановилось.

Голова Талассы упала на грудь Уртреда, но он чувствовал, что она не спит, потому что ветер продолжал дуть. Он глубоко вдыхал запах ее волос, убегающий аромат, каким-то образом оставшийся, несмотря на ветер и холод. Он почувствовал, что его сердце превратилось в кузнечный горн, каждый удар сердца — как молотом по наковальне, летаргия исчезла.

Он начал рассказывать ей о прошлом, о Форгхольме, ничего не утаивая, рассказывал то, что не сказал за много молчаливых ночей, которые они провели вместе в Лесу Лорн. И она отвечала, вспоминая свою жизнь, все хорошее и все плохое.

Прошли часы, пока оба не почувствовали, что самое темное время ночи прошло. На востоке появилось еле заметное сияние, хотя небо в том направлении полностью загромождали толпящиеся друг над другом кучевые облака. Впереди, несмотря на темноту уходящей ночи, из мрака вынырнула неровная линия гор, в центре которой виднелось отверстие, окруженное высокими пиками. Вход в узкий проход. Уртред изогнул рулевое весло, направив корабль прямо к нему. Наверно это Железные Ворота, о которых говорил Бронзовый Воин. Железные Ворота: последнее имя для последнего места, крайней точке мира.

Он еще раз пошевелил рулем. За Железными Воротами находится Искьярд. Теперь не слишком далеко. Уртред содрогнулся, вспомнив слова отца: в этом затерянном городе боги потребуют принести им жертву, принести ее в жертву.

— Таласса… — начал он, но слова застряли в горле. Как это может быть? Всю долгую ночь он говорил с ней, но сейчас у него слов не было.

Ее руки опустились, ветер прекратился, судно тихо скользило вперед. Она повернулась. Уртред невольно подумал, что даже в темноте, устав от недосыпания, она выглядит такой красивой. Бледная кожа светилась, чистый белый цвет ее плаща только подчеркивал это.

Она посмотрела на него своими серыми глазами, глазами цвета арктического неба. В них были слезы, и тут он понял, что никогда не видел, как она плачет, она никогда не жалела себя, даже чуть-чуть, даже когда горела в лихорадке от укуса вампира и знала, что скоро сама станет одной из них.

Корабль скользил все медленнее, ветер слабел.

— Уртред, поддержи меня.

Теперь он прижал ее к груди, и, казалось, их сердца бились в унисон. Когда же рассвет? Он начал молиться: Старый Отец, Солнце, Ре. Пусть твои лучи принесут нам радость, пусть вырвут нас из темноты. Но темнота Железных Ворот становилась все ближе и ближе, а на востоке не было даже самого слабого лучика солнца. Джайал и горцы по-прежнему спали волшебным сном.