Судьба по-русски - Евгений Семенович Матвеев

Как я и предвидел, после выхода фильма «Солдаты свободы» на меня исподволь (а после смерти Брежнева – уже откровенно) было вылито столько грязи, что я дал себе слово: чтобы я еще когда-нибудь соприкоснулся с ролью вождя – да никогда в жизни!..

Но она, жизнь, тем и интересна, что ее нельзя распланировать на годы вперед. И вот через 15 лет после сыгранной мною роли молодого Брежнева мне предложили снова сыграть его – уже старика, больного, но пока еще всесильного, гневного…

Прочитал я сценарий под названием «Клан» и понял – это же потрясающий современный документальный детектив! История была о том, как первый секретарь Сочинского горкома партии погряз в коррупции: тогда в Советском Союзе расследовалось громкое «рыбное» дело о чудовищных злоупотреблениях в Министерстве рыбного хозяйства и других, связанных с этим делом ведомствах. В той истории были замешаны очень высокие партийные деятели, покрывавшие, конечно, небескорыстно, неблаговидные поступки своих подчиненных. Дело было настолько вопиющим, что его нельзя было скрыть, и оно дошло до Брежнева. Вот его-то роль мне и предстояло теперь сыграть.

В фильме у меня была сцена, на мой взгляд, потрясающая по драматизму, когда уже дряхлеющий, плохо говорящий и с трудом двигающийся Брежнев отчитывает заместителя генерального прокурора СССР. Я теперь был свободен в выборе красок для воплощения образа своего героя – надо мной не довлели ни высокие чиновники из Госкино, ни указания ЦК: в стране была перестройка. Единственно, чего я боялся, – не переиграть бы: чтобы не было чрезмерности в изображении Брежнева, чтобы мне не впасть в гиперболу, в то, чем сейчас так безвкусно занимаются с эстрады бесчисленные пародисты. И я решил сыграть генерального секретаря таким, каким его привыкли видеть миллионы людей на экранах телевизоров в выпусках новостей, то есть таким, каким он был в жизни…

Если меня спросят, буду ли я еще его играть, отвечу: «Буду! Но при условии, что литература будет глубокой, серьезной и объемной. Плоских людей не бывает!»

И последнее.

В октябре 1991 года в Саратове состоялся 15-й Всесоюзный фестиваль телевизионных фильмов, и меня попросили поприветствовать его участников. А утром в «Саратовских вестях» я прочел: «Об ответственности кинематографистов говорил актер Евгений Матвеев, любимый народом, несмотря на несомненное сходство с недавним вождем».

Вот так – хоть стой, хоть падай…

Контрасты

5 ноября 1982 года. Вашингтон. Советское посольство устроило традиционный прием в честь праздника Октябрьской революции. Три зала распахнули двери для высоких гостей, для дипломатов из всех стран, аккредитованных в США. В толчее ловко двигались официанты, разнося на подносах фужеры с винами и наполненные водкой рюмки… Я заметил, что леди и джентльмены предпочитали прочим напиткам именно нашу «Столичную»…

В залах стоял торжественный гул. Позолота на стенах и потолках тускло поблескивала сквозь сизый табачный дым. Слышались обрывки фраз на английском, французском, немецком, арабском, японском и прочих языках… И все улыбки, улыбки… Больше и чаще улыбались дамы. Мне показалось, что они не слишком внимательно слушают своих кавалеров, а больше стреляют глазами по сторонам, очевидно прикидывая преимущества своего туалета в сравнении с туалетами других женщин.

Ко мне и М. В. Александрову (заместителю председателя Госкино СССР) подошел мужчина с красным в крапинку галстуком бабочкой и, чокнув своей рюмкой по нашим, сказал:

– Обратили внимание, коллеги, что и сам сюда не явился, и команду не пустил?..

– Дела… Государственные дела… – дежурно ответил Александров незнакомому нам «коллеге».

– Да, конечно, конечно, – рассеянно ответил «коллега» и ретировался.

– Кто это? – спросил я у Михаила Владимировича.

– Бог его знает. Ему было интересно посмотреть на выражение наших лиц при сообщении о том, что президент Рейган пренебрег приемом.

Я только успел подумать: «А чему удивляться? Холодная война достигла своего апогея!» – как протолкнувшийся сквозь гущу гостей советник посольства по культуре Дюжев предложил:

– Слушай, Матвеев, у нас появилась идея. Анатолий Федорович удостоен звания Героя Социалистического Труда. Случай уникальный – дипломат-герой!.. Подойди к микрофону и поздравь!..

Признаться, я растерялся. Стал отказываться, сопротивляться:

– Кто меня поймет? Они по-русски ни в зуб ногой! – Советник уже подталкивал меня в спину к микрофону. – Да не оратор я!.. – продолжал я отбиваться.

А советник уже тянулся к микрофону и что-то громко вещал по-английски. Я только понял, что фамилия моя Матвеев. И со страху продекламировал:

Нет, ребята. Что там орден,

Не загадывая вдаль,

Я ж сказал, что я не гордый,

Я согласен на медаль!..

И добавил к «Теркину»: Зо-ло-тую!

Во всех залах раздался смех. Я осмелел:

– С высокой наградой первого среди дипломатов СССР Героя! За Анатолия Федоровича Добрынина!

Что вызвало такое оживление и аплодисменты среди гостей? То ли пришедшиеся к месту стихи Твардовского, то ли искренняя радость за нашего посла, то ли градусы «Столичной», то ли предельная краткость тоста…

Во всяком случае, мы с Александровым стали объектом подчеркнутого внимания. Посыпались вопросы. Какая-то дама поинтересовалась:

– Говорят, вы сыграли вашего президента? – Леди, конечно же, имела в виду сыгранную мной роль Брежнева.

– Это ваш актер играет роль президента, а я сыграл роль всего лишь генерала… – отшутился я.

Леди поняла, что я говорю о Рейгане, и, захлопав в ладоши, воскликнула:

– Браво, браво!..

К нам подошла пожилая женщина в синем платье с блестками на воротнике и на чистом русском языке, я бы сказал, на петербургском диалекте, произнесла:

– Я – Елена Андреевна Камкина. Очень хотела бы видеть вас в моем доме в любое удобное для вас время… пожалуйста, не откажите!..

Советник по культуре прищуром глаз дал нам понять: отказываться не стоит. Мы согласились…

На следующий день вечером мы были гостями посла в его загородной резиденции. Мрамор, позолота, хрусталь, ковры, зеркала не производили впечатления излишней роскоши – красиво и благородно было в этом доме. Как и должно быть там, где живет посол великой страны.

За празднично сервированным столом кроме нас и хозяина было еще человек шесть – кто они, мы еще не успели узнать, поэтому чувствовали себя несколько напряженно… Анатолий Федорович Добрынин, одетый подчеркнуто просто, без официоза, словно и гостей приглашал вести себя свободно, по-домашнему. Поднял бокал с вином и сказал просто:

– Ну что ж, друзья, выпьем за нашу Родину, за революцию!

Постепенно в перерывах между тостами начал завязываться обычный разговор, чаще стали появляться улыбки, а иногда слышался и смешок. Все это благодаря добродушию и непосредственности хозяина дома. Поразительно: член ЦК, посол – и так живописно прост. Мне приходилось бывать в обществе людей такого ранга,