Сфера Маальфаса - Елена Долгова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поле курилось дымками костров. Хрипло ревели понукаемые плетьми животные. Огромное пространство вперемежку заняли шатры, повозки, полусобранные боевые машины, люди, лошади и верблюды.
Кочевники стояли лагерем под стенами Оводца. Сумрачные горожане, укрывшись в нишах, со стен видели, как варвары сволакивают с телег тараны и катапульты. Вопли животных, гортанные крики на чужом языке, лязг стали, стук деревянных брусьев, скрип несмазанных осей – все это слилось в один тревожный гул. Кочевники в одеждах из шкур, с волосами, заплетенными в косы, вызывали страх, смешанный с любопытством – их облик, слова, сама суть были чужды зеленым полям, медленным рекам и ласковым рощам предзападных земель. Хищно стучали короткие секиры – грушевые сады оводецких предместий сводили на растопку походных очагов. Растянувшееся на марше войско подтягивалось огромной змеей, оплетая схваченную добычу – город. Варвары ждали, беззлобно оглядывая глухо замкнутые ворота, неприступный камень стен. В отдалении, на пригорке, трепетал на речном ветерке семихвостый бунчук – знамя вождя.
Сбившиеся на стене горожане, проникнувшись зрелищем, отступали прочь, им на смену шли и шли другие. Страх незримо витал над толпой. Ольгерд поднялся на стену одним из первых, приставил ладонь к бровям, деловито оглядел загаженное поле, сплюнул вниз и отрывисто бросил:
– Отобьемся.
Горожане охотно закивали – верить очень хотелось. Кто-то выкрикнул любимые ругательства оседлых:
– Бездомное верблюжье дерьмо! Навозные черви!
Зрители разразились неистовым хохотом. Варвары под стеной, деланно-добродушно осклабясь, щурили рысьи глаза, как будто соглашались: за кожаными спинами первых рядов незаметно готовили луки. Ольгерд нашелся первым:
– Эй, пригнитесь. Безоружных – прочь!
Через минуту град стрел осыпал хохочущих людей. Появились первые раненые – не обитатели приграничных поселков, для которых набеги кочевников лишь наиболее опасная часть их повседневной жизни. Падали со стен, обливаясь кровью, жители самой столицы. Смех сменился стонами. Люди Ольгерда ответили залпом из самострелов – забился, плача, раненый верблюд. В ответ несколько огненных стрел косо ушло за гребень стены. Внизу, рассыпая проклятья, тушили нежданный пожар – вспыхнула сухая солома старой кровли.
Варвары сгрудились как муравьи, разворачивая неподъемные машины. Рядом суетился бледный, перепуганный пленный раб-механикус. Натянулись канаты, отводя чашу катапульты для броска, – огромный булыжник со свистом пролетел над головой Ольгерда и безвредно рухнул в палисадник. Взлетели обрывки зелени растерзанных мальв. Спешили на помощь дружинники Хруста. Крепкие мужчины из народа схватились за мечи. Впрочем, варвары не торопились вздымать лестницы – толпа, в которой задубевшие шкуры мешались с блистающей броней, неожиданно слаженно отступила на безопасное расстояние.
– Они уходят!
– Заманивают…
– Будет вылазка, а, воевода?
– Нет. Всем стоять на месте. Кто тронет брус ворот – руки отсеку.
Люди замерли на месте, наблюдая, как в прахе полувытоптанного поля кружат и кружат, разворачиваясь, конные степняки.
– А ведь и правда – хитрецы.
– Ничего. Мы тоже головой не обижены.
Люди успокоились, почувствовав власть опытного командира. Страх отступил. Позади Ольгерда перебрасывались шутками – но уже спокойно, без надрыва. Под стену прибывали вооруженные ополченцы.
Времени для праздного ожидания судьба оставила немного – в стены вскоре ударили тараны и метательные ядра, в бойницы меж зубцов ударили легкооперенные стрелы…
Дальнейший ход событий ничем не отличался от обычной осады большого, хорошо укрепленного города. Оводчане, столь беспечные в мирное время, в опасности оказались отважны и предприимчивы, людей хватало, оружие с отрочества носили все, Ольгерд командовал с умом – смело и осмотрительно.
Приступы варваров чередовались вылазками оводчан, колодцы города в изобилии давали воду, цены на провизию поднялись, но немалые запасы, без стеснения отобранные Хрустом у несговорчивых купцов, позволяли надеяться, что до настоящего голода дело дойдет не скоро.
У завоевателей обнаружились собственные трудности – каждый день, проведенный под стенами Оводца, увеличивал нужду в корме для лошадей. Во многом бесполезные при штурме, кони, тем не менее, быстро уничтожали в окрестностях траву, хотя кочевникам и достался почти весь запас уже уложенного в стога сена.
По ночам гортанные крики джете долетали до часовых, выставленных оводчанами. Черноту поля усеивала, недобро соперничая со звездами, россыпь лагерных костров. Город светился багровыми огнями – полыхали горны кузниц, спешно ковали оружие из запасов железа.
Хайни Ладер, о судьбе которого на время позабыла история, ничуть не нуждался в подобном внимании – он продолжал действовать в сердцевине растревоженного людского муравейника. Продолжал в том качестве, которое навязали рубаке люди, обстоятельства и достопамятное волшебство пропавшего друга. Ладер сделался верным дружинником князя Хруста. По меркам Империи собственная карьера показалась наемнику ослепительной. Для Хайни нашлось место в личной гвардии правителя. Гвардия – это не то что простая пехота, которая обречена стопами месить грязь по дороге в рай и скромно уступать высокородным рыцарям дорогу к славе. По меркам Оводца воевода Ольгерд был не менее прославленной личностью, чем легендарный капитан гвардии двух императоров, Кунц Лохнер, а князь Хруст, без сомнения, был лют и непредсказуем, а следовательно, в чем-то и велик.
Оцени Ладер обстоятельства более трезво, непременно учел бы, что все наемное войско оводецкого правителя как раз и состояло из единственной небольшой дружины. Прочими (и куда более многочисленными) воинами при случае становились взявшиеся за кистени и луки жители города. По-имперски твердых понятий о благородном рыцарстве и высших сословиях вольные и дерзкие оводчане не имели и людей ценили просто – по достоинствам.
Однако война, опасности, прирожденная житейская мудрость и неважное знакомство с чужими обычаями не оставляли времени для бесплодных и огорчительных размышлений. Осада шла своим чередом – вылазки и стычки убедили, что степные умирают так же, как прочие люди, продовольствия в Оводце хватало, стены казались неприступными, ходили слухи, что нашествие скоро уйдет, оставив в тылу неуступчивый город.
Тяжеловесное воображение Хайни занимали обстоятельства иного рода – Хрусту служило немало бывших подданных Империи. Были в их числе и такие, к которым Ладер ни в коем случае не повернулся бы спиной…
– …Эй, мясник!
Хайни развернулся к сидящему напротив и чуть наискосок – чтобы лучше видеть лицо противника. Как его звали? Тайхал? Местный язык немилосердно искажал имена пришельцев. Черты лица выдавали уроженца Империи, чуть уловимый акцент и нелепое имя – альвиса. Вызов выглядел откровенным и весьма наглым, поскольку прозвучал за длинным пиршественным столом, который по старому, но еще соблюдаемому обычаю занимала гвардия во главе с самим Хрустом. Буйство в таких обстоятельствах не поощрялось, но противника это ничуть не смущало. Правда, сейчас правителя на месте не было, но все же…
Хайни потер старый шрам, и слова нашлись сами:
– Чего тебе, овечка?
Враг ничуть не смутился, даже удовлетворенно кивнул, как будто только и ждал оскорбления.
– Говорят, ты воевал у озера Слез? Расскажи, куда подевалось твое ухо.
Хайни имел вескую причину не удовлетворять ничье любопытство.
– Не твое дело.
– Левое ухо отсекают за кражу.
– Палач был слишком занят такими, как ты.
– Значит, ты честный подданный церенского императора. Как же тебя занесло в эти края?
– Не твое дело.
Ольгерд, не зная церенского, насторожился, воины заоглядывались. Альвис, казалось, нарочно нарывался на ссору, не обращая внимания на ропот.
– Может, ты расскажешь, почему появился в городе вместе с тайным прознатчиком Империи?
– Ты врешь! Господин Людвиг не прознатчик.
– Верно, твой хозяин считает, что если кочевники утыкают нас стрелами, сожгут город и возьмут эти земли, то не явятся в ваши пределы. Это измена. Ты – лазутчик Империи.
– Врешь! Сам ты лазутчик.
– Я не скрываю своего имени и происхождения. В отличие от тебя, свиной помет.
Это было уже слишком. Хайни побагровел.
– Божий гром и чертова задница – а я тебе говорю – заткнись, ты, отродье грязной суки!
В следующий момент в лицо Хайни полетела чаша, горячая жижа, смешавшись с кровью из рассеченной брови, залепила глаза, нос, попала за воротник.
С минуту Хайни ошарашенно протирал глаза, потом потянулся к засапожному ножу. Вскочили с мест воины, растаскивая буянов.
– Стойте, тролльи дети! – медведем заревел Ольгерд. – Враг под стенами города, а вы затеяли драку меж собой. Тому, кто первый замахнется ножом, я своею рукой проткну брюхо!