Оккупация - Андрей Щупов

Поединки фехтовальщиков проходят в высшей степени стремительно, — может, потому и кажутся стороннему зрителю занятием столь же легким, сколь и скоротечным. В самом деле, это вам не штанга, которую выжимают, выворачивая суставы и надрывая мышцы, и это не изматывающие четыреста метров, на которых нередко у бегунов случаются отказы сердца. Тем не менее, те, кто занимаются шпажным ремеслом, прекрасно знают, скольких сил и какого нервного накала требуют короткие минуты боя. Хороший фехтовальщик умеет сжимать время, старея на поединках в буквальном смысле слова. Одна беда, что вкладывая всю свою энергию в единственный удачный бросок, современный шпажист не ведает, что за атакой может последовать не менее свирепая атака, не ведает, что даже чистое попадание — в реалиях может не означать чистой победы. Не знает он и того, что даже смертельно раненный противник может в последнем судорожном усилии всадить под ребра стилет или рубящим ударом снести кисть, а то и голову. Все эти нюансы Шматов успел в полной мере оценить уже в гостинице. Еще тяжелее пришлось ему на улице, где рубились уже на полном серьезе и где наблюдалось явное преимущество дайков. Именно поэтому Потап не слишком обольщался на собственный счет, прекрасно понимая, что до сих пор драться ему приходилось с простолюдинами, имеющими о науке фехтования самое отдаленное представление. На этот раз против него вышел настоящий воин — мужчина, имеющий за плечами не одну сотню поединков, успевший повидать и вражескую кровь, и вражескую агонию. Потап понял это уже после первых шаловливых выпадов. Его соперник был абсолютно уверен в себе и явно стремился превратить поединок в маленькое шоу. Ничуть не волновались за своего хозяина и выстроившиеся вдоль стен бойцы. На начало поединка они взирали со спокойными улыбками. Можно было не сомневаться, что подобные схватки они видят далеко не впервые. Сам же Потап форсировать события не спешил. Если противник не прост, то и самому нечего прежде времени выдавать свои секреты. Тем более, что счет времени и очкам никто не вел, а проиграть он попросту не имел права. Впрочем, не имел права и выиграть. Как ни парадоксально, но в том и в другом случае он в равной степени подписывал всем своим спутникам смертный приговор.

Махат-Хала чуть станцевал ногами, изготавливаясь к атаке, незаметно сместил центр тяжести вперед. Шматов разглядел искомое движение только потому что ждал чего-то подобного. Фехтовальщики, как и боксеры, нередко глядят не на шпагу с кулаками, а на ноги противники, поскольку любая агрессия и любая перегруппировка тела начинаются именно оттуда. Вот и дайк ожиданий не обманул. Гортанно вскрикнув, он вильнул ятаганом, выписывая ложный финт, и тут же ринулся к противнику. Сталь вновь со звоном столкнулась, и силу удара Шматов оценил должным образом. Впрочем, и противник наконец-то понял, кто перед ним стоит, поскольку пространство, которое с силой рассек его кривой меч, оказалось пустым. Неведомым образом чужак переместился назад, оставив его с носом. Не останавливаясь, Махат-Хала извернулся. На подъеме попытался достать Шматова кончиком меча. Удар был коварным и выручал его не однажды, однако противник и здесь сумел разглядеть атаку. Возможности отклониться он не имел, но ничто не помешало ему отразить удар стремительным взмахом шпаги. Шматов же в свою очередь понял, что в рубке он значительно уступает дайку. Во всяком случае, тяжелый ятаган едва не вышиб шпагу из его руки. Мог, наверное, и переломить пополам, но сталь, по счастью, оказалась неплохого качества и столкновение выдержала. Еще несколько атак Потап сумел отбить, в свою очередь мазнул лезвием по кольчужной груди дайка. Попутно оценил и блеск серебристых доспехов. Пожалуй, дело здесь было не столько в красоте, сколько в элементарной тактике ослепления. Роскошная кольчуга дайка пускала искрящие блики, переливалась радужным светом и мешала сосредоточиться.

Вновь прорычав что-то на своем языке, Махат-Хала ринулся на Шматова, и кривой меч в его жилистой руке уподобился пропеллеру. Град ударов обрушился на Потапа, и уже через несколько секунд он понял, что долго ему не выстоять. Это и заставило Шматова пустить в ход один из своих старых трюков. Парировав очередной удар, на «подломившихся» ногах он провалился вниз, полностью выпав из поля зрения противника и, почти сев на шпагат, в выпаде пронзил шпагой левое бедро дайка. На этот раз Махат-Хала вынужден был вскрикнуть уже от боли. Двое из его воинов немедленно метнулись его поддержать, еще трое подскочили к Шматову. Одного из бойцов, Потап без церемоний молотнул стопой в грудь, отшвырнув обратно к стене, но удар ятагана, налетевшего со стороны, проморгал. Сталь ударила плашмя, но чрезвычайно тяжело, угодив точно по темечку. Еще один удар пришелся по плечу, разом обездвижив правую руку.

Обливаясь кровью, Шматов упал на одно колено. Возможно, это стало бы его последним жизненным мгновением, но на выручку пришли Танкист с Мироновым. Своего противника Миронов приласкал мощным хуком слева, Танкист же снова воспользовался рогаткой, пустив стальной шар точно в затылок второго дайка.

Общей картины это, однако, не изменило. На них тотчас волками метнулись прочие воины. Груда тел лавиной подмяла двоих храбрецов, в свете каминного пламени блеснули воздетые клинки. Еще немного, и все было бы кончено, но дайков остановил окрик Махат-Халы. Видимо, предводитель отряда желал лично расправиться с непокорными. Подчиняясь его командам, дайки безжалостно заломили пленникам руки, заставили опуститься на колени рядом с Потапом.

— Не ссы, пацаны! С музыкой помираем! — сипло рычал Танкист. Рубаху на нем успели порвать, обнажив богатую воровскую роспись. Дайки поглядывали на него с испугом. Судя по всему, подобных татуировок они никогда раньше не видели.

Сердито ворча, к поставленным на колени приблизился бородатый главарь. Он заметно прихрамывал, на полу за ним каплями тянулся багровый след.

— Акшаха! — бородач остановился напротив пленников, кривой меч его начал медленно подниматься. Глядя на узорчатое лезвие, Шматов зло прищурился. Свою смерть он и раньше пытался себе представить. Случалось, наблюдал даже во снах. Но вот такого — чтобы погибнуть от руки варвара, да еще стоя на коленях — такого он не мог вообразить даже в худших из своих кошмаров.

— Руби, шакал! Чего ждешь?… — он ощерился. — Или кишка тонка?

Ятаган поднялся выше, и в этот момент со скамьи поднялась Ксения.

— Не надо! — решительно произнесла она. Шагнув вперед, девушка зло взглянула на Виктора. — Переведи этой обезьяне, что я согласна.

— Что?…

— Я пойду в его чертов гарем, но с одним условием. Пусть обещает, что никого из вас он не тронет.

Выслушав Виктора, Махат-Хала довольно улыбнулся. Чуть подумав, вложил свой меч в ножны, махнул рукой помощникам. Пленников немедленно подняли на ноги, поволокли вон из кафе. Сам предводитель бородатого воинства, не обращая внимания на кровоточащую рану, шагнул к Ксении и коротко что-то произнес.

Виктор, которого еще не успели увести, покорно пробормотал:

— Он говорит, что тебе у него понравится…

— Еще бы! — глаза Ксении яростно сверкнули, и, коротко взглянув на нее, Виктор переводить ничего не стал.

Глава 12

Зря, пожалуй, считают верблюдов туповатыми животными. Упрямыми, своенравными — это да, но никак не лишенными внутренней интуиции. Во всяком случае, грядущую опасность его Рыцарь учуял значительно раньше самого Дымова. Еще за квартал до роковой улочки верблюд начал озираться на хозяина и через каждые десять шагов норовил встать на месте. Но, увы, предупреждению животного Вадим не внял и в узенький проулок все-таки свернул. И почти сразу разглядел тех, кого издали учуял Рыцарь.

Даже обычное зрение без труда распознало бы в этих дайках привилегированных воинов. Что-то неуловимо связывало их с тем князем, против которого большая часть навыков Вадима оказалась бессильной. Он уже понимал, что здешняя элита тоже неплохо владеет метателами, прекрасно их видит и давным-давно успела обзавестись собственной техникой единоборства. По крайней мере, в той части, что касалась боевого мастерства, они оказались явно сильнее Дымова. Правда, он еще не выяснил, способны ли они капсулировать энергию, обращать ее в плазму и огненные удары. Не знал он и того, умеют ли они погружаться в чужие мысли, общаться друг с другом телепатически, читать прошлое и будущее. Хотелось верить, что определенные козыри на руках у него еще оставались, и, тем не менее, рисковать Дымов не хотел. Можно было бы, конечно, устроить им тут показательное Бородино с миниатюрными молниями, плазменными бомбами и высотными подскоками в воздух, но во-первых, не было никаких гарантий, что эти красавцы не ответят ему теми же фокусами, а во-вторых, перед Вадимом стояла иная — куда более важная задача по розыску и возвращению исчезнувших друзей. Кроме того, использование столь комплексной защиты привело бы к стремительному истощению всех его энергетических ресурсов, после чего обессиленного Дымова можно было брать голыми руками. Разумеется, подобный исход его также не прельщал, и лишний раз Вадим пожалел, что упустил время и не создал в гостинице парочку-другую резервных накопителей. Было бы еще лучше, если бы он прибег к процедуре создания полевого «кокона». Кокон «окутывал» тело сантиметровым энергетическим слоем и в сравнении с обычными накопителями давал впечатляющее превосходство. Технологию создания коконов он освоил сравнительно недавно, начав практиковать на зоне многоканальную терапию. Энергии при этом уходило во много раз больше, и обычных накопителей хватало всего на один-два сеанса. Кокон же позволял работать абсолютно автономно, не прибегая к подзарядке достаточно долго. Другое дело, что и времени на его создание требовалось значительно больше. Да и не было здесь источников энергии, способных подпитать целителя столь чистой энергией. Разве что дождаться грозы и поймать настоящую молнию, но надеяться на это было довольно сложно. Зато будь у него кокон с самого начала, можно было бы не бояться этих джигитов. Да и тот рубака из гостиницы не сумел бы его достать, поскольку кокон обеспечивал метаброню несокрушимой прочности. Впрочем, чего нет, того нет, а потому и время на лишние вздохи тратить не стоило.